Элоиза Джеймс - Избранница герцога

— Далеко не у всех цель — женитьба или замужество. Многие просто флиртуют, — заметил Вильерс. — А некоторые находят себе пару и вне сезона. Есть леди, которые вообще не хотят выходить замуж, и тогда джентльмену приходится...

— ...выходить на охоту, — договорила Элинор.

— И идти на разные уловки, — добавил Вильерс.

— Поэтому вы решили переодеться в мистера Ормстона? — усмехнулась Элинор. — Это была ваша уловка?

— Как видите, — согласился он. — Знаете, завтра откроется шахматный турнир в Гайд-парке. Насколько мне известно, вы опытный игрок. Позвольте мне сопровождать вас туда.

— Шахматный турнир?

— Да, лучшие игроки Англии сядут за шахматные доски на глазах у публики.

— Я тоже слышала, что герцог Вильерс — лучший игрок Англии, — сказала она, закрывая зонтик. Они уже были на подходе к карете.

— Не совсем так. Первыми считаются герцог и герцогиня Бомон.

— Они будут участвовать в этом турнире?

— Понятия не имею, — усмехнулся Вильерс. — Такие высокочтимые особы находятся вне поля зрения скромного мистера Ормстона.

— В таком случае я буду счастлива, сопровождать вас, дорогой мистер Ормстон.

* * *

— Как прошла прогулка? — спросила Энн, едва Элинор вошла в дом. — О, судя по-твоему лицу, я вижу, что прошла она превосходно. Ты вся сияешь! — Она заключила ее в объятия. — Теперь-то убедилась? Все эти джентльмены легко взаимозаменяемы. Нужно лишь пристроиться к такому, который не слишком раздражает.

Элинор улыбнулась:

— Он пригласил меня завтра на шахматный турнир в Гайд-парк.

— Хорошо, что хоть не меня, — фыркнула Энн. — Скучнейшее занятие. Но неужели вы говорили только о шахматах с этим, мистером Ормстоном? Не боишься, что он испугается тебя, когда поймет, какая ты умная? Только не вздумай обыграть его. Мужчины этого не выносят. Как только поймешь, что выигрываешь, сразу сдавай свои позиции.

— Непременно, — согласилась Элинор, высвободившись из объятий Энн и поднимаясь по лестнице.

Ландо мистера Ормстона остановилось у ее дома ровно в два часа на следующий день.

— Я не совсем уверена в том, что это за птица, — сказала герцогиня. — Энн, если ты не отойдешь от окна, я закрою для тебя двери моего дома. А тебе, Элинор, следует пригласить его на чай. Что это за свидания с джентльменом, который даже не был представлен семье?!

— Но вы же встречались с ним, матушка, — сказала Элинор.

— Уверена, что нет! — резко возразила герцогиня.

— Это было несколько лет назад, вы могли забыть.

— Предположим, я его встречала, — сказала герцогиня. — Ормстон... что-то знакомое...

— Вы встречали его, уверяю вас, — сказала Элинор.

Мистер Ормстон поджидал ее у ландо, он был невероятно галантен, когда помогал ей усесться. Элинор усмехнулась про себя.

Гайд-парк был переполнен экипажами с открытым верхом. Люди из общества высаживались и начинали прогуливаться.

Мистер Ормстон ни с кем не здоровался, но Элинор заметила несколько озадаченных взглядов, устремленных на него.

— Турнир проходит на Бак-Хилл-Уок, — сказал он, помогая ей выйти. Она оперлась на его руку ровно в тот момент, когда ее туфелька коснулась земли.

Вскоре они уже наблюдали за партией между неизвестным русским джентльменом и элегантным юным куртье, который только что сделал первый ход.

— Черт меня возьми, если я не узнал вас, сэр, — воскликнул он, смеясь.

Мистер Ормстон поклонился, не отвечая. Его бас полностью разрушил бы его инкогнито.

Русский джентльмен поднял на него взгляд и снова уткнулся в доску с вялой улыбкой.

— На этот раз я не проиграю тебе, Потемкин, — сказал куртье несколько неуверенно.

— Вы не проиграете, — успокоила его Элинор.

Юноша выразительно глянул на ее наимоднейший прогулочный наряд, с ослепительно низким декольте как бы недоумевая. Элинор отлично поняла его насмешливую улыбку, но виду не подала.

Встав, он поклонился ей. И поднес ее затянутую в перчатку руку к губам.

— Увы, я, кажется, проигрываю, — сказал он, пожав плечами.

Элинор, наклонившись к доске, стала подсказывать со знанием дела.

Юноша растерянно заморгал.

— Дорогая моя, — сказал мистер Ормстон, щурясь от яркого солнца, — вам не кажется, что появившиеся облака предвещают дождик?

Куртье опустился на стул, изучая фигуры на доске.

— Вы сильный противник, — похвалил ее Леопольд, когда они вновь двинулись прогулочным шагом.

— Мы рано ушли, он еще может проиграть, если не послушает меня, — заметила Элинор.

— Да, если будет только атаковать.

— Мой дорогой мистер Ормстон, — сказала Элинор, — вы издеваетесь? У него открываются отличные ходы. Белые едят одну фигуру за другой и оставляют короля противника голым.

— Должно быть, я оказался несколько рассеян, — сказал он.

— Должно быть, — согласилась она.

Они сделали несколько шагов, и она коснулась его руки.

— Леопольд, все в порядке?

Он свернул с главной аллеи к кустам сирени столь стремительно, что у нее перехватило дыхание.

— Я боюсь, Элинор, что вы не любите меня так сильно, как я вас. Я боюсь ваших мыслей; вы не должны думать, что нужны мне ради моих детей. Бог свидетель, я просто не могу жить без вас!

Она взяла его руку, медленно расстегнула жемчужную пуговку на его правой перчатке и стянула ее, а затем стала целовать его пальцы. Затем повернула его ладонь и поцеловала ее изнутри, как он целовал ее ладонь в день их знакомства на глазах у восхищенных зрителей. Наконец она подняла на него глаза, в которых плавали сиреневые блики.

— А я ничего не боюсь, Леопольд, потому что люблю вас, и всегда буду любить. И ваша любовь прогоняет все мои страхи.

Прежде чем Элинор сообразила, в чем дело, Леопольд опустился на одно колено перед ней.

— Леопольд! — удивленно воскликнула она.

— Окажите мне честь, леди Элинор, будьте моей женой, — произнес он.

— Да, — прошептала она, потеряв голос от волнения, — я буду вашей женой, я согласна.

После этого он встал и поцеловал ее со всем жаром своей страсти, на которую был способен он, Леопольд, а не мистер Ормстон.

— Я приготовил кольцо для нашей помолвки, — сказал он.

Элинор прижалась к нему, она была счастлива.

— Возможно, оно покажется тебе несколько скромным...

Она открыла глаза, чувствуя, что он стягивает перчатку с ее левой руки и надевает кольцо. Оно было из светлого золота в форме лилии с крупным бриллиантом в центре. Оно смотрелось очень изящно, без всяких излишеств. В нем чувствовалась та утонченность, которой не хватало герцогу Леопольду, но которая появилась у мистера Ормстона.

Слезы восторга блестели в ее глазах. Обвив рукой его шею, она прошептала:

— Оно чудесное, Лео. Само совершенство.

— Я могу подарить тебе кольцо «маркиза» величиной с мышь, если пожелаешь, — холодно сказал он.

— Чтобы оно сразу бросалось в глаза всем и каждому? — спросила она. — Нет, это самое совершенное из всех обручальных колец, которые мне приходилось видеть. Оно сокровенное и чистое, оно такое, какого желало мое сердце.

— Могу я переговорить с твоим отцом?

Она мило улыбнулась:

— Он возвращается на корабле «Сент-Эспри», который встанет у доков завтра, если не будет препятствий.

Он вытер ее слезы и снова надел ей перчатку. Затем они вынырнули из зарослей сирени и чинно продолжили свой путь к карете.

Вид Элинор был безупречен, когда она возвращалась в родной дом. Ее прическа сохранилась великолепно. Мистер Ормстон весьма деликатно вел себя, когда целовал ее.

— Ну, говори, что там было у вас, что? — мгновенно вцепилась в нее Энн.

Элинор, улыбаясь, стянула перчатку.

— Боже, что это? — вскричала Энн. — Ты виделась с ним всего дважды! Какое драгоценное кольцо! — Она вдруг замерла. — Элинор, я знаю, где я видела это кольцо, твой мистер Ормстон удивил меня... — Она умолкла, не в силах договорить от волнения.

— В чем дело? — удивилась Элинор. — Бывают бриллианты и покрупнее.

— Я видела его под стеклом у Стедмэна и Вардана на Бонд-стрит примерно месяц назад. Оно принадлежало королеве Елизавете, и она вручила его сэру Уолтеру Рейли после победы на рыцарском турнире. Его огранка одна из самых изысканных в Европе. Так сказал мне мистер Стедмэн. — Она вдруг округлила глаза. — Дорогая, что за невероятное наследство свалилось на голову этого твоего мистера Ормстона?!

Элинор радостно рассмеялась. Как же это похоже на ее любимого Леопольда! Он нашел уникальнейшее из колец для их обручения.

— Хочешь сказать, что оно стоит дороже, чем «маркиза»? — спросила она Энн.

— Чем десять «маркиз», Элинор! Должно быть, он безумно влюблен в тебя. Недаром он помнил о тебе целых три года после какой-то единственной незначительной встречи.

— Все это не совсем так, не совсем, — сказала Элинор, сияя улыбкой.

Резиденция герцога Монтегю

14 сентября 1784 года

— Ваша светлость, — сказала герцогиня Монтегю, награждая улыбкой мужчину, который через пару дней должен был стать ее зятем. — Вы, конечно, спешите увидеться с Элинор. Она в малой гостиной, вы можете пройти туда, я не возражаю.

Гости герцогини, леди Фестл и миссис Куинхарт, проводили его улыбками и вздохами. Он был уже у самых дверей, когда герцогиня окликнула его:

— Моя дочь сказала мне, что вы приготовили второй подарок для нее на свадьбу.

Герцог Вильерс поклонился ей:

— Я обещал, и я принес его с собой, ваша светлость.

Герцогиня была вне себя от счастья. Герцог Вильерс был безупречен в своих ухаживаниях.

— Он никогда не позволял себе ни малейших вольностей в отношении Элинор. — рассказывала она гостям. — Говорят, что нет никого праведнее раскаявшегося грешника. Теперь я сама убедилась в этом. Он даже танцевал с ней всего два или три раза. — Она вдруг понизила голос: — Случается, что молодые пары позволяют себе поцелуи и объятия, но только не эта пара, не Вильерс с моей Элинор! Ручаюсь вам.

Гости, которым была известна сплетня о детях Вильерса, отвечали ей улыбками и кивками. Весь Лондон обсуждал эту помолвку и бриллиант королевы Елизаветы, который сиял теперь на пальце Элинор.

— Однако мне не терпится узнать, каков его новый подарок. Кажется, они вместе уже десять минут, пора... Что, если это бриллиантовая диадема?

Элинор оторвалась от своего письма к Лизетт, в котором выражала сожаление по поводу того, что сиротский приют переводят в Гемпшир, когда вошел Вильерс.

Стиль его претерпел некоторые изменения за время их помолвки. Это был какой-то новый сплав из герцога Вильерса и мистера Ормстона.

«Тебе лучше без этого», — сказала она ему, когда вновь увидела его без парика. Да, так он ей нравился больше — с его прежней прической, в строгом черном бархатном камзоле без вышивки и золотых пуговиц.

«Это мои детки воспитывают меня, — пожаловался он. — Девочки не выносят этих золотых пуговиц, пришлось смириться».

Он вошел с каким-то загадочным выражением на лице. Она вспорхнула и закружила его в своих объятиях, подставляя ему губы для поцелуя.

— Я принес тебе свадебный подарок, — сказал он и стал расстегивать свой камзол.

— О, что ты делаешь? — испугалась она. — Моя мать может войти в любую мину...

Она замолкла, увидев, что оттуда высовываются мягкие лапки и хвост...

Элинор всплеснула руками в восторге, когда вылез наружу весь толстый полусонный щенок с палевой шерсткой и черной мордочкой. Он не открывал глазки и только пофыркивал беспомощно, весь в сладких щенячьих мечтах.

Элинор осторожно взяла его на руки, боясь разбудить.

— Никогда не видела ничего более прекрасного. Взгляни только на его брюшко. — Она прижала мопсика к щеке. — Он весь как бархатный и пахнет молоком. О, Леопольд, лучшего подарка просто быть не могло!

— Эту крошку зовут Летис, — сказал Леопольд. — Мы с детьми перебрали кучу имен и ничего лучше не нашли. Но ты можешь назвать ее по-другому.

— Летис — это прекрасно, — сказала Элинор.

— Это все Люсинда, она решила, что ее уши смахивают на листья салата-латука, — сказал Леопольд, рассматривая одно ухо на просвет.

— Как она только разглядела, это и ухом-то еще трудно назвать, — сказала Элинор.

Леопольд прижал ее к себе вместе с Летис, отчего та вдруг слабо взвизгнула и приоткрыла черные глазки.