— Как утомительно! Я и не думала, что сейчас, когда сезон еще не начался, все будет так плохо.

— Хочешь сказать, что могло быть еще хуже?

— Пока не все вернулись в город, — с улыбкой ответила Леонора.

После этих слов она всецело отдалась танцу. Звучал вальс, кружились, и Трентем вел свою партнершу, с удивлением чувствуя, как уходит напряжение и в душе воцаряется мир. Просто потому, что он смотрит на ее лицо, держит ее в своих объятиях, ее рука лежит на его плече, а иногда, во время поворотов, бедра их соприкасаются, и тогда он особенно остро ощущает, что это его женщина. Она с ним. А значит — все будет хорошо.

Когда волшебные звуки музыки смолкли, Тристан положил пальчики Леоноры на свой рукав и повел в центр зала. Было приятно сознавать, что их ждет там не только толпа любопытных, но и группа поддержки.

— Как ты? — с нежной улыбкой спросила Леонора.

— Я чувствую себя генералом на поле боя, который окружен ветеранами своей гвардии. Их возраст и опыт — гарантия моей безопасности. Немножко смущает то, что гвардия у меня женская… Но я глубоко признателен за помощь.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

— О да! Поверь, я прекрасно знаю свои слабые места, и вряд ли мне удалось бы сохранить разум в этом сумасшедшем доме, где большинство светских дам, улыбаясь в лицо, держат за спиной кто кинжал, кто банку с ядом… фигурально выражаясь, конечно, но все же как-то неуютно.

Девушка бросила на Тристана смеющийся взгляд, потом торопливо приняла приветливо-неприступный вид. Они приближались к толпе гостей, по-прежнему жаждущей общения.

Вечер подошел к концу, и глубочайшим разочарованием для Тристана стала полнейшая невозможность урвать хоть минутку, чтобы побыть наедине с Леонорой. Он предвидел это и даже готов был отнестись к ситуации с пониманием. Но это было до того, как они пережили вместе осаду любопытных, до того, как вальс вскружил ему голову, позволив прикасаться к ней.

«Моя, моя, она моя», — стучало в висках. И идеальный джентльмен, переполненный древними инстинктами, готов был зарычать от разочарования, когда думал о том, что сегодня не сможет обладать ею.

На следующее утро он по-прежнему ощущал беспокойство и неудовлетворенность, а потому с удвоенной силой взялся за поиски Мартинбери. Теперь этот путь казался самым перспективным. Никто уже не сомневался, что Маунтфорд охотится за каким-то секретом дядюшки Седрика. Самым близким партнером Седрика был покойный Каррадерс. Исчезновение его племянника и наследника ясно указывало, что они движутся в правильном направлении. Если удастся найти его или хотя бы узнать, что с ним сталось, это наверняка прольет свет на цель Маунтфорда и позволит нейтрализовать угрозу, нависшую над домом номер четырнадцать.

И тогда они с Леонорой смогут пожениться.

Поиски требовали времени. Нужно было найти морги, добиться доверия служащего (или купить его), просмотреть записи о погибших за последнее время. Трентем начал с заведений, расположенных поблизости от станции дилижансов, на которую прибыл Мартинбери.

Возвращаясь домой после целого дня поисков и не узнав ровным счетом ничего, Трентем мрачно думал, не ошиблись ли они в расчетах.

На Монтроуз-плейс его ждал Чарлз с отчетом, который был краток до зубовного скрежета:

— Ничего. А у тебя?

— То же самое.

Трентем налил себе бренди, устроился в соседнем кресле у огня и спросил:

— Какие больницы ты обошел?

Чарлз ответил, что проверил все больницы района, примыкающего к почтовой станции, где останавливаются дилижансы из Йорка.

— Нам придется работать быстрее и расширить район поисков, — мрачно сказал Тристан.

— Я согласен. Но даже если привлечь Деверелла, нас будет только трое. Вряд ли получится двигаться быстрее, если расширим район поиска.

Помолчав, Трентем сказал:

— Тогда сделаем так. Перестанем искать труп. В конце концов, если беднягу убили, вряд ли мы найдем при нем какие-то ценные бумаги. Поэтому сосредоточимся на больницах, особенно внимательно приглядываясь к молодым людям, подходящим по описанию, пребывающим в тяжелом состоянии или без сознания. Я пошлю своих людей.

— Хорошо. Думаю, мы вполне можем подключить Деверелла…

Внизу послышался громкий голос. Мужчины прислушались. Потом Чарлз пробормотал:

— Помяни черта, он и появится… Дверь распахнулась, и в библиотеку вошел Деверелл. Трентем встал и налил другу бренди. Граф Лостуител устроился на диване, отсалютовал друзьям бокалом и сказал:

— Я принес новости.

— Хорошие? — кисло спросил Чарлз.

— Мудрый человек других и не приносит. А я мудрый! — Его зеленые глаза горели, как у изловившего мышку кота. — Маунтфорд съел наживку.

— Он снял дом?

— Юркий мерзавчик принес сегодня договор, подписанный неким мистером Кейтеремом, и плату за месяц. Сказал, что хозяин желает переехать немедленно. — Деверелл слегка нахмурился. — Я предложил показать дом, но этот тип — он теперь откликается на фамилию Каммингс, — так вот, он сказал, что хозяин у него — затворник и нелюдим, а потому желает все осмотреть в одиночестве. Я отдал ключи. Он отпил из бокала и продолжал:

— Хотел проследить этого хорька до его норы, но подумал, что риск спугнуть слишком велик. Раз уж мы расставили ловушку, будем ждать в надежде, что Маунтфорд попадется.

— Ты прав, — отозвался Трентем. — Теперь у нас две версии в разработке — поиски Мартинбери и ожидание, пока Маунтфорд проявит себя. Что ж, это лучше, чем ничего. За успех!

Он поднял бокал, и друзья поддержали тост.


Проводив Чарлза и Деверелла, Тристан направился в кабинет. Путь его лежал мимо гостиной. Оттуда доносились женские голоса. Сегодня что-то уж очень громко. Он замедлил шаги и сквозь одну из арок заглянул в комнату.

Однако… Он быстро пересчитал тетушек по головам; так и есть — приехали те шесть, что живут в Маллингем-Мэнор, и теперь все четырнадцать в сборе. И что это они там так горячо обсуждают?

Лорду стало не по себе. В этот момент Гортензия заметила его и воскликнула:

— Мальчик мой! Прекрасные новости! Мы так на это надеялись!

— Да, — подхватила Гермиона, — ты нас порадовал!

— Благодарю вас. — Он вынужден был подойти, целовать ручки и выслушивать благожелательный щебет.

— Теперь послушай меня, дружок. — Гермиона решительно выпрямилась в кресле. — Мне не хотелось, чтобы ты считал нас излишне навязчивыми, но мы взяли на себя смелость организовать семейный ужин. Этелреда поговорила с семьей мисс Карлинг, и они согласились. Учитывая, что нас больше и многие в преклонных годах, мы решили, что ужин состоится здесь. Сегодня. Ты не против?

— Мы слишком устали после переезда, чтобы куда-то идти, — буркнула Гортензия.

— Кроме того, сэр Хамфри, мисс Карлинг и молодой мистер Карлинг были утром на похоронах, — добавила Милисент, — а потому им не годится вечером устраивать званый ужин.

Перед мысленным взором Тристана мелькнула отрадная картина — он в кругу близких и благожелательно настроенных людей проводит вечер дома… Не смея поверить в свое счастье, мужчина переспросил:

— То есть сегодня вечером мы не пойдем ни на одно светское мероприятие?

— Ну, — обиженно поджала губы Гортензия, — если ты предпочитаешь отправиться на бал…

— Нет-нет! — Он позволил себе не скрывать своих чувств: тетушки увидели сияющую улыбку и подлинную радость на лице молодого человека. — Я искренне рад, что сегодня свет обойдется без меня. Ваш обед — это прекрасная мысль, и я очень вам благодарен!

Женщины заулыбались и радостно защебетали что-то ободряющее, счастливые от сознания, что могут быть полезны.

Тристан готов был расцеловать их всех. Он никогда в жизни не был так счастлив присутствовать на семейном ужине. Желая отблагодарить тетушек за доброту, он оделся особенно тщательно, вышел в гостиную раньше всех и встречал их там, склоняясь над надушенными ручками, отпуская комплименты по поводу платья, прически, драгоценностей. Его шарм, улыбка, блеск глаз заставляли их оживать и молодеть за глазах. Трентем редко пользовался своим даром без конкретной цели, но сегодня ему просто хотелось быть с ними милым, чтобы вечер доставил пожилым дамам удовольствие. Пока они ждали гостей, Тристан вел светскую беседу, но это не мешало ему думать. Должно быть, они являют собой забавное зрелище — один молодой мужчина в окружении четырнадцати престарелых леди. Ну что ж, это его семья. И, честно сказать, он чувствовал себя в их обществе лучше, чем самой блестящей гостиной, заполненной сливками высшего общества.

Тетушки неплохо относились к племяннику, и существовало еще нечто неуловимое, словно фон картины — люди и события, пустьи давно прошедших лет, которые объединяли их. Семья. И теперь на этом полотне добавится новое лицо: Леонора. И она сделает окружающий мир более гармоничным, потому что она — его женщина и предназначена для того, чтобы на семейном портрете стоять рядом с ним. Хаверс объявил о прибытии лорда и леди Уорсингем и мисс Карлинг — Герти. Вскоре приехали сэр Хамфри, Джереми и Леонора. После обмена приветствиями все как-то увлеклись разговором: Этелреда и Констанс беседовали с сэром Хамфри, Гермиона и Гортензия завладели вниманием лорда и леди Уорсингем, Джереми был окружен и засыпан вопросами сразу несколькими дамами. Герти и Милисент шушукались о чем-то в уголке. Леонора повернулась к нему улыбнулась — так, как она улыбалась только ему.

— Должна признаться, что нахожу идею семейного ужина просто замечательной. Утром мы были на похоронах мисс Тимминс, и я с ужасом думала, что придется вечером идти на бал к леди Виллоубай. Это было бы выше моих сил… Думаю, твоих тоже.

— Да. Хотя я не был на похоронах, поэтому мне, наверное, легче. Как все прошло?

— Очень достойно. Думаю, мисс Тимминс была бы довольна. Генри Тимминс и местный священник вели службу вдвоем. Миссис Тимминс тоже была — милая женщина.

Девушка помолчала несколько секунд, потом понизила голос и заговорила другим тоном:

— Мы нашли в комнате Седрика бумаги, спрятанные в днище сундука. Это не письма, а что-то вроде тех журналов с научными записями. Но написаны они не Седриком, а Каррадерсом. Сэр Хамфри и Джереми занялись ими, и дядя говорит, это описание экспериментов, похожих на те, что проводил сам Седрик. В его журналах есть записи. Но мы по-прежнему не можем понять, что за цель они ставили и чему посвящены сами эксперименты. Дядя говорит, это тоже только часть бумаг, поэтому картинка не складывается.

— Но ваша находка ясно свидетельствует, что Седрик и Каррадерс понимали важность своего открытия.

— Я тоже так подумала, поэтому еще раз предупредила всех слуг, и Кастор пошлет за Гасторпом в случае, если кто-то попытается проникнуть в дом или произойдет еще что-то непредвиденное.

— Ты молодец.

— А как твое расследование?

— Пока ничего не удалось узнать о Мартинбери. Но зато Маунтфорд проглотил наживку. Его юркий дружок снял дом номер шестнадцать сегодня днем.

— О! События развиваются.

— И это хорошо.

К молодым людям подошла Констанс, и разговор стал общим, а потом перешел на другие темы. Постепенно почти все тетушки собрались вокруг и наперебой рассказывали Леоноре о жизни в имении; о прошлом церковном празднике и о том, чего ждут от предстоящего; о детстве Тристана и его отце и дяде. Леонора иногда посматривала на лорда, видела, как он мил со своими престарелыми родственницами, и с удивлением понимала, что сейчас он чувствует себя гораздо свободнее, чем на каком-нибудь балу или суаре.

Не то чтобы он позволил себе расслабиться: для человека, столько лет жившего в постоянном напряжении и носившего маску, немыслимо так быстро сменить привычки, и все же в кругу семьи он был более спокоен: должно быть, здесь он не ощущал опасности.

Затем Хаверс объявил, что ужин подан. Тристан предложил Леоноре руку, и все перешли в столовую.

Трентем сидел во главе стола. Место напротив заняла Гермиона. Она же произнесла первый тост, заверив, что будет счастлива уступить это место хозяйке дома, и предложила выпить за молодых людей, которые порадовали всех своей помолвкой. Затем подали первую перемену блюд, и обед начался. Жужжал негромкий разговор, осторожно звякали приборы. Вкусная еда, спокойная атмосфера.

После обеда джентльмены остались в столовой одни — для наслаждения портвейном и табаком, но довольно скоро все опять собрались в гостиной.

Дядя Уинстон, лорд Уорсингем, остановился подле Леоноры и тихонько сказал:

— Ты молодец, дорогая. Мне казалось, ты выбираешь слишком долго, но ведь главное — результат.

Он смотрел на нее с улыбкой, и девушка улыбнулась в ответ. Она знала, что дядю огорчало ее нежелание выходить замуж, но он никогда не позволял себе вмешиваться.

Подошел Тристан, и Леонора заговорила о театральной премьере этого сезона.

Весь вечер девушка наблюдала за женихом. Для этого не было нужды видеть его. Она чувствовала его присутствие, слышала голос, и интонации говорили ей больше, чем слова. Теперь она замечала, что он порой делает едва заметные паузы перед словами. Это значило, что он обдумал слова — и, возможно, они лишь часть правды. Это было неожиданно — обнаружить новый уровень понимания, так четко улавливать моменты, когда он думает, принимает решения, прячется за улыбкой светского человека и ничего не значащими словами.