— Я налью сам, — коротко сказал Трентем. Лакей низко поклонился даме, потом графу и испарился.

Леонора в молчании наблюдала, как Тристан ловко откупорил бутылку и налил пенящееся вино в два высоких бокала. Подавая ей ледяной бокал, лорд негромко сказал:

— Расслабьтесь, я не кусаюсь.

— Уверены? — не без язвительности спросила Леонора и пригубила вино.

Он улыбнулся и бросил взгляд на соседние ложи.

— Обстановка не располагает.

Потом перевернул стул, стоящий рядом с ее местом, спинкой вперед и уселся, положив руки на спинку, а подбородок на руки. «Удивительно, — думала она, — как такое большое тело может быть таким грациозным?»

Некоторое время они пили шампанское и молчали. Потом он спросил:

— Так что вы думаете о мистере Кине?

Леонора сообразила, что если раньше он служил в армии, и принимал участие в военных действиях, то скорее всего это первый спектакль с участием знаменитого актера, который ему довелось увидеть.

— Ему нет равных на сцене…

Тема была замечательная — к месту и ничего личного, — и она принялась рассказывать о карьере и выдающемся актерском мастерстве Эдмунда Кина. Тристан казался заинтересованным, даже задавал какие-то вопросы. Потом тема исчерпала себя. Они немного помолчали, и Трентем заговорил снова:

— Кстати, если уж говорить о спектаклях…

Леонора подняла глаза и едва не поперхнулась шампанским: лоск исчез, и он смотрел на нее, как… как вчера. Чувствуя, как румянец предательски заливает щеки, она постаралась придать голосу холодность:

— Я вас слушаю…

— Мне просто интересно, — он все смотрел из-под опущенных ресниц и даже отпил шампанского, а она умирала в ожидании вопроса, — насколько вы хорошая актриса?

Что он хочет сказать? Она ждала продолжения, а он опять держал паузу, как чертов мистер Кин.

— Мне показалось, что вам понравилось наше вчерашнее… времяпровождение. Я ошибаюсь?

— Нет. — Она по-прежнему смотрела ему в лицо, хотя один Бог знает, каких сил ей это стоило. — Вы прекрасно знаете, что я… что мне понравилось.

— То есть вчерашние события не породили у вас отвращения ко мне и не они являются причиной вашего отказа выйти за меня замуж?

Только теперь она поняла, о чем он спрашивает. Неужели такой мужчина может быть неуверен в себе?

— Вы тут совершенно ни при чем. Мое решение было принято давно и не имеет лично к вам никакого отношения.

Лорд мягко улыбнулся и сказал:

— Я просто хотел знать наверняка.

Леонора увидела в этом разговоре лишь одно: он не собирается оставить ее в покое и намерен продолжить свою осаду, цель которой ясна — заставить ее изменить решение и выйти замуж. Она уставилась на него холодно-равнодушным взглядом — делая вид, что нечувствительна к его чарам, — и принялась расспрашивать о здоровье его тетушек. Тристан покорно отвечал.

Антракт близился к концу: публика начала возвращаться на свои места. Тетушки, возникнув в дверях, первым делом внимательно оглядели Леонору, которая — воплощение спокойствия — обратила все внимание на сцену. Начался второй акт.

Она чувствовала взгляд Тристана и понимала, что он вряд ли уделил много внимания искусству мистера Кина. Однако Леонора предпочла ничего не замечать. Если оставаться равнодушной, то ему надоест эта игра и он откажется от безумной затеи с их браком, оставив ее в покое.

Все хорошее когда-нибудь кончается, и второй акт не мог длиться вечно. Занавес упал, зал разразился аплодисментами. После бесчисленных поклонов и воздушных поцелуев кумир публики удалился за кулисы. Леонора, еще во власти очарования только что сыгранной пьесы, счастливо улыбалась. Она взяла Тристана под руку, и они вышли в фойе вслед за тетушками. Разговор был невозможен — слишком много знакомых толпилось вокруг. Пробираясь к выходу, Леонора вспомнила, что в толпе мужчина может осмелиться на вольности, но, к ее удивлению, Тристан не позволил себе ничего лишнего, хоть она и чувствовала его взгляд. Он старался идти так, чтобы прикрыть ее от напора толпы и избавить от соприкосновения с посторонними людьми.

Как только они вышли на улицу, экипаж подкатил к тротуару.

Трентем помог тетушкам занять свои места и повернулся к Леоноре. Глядя в глаза, взял ее ладонь, мирно лежавшую, на сгибе его руки, поднес к губам — теплое прикосновение его губ словно проникло сквозь кожу.

— Надеюсь, вы хорошо провели время.

— Спасибо, мне действительно было хорошо.

Он кивнул и помог ей сесть в карету. Показалось, или он действительно неохотно отпустил ее руку? Она так и не поняла, но, когда лорд отступил и закрыл дверь экипажа, Леоноре пришлось собрать всю силу воли, чтобы заставить себя не оборачиваться. Смотрит ли он ей вслед?

Вместо этого она уставилась в окно. Трентем вел себя безукоризненно, не позволил ни единой вольности. Но она понимала, что он не сдался. Пока. Вряд ли его решимости хватит надолго.

Милдред, сидевшая напротив, поправила шаль и сказала:

— Он просто великолепен: манеры, костюм и вообще… Согласись, дорогая, в наши дни не много найдется мужчин, которые производят такое впечатление. Он такой… такой… — Тетушка задохнулась, не в силах найти нужное слово.

— Такой мужественный, — подала голос Герти.

Сестра и племянница не верили своим ушам. Милдред опомнилась первая и перестала таращиться на смягчившуюся вдруг мужененавистницу.

— Ты совершенно права, дорогая! — воскликнула она. — Он действительно образец мужественности. Безупречный экземпляр.

— Как вы с ним познакомились? — спросила Леонора.

— Он нанес нам визит сегодня утром. — Милдред как ни в чем не бывало улыбалась. — Он сказал, что знаком с тобой, и я сочла, что мы вполне можем принять его приглашение.

Леонора вздохнула: как это похоже на Милдред! Она уже и забыла, что утром поведала о подруге, подарившей ей билеты. Тетушка страстно мечтала подыскать Леоноре подходящую партию, и, несомненно, с ее точки зрения, Трентем не просто подходящая, а блестящая партия.

Она подумала о Тристане — и вдруг воспоминания нахлынули так, что трудно стало дышать. Нет, он виделся ей не в ложе театра, безукоризненно одетый и сдержанный. Перед ее мысленным взором встала полутемная комната, широкая кровать и его горячее тело, глаза, такие близкие, что, казалось, его ресницы вот-вот коснутся ее щеки… И ощущения тоже не забылись. Леонора в панике поняла, что воспоминание вызвало внутри теплую волну, сладкую истому, которая была совершенно неуместна здесь, под взглядом взбалмошной, но проницательной Милдред.

Одно воспоминание мучило ее особенно: тот момент, когда он попытался встать, а она удержала его и с губ ее сорвалось: «Прошу тебя, не уходи, не оставляй меня…»

Это было так откровенно, так… непозволительно для леди, что она почувствовала себя совершенно беззащитной и уязвимой. И она до сих пор помнила свой страх — вдруг он засмеется или посмотрит презрительно.

Но он не обидел ее, не унизил. Он дал ей то, о чем она просила, и сделал это с такой нежностью, что она не может не чувствовать к нему уважения.

Леонора украдкой перевела дыхание и стала перебирать подробности сегодняшнего вечера. И с удивлением обнаружила, что главная перемена произошла с ней самой. Она по-другому воспринимала присутствие Трентема. Прежде она вся была как обнаженный нерв, готовый завибрировать при малейшем прикосновении, и не было никакой уверенности, что именно принесет это прикосновение — боль или удовольствие. Теперь же Леонора расцветала в присутствии Тристана. Да, это было единственное слово, которое она смогла подобрать, дабы должным образом передать свои ощущения. Ей становилось тепло и хорошо, словно удовольствие, разделенное с этим мужчиной, все еще бродило в крови.

Леонора откинулась на подушки и призналась себе, что вечер удался — и не только благодаря искусству мистера Кина. Главной составляющей удовольствия было присутствие лорда Трентема.

Глава 10

На следующее утро Трентем явился с визитом и пригласил ее на прогулку в парк. Леонора попыталась отказаться, но он лишь взглянул на нее и спокойно сказал:

— Вы ведь сами признались, что совершенно свободны сегодня.

Она закусила губы — фраза была произнесена, чтобы услышать в подробностях, как продвигается расследование.

— Вы должны рассказать о письмах, которые направили коллегам Седрика, — напомнил он. — Но ведь это можно сделать и на свежем воздухе. Сегодня чудесный день. Неужели вам не хочется погулять?

Конечно, он попал в точку: ей до смерти хотелось пройтись, наслаждаясь солнцем и ветром. Только вот страшно было после недавних событий.

Трентем не стал настаивать, он просто ждал. И она сдалась:

— Хорошо, я иду. Подождите немного, мне нужно взять пальто.

Он терпеливо ждал в холле, потом они пошли рядом к воротам и Леонора упрекнула себя за то, что проявила очередную слабость. Нельзя позволить себе привыкнуть к обществу Трентема: слишком ей тепло и комфортно рядом с ним.

Поездка лишь добавила очарования происходящему. Ветерок был свеж, но в нем чувствовалось обещание весны. Солнце играло с облаками в жмурки на голубом небе, воздух прогрелся, и на ветках уже видны были набухшие почки, готовые лопнуть и явить миру зеленый наряд.

На аллеях парка было немноголюдно. Леонора встретила нескольких знакомых, но по большей части ее внимание было сосредоточено на сидящем рядом мужчине.

Он правил уверенно, с бездумной легкостью человека, для которого управляться с лошадьми так же естественно, как ходить. Леонора смотрела на его руки — изящные, но сильные, и не могла заставить себя отвести глаза.

Девушка поняла, что сейчас ее опять одолеют воспоминания, устремила взгляд на дорогу и сказала:

— Я отправила последнее письмо сегодня утром. Если повезет, мы можем получить ответ от кого-нибудь уже на этой неделе.

— Чем больше я размышляю о происшедшем, тем более вероятным мне кажется вывод, что Маунтфорд ищет нечто, имеющее отношение к работе вашего кузена.

— Но почему?

Тристан смотрел на лошадей — так гораздо безопаснее, чем видеть ее голубые глаза, особенно яркие сегодня, ее чудесный рот и локоны, растрепавшиеся на ветру.

— Я рассуждал так: если он пытался купить дом, то рассчитывал добраться до своей цели после вашего отъезда. Библиотеку сэр Хамфри вывез бы. А лаборатория Седрика забыта всеми, и скорее всего она досталась бы ему в первозданном виде.

— Вы правы. — Леонора пыталась вернуть непослушные локоны в прическу. — Если бы не наши поиски, я не заглянула бы в эту комнату еще бог знает сколько лет. Но мне кажется, тут есть одна тонкость. Для того чтобы добраться до желаемого, вовсе не обязательно покупать дом. Достаточно просто объявить о намерении сделать это. А затем попросить разрешения осмотреть помещения, измерить что-нибудь. И забрать нужную вещь.

Подумав, лорд согласился:

— Такое возможно. Но это оставляет нас с единственной теорией на руках; то что ищет Маунтфорд, может быть в любой комнате, в любом помещении дома. — Он искоса взглянул на свою спутницу. — Дома номер четырнадцать по Монтроуз-плейс, где проживают исключительно эксцентричные личности.

Леонора гордо вздернула подбородок и принялась с независимым видом озирать окрестности.

Трентем приехал на следующий день, и она не устояла против соблазна посетить последнюю выставку в Королевской академии. Выставка еще не была открыта для широкой публики, это был специальный показ для избранных.

— Неужели все графы пользуются подобными привилегиями? — язвительно спросила Леонора, проходя по галереям.

— Только особенные графы, — ответил он с серьезной миной, и она не смогла, сдержать улыбку.

Трентем, который разработал целую стратегию завоевания строптивицы, старался не возлагать особых надежд на каждое отдельное событие, в том числе и на эту экскурсию. Они не успели и часа провести на выставке, как почему-то затеяли дискуссию о преимуществах ландшафта над портретным жанром.

— Люди — живые существа, а потому портрет — отражение жизни и всех ее проявлений.

— Но ейли художник задается целью изобразить какой-то уголок Англии, то люди являются лишь второстепенными деталями.

— Глупости! Взгляните на этого уличного торговца, — Леонора указала на живописное полотно. — Одного взгляда достаточно, чтобы точно узнать, что это за человек. Не трудно угадать, в каком именно пригороде Лондона он родился. Можно сказать, что он олицетворяет этот самый пригород лучше всякого ландшафта.

Они находились в одном из малых залов. Краем глаза Тристан следил, как небольшая группа зрителей продвигается к выходу. Наконец они скрылись из виду, и молодые люди остались одни.

Леонора, увлеченно разглядывавшая вид, где река оживлялась большим количеством докеров, не обратила на это внимания. Тристан потянул ее за локоть, и она послушно перешла к следующей картине: ландшафт, где люди отсутствовали начисто — словно Господь еще не сотворил Адама и Еву.