«Снаружи посмотришь — сарай для соломы. А внутрь войдешь — образец орнаментального искусства. Верно говорят, что хотанцы рождены для искусства…» Взгляд Замана упал на посуду в нише. Он встал, взял свечу и начал осматривать чашки одну за другой. Его внимание привлек сделанный в форме вазы кумган — сосуд для омовения. Свободной рукой он извлёк кувшин из ниши. Кумган из местного, хотанского мрамора при свете свечи отливал то слабо-розовым, то голубым цветом. Его бока украшали зеленые ветки базилика с цветами и листьями, на одной из них матово белели среди листьев два соловья, готовые вот-вот запеть. От цветов к шейке кумгана, напоминавшей лебединую, расправив яркие крылья, летели две бабочки… «Выставить бы его перед глазами тех, кто не признает или не Понимает уйгурское искусство, — вздохнул Заман. — А ведь в этом городе — средоточии искусства — можно найти тысячи вещей еще прекраснее!..»
— Приехал в Хотан — станешь кумганщиком, не так ли говорят? — с этими словами в комнату вошел Рози, держа поднос с едва начавшим поспевать урюком.
— Это тебе не глиняный горшок, Рози-ака! — улыбнулся Заман.
— А не превращает ли он холодную воду в мусалляс?
Заман рассмеялся, поставил кумган на место и сел за круглый столик, который Рози уже успел накрыть.
— Где же ты в полночь урюк нашел?
— Попусту не спрашивайте, ешьте. — Рози налил в две пиалы мусалляса. — Выпьем за того, кто создал вино.
— Нет, выпьем за того, кто не спешиваясь друга отыскивает и тут же на верный путь наставляет, — за Рози-ловкача!
— Да здравствуют такие слова! За сколько лет дружбы первая похвала! — Рози взял пиалу Замана, подал ему свою и выпил, не переводя дыхания.
Вино было приятное, напоминало сироп жидкого варенья, но, похоже, крепкое, потому что после двух пиал друзья пришли в благодушное настроение.
Рози по должности был телохранителем Замана, но различия в положении между ними не чувствовалось. Они уважали друг друга и говорили обо всем, как сегодня ночью, в уютной комнатке в далеком Хота не.
— Хотите еще, мой ходжа? — Рози кивнул на поднос, где уже не осталось урюка… — Сад рядом…
— Хватит, Рози-ака, спасибо.
Рози принялся раскалывать урючные косточки зубами и складывать ядрышки на поднос.
— Зубы побереги, Рози-ака.
— Ничего. Нижние зубы у меня как ступка, верхние — пестик. Господь наградил меня крепкими зубами, стройными ногами-руками, только голову обузил да ум укоротил…
— Ошибаешься, Рози-ака. Ты всем наделен сполна, даже красивой речью. Жаль, не посчастливилось тебе с учебой.
— Вот, точно… Вы сказали то, что у меня на душе. Все — в счастье! — воскликнул Рози. — Этого самого счастья не мне одному — всем уйгурам недостает, не потому ли они стонут под пятой угнетателей?
Рози всегда говорил просто, но в его словах звучала горькая, умная правда.
— Я, мой ходжа, давно ждал такого случая, как сегодня…
— Ну-ну… Что там у тебя на душе накипело, говори откровенно, Рози-ака.
— Давайте сначала глотнем, а потом уж будем слово к слову вязать.
Они выпили понемногу, положили в рот вместо закуски по урючному ядрышку.
— Куда мы идем? Скажите сначала это, мой ходжа.
— А по-твоему — куда?
— Вот-вот! Разве не правда, что эти ученые афанди, эти господа — похитители народного слова!
Раздражаясь, Рози доставал табакерку, отсыпал, потряхивая, на ладонь щепотку насвая, языком отправлял ее за нижнюю губу и придавливал. Все это он проделал сейчас. Заман впервые видел друга рассерженным. Всегда темно-песчаное, лицо Рози на этот раз раскраснелось — от гнева или от мусалляса, — черные круглые глаза сверкали. Со времени приезда в Кашгар из-за всяких неотложных дел они ни разу не поговорили задушевно. Заману даже казалось, что друг и не нуждается в таких беседах: в родном краю Рози расцвел, посвежел, с лица не сходила безмятежная улыбка…
— Я удивлен, Рози-ака, что ты причислил меня к господам, — улыбнулся Заман. — Как ни крути, а ты больше повидал и передумал немало, так что не ты у меня, а я должен у тебя спрашивать.
— Выходит, не вы меня, а я вас обидел, — улыбнулся Рози, не умевший долго злиться. Он вышел в прихожую, сплюнул табак, ополоснул рот, вернулся на место и с расстановкой проговорил: — Если бы на этот вопрос отвечал я, то сказал бы, что с тех пор, как приехал в Кашгар, чувствую себя лапшинкой в кипящем водовороте.
— В водовороте? — повторил Заман. Рози высказал то, о чем он сам размышлял давно. После смерти Пазыла он внимательно приглядывался к Ходжаниязу, к разнообразным взаимоотношениям, возникшим вокруг него, к запутавшимся в паутине корыстных противоречий «отцам республики» — назирам. «Выходит, и Рози-ака сомневается в нашем будущем, — с тоской подумал он. — Наверное, и остальные разуверились в блестящем исходе начатого дела и предались отчаянию. А сам я? Скитаюсь, как парус одинокий в неведомом море, и не знаю, где к берегу пристать…»
— Если вас не затруднит, — нарушил паузу Рози, — я задал бы всего три вопроса.
— Ладно, Рози-ака, задавай свои вопросы.
— Первый из них: прочно ли то, что мы называем Восточнотуркестанской исламской республикой, и можно ли ее считать, ну, живой водой, что ли, для нашего народа, или же, как это сказать, боюсь, не так выйдет…
— Не пена ли на воде, хочешь сказать?
— С ваших губ слетели точные слова, мой ходжа. Из опасения перед вами я не сказал именно этого.
— Мы с Сопахуном тоже ломали над этим голову, но пока не нашли ответа, созвучного сердцу.
— Созвучного сердцу, — повторил Рози, и в голосе его послышалась затаенная боль.
Заману захотелось искренне ответить на вопросы друга.
— Эта республика слаба в основе и напоминает дом на песке. Покойный Пазыл говорил: «Никакое восстание или революционное движение не победит, если не будет поддержано всем народом». Сам видишь, исламская республика признает права только верхнего слоя — баев, шейхов и хаджи, мулл, ахунов, она защищает только их выгоды. Потому эта «республика» не может обеспечить общие интересы всего народа и не сможет привести его к настоящему освобождению. — Заман облегченно вздохнул, высказав то, что давно таил в себе.
— Я слышал, Сабит-дамолла принял помощь англичан? — Рози подсел поближе к Заману. — Это хорошо для нас?
— Англичане помогли немного оружием и теперь приманивают обещаниями, стараясь закрепиться в Восточном Туркестане. Возможно, попытаются даже создать послушное себе правительство. Но они не хотят независимого Восточного Туркестана и бескорыстной помощи не окажут.
— Кое-что прояснилось, но…
— Что «но»?
— Если все так, почему не переложить дело из старых ножен в новые?
— Хм… — Заман затруднялся толково ответить на вопрос. То, что он сказал, было общей оценкой положения, усвоенной от Пазыла и подобных ему людей. — Вопрос вот в чем. Чтобы изменить состав правительства, нужно поставить во главе отвечающих этому делу людей. Где они, те, что смогут провести нужные изменения? Ты, я, Сопахун? Еще несколько таких? Что можем мы — малочисленная группа неопытных?
— Так, по-вашему…
— Так, Рози-ака, так. Нужен полководец — сардар, который сможет встать впереди. Сардар!
— Теперь второй вопрос. Пошли слухи, что наш бородач, — так за глаза иногда называли Ходжанияза, — стал «баоань-сылином»[35]— по-нашему командующим по защите. Кто дал ему эту должность?
— Ты где слышал такое? — чуть не вздрогнул Заман: совсем недавно ему говорили, будто Шэн Шицай предлагал Ходжаниязу звание командующего по охране спокойствия населения Южного Синьцзяна. Но точных сведений не было, и Заман тогда не придал значения слуху. Теперь, услышав то же самое от Рози, он встревожился.
— От Турапа-Динкаша, — ответил Рози.
— От Турапа? — еще больше удивился Заман. — А Турап где услышал?
— Не знаю, мой ходжа. — Голос Рози дрогнул: обычно, услыхав мало-мальски интересную новость, он выспрашивал все до мелочей. Единственный раз не сделал так и теперь горько упрекал себя. Произошло это в прошлую пятницу на базаре, где торгуют насваем. Турап подскочил к нему и тихонько спросил: «Знаешь, что Гази-ходжа стал баоань-сылином?» Рози ответил: «Нет», — и Турап тут же уехал на своей повозке, запряженной черным мулом.
«Не зря распространился этот слух, — рассуждал Заман. — Вдруг Ходжанияз заключил тайное соглашение? Нет! Нет! Как можно сговариваться с Шэн Шицаем? А если сговорился, то Восточнотуркестанская республика не устоит… А Ходжанияз? Представитель и Шэн Шицая, и республики? Надо выяснить — любым способом…» Помолчав немного, он вновь обратился к Рози:
— Ну, а третий вопрос?
— Он, мой ходжа, какой-то смутный. Может, не нужно…
— Мужчина не должен попусту языком трепать. Спрашивай.
— Зачем мы, как спросонок, вдруг приехали в Хотан? — Рози задал свой вопрос тихо, почти шепотом.
— По правде говоря, я и сам толком не знаю, — смутился Заман. — Мне сказали: «Поедешь с Махмутом», — я и поехал. Больше ничего не знаю.
— Мям, мям! — по-кумульски произнес Рози, сильно вытянув губы. «Далеко в сторону они тебя отодвинули, после того как погиб Пазыл-ака. С носатой птицей Хатипахуном я еще позабавлюсь, если цел останусь», — чуть не сказал он, но сдержался.
— Завтра начнутся переговоры. Наверное, я понадоблюсь, чтобы записывать. И тогда станет ясно, для чего мы приехали. А теперь пора к подушкам, а?
Рози убрал со стола, пожелал Заману спокойной ночи и ушел в свою комнату.
Строение, обнесенное высокими стенами — глинобитными снизу, саманными сверху, — походило на небольшую крепость и стояло особняком, скрываясь за тутовыми деревьями, так что снаружи не было видно жилых помещений: ни гостиной с балконами, ни столовых комнат, ни спален. Но люди там жили: крепостца переходила по наследству в семействе Маматимина Бугры от дедов к отцам, — невзрачная внешне, блистающая красотой внутри. Состояла она из внешнего и внутреннего дворов, между которыми был разбит цветник, а по бокам — сад. Ночью Заман не заметил ничего — пышность и великолепие строений, цветника и сада открылись ему только утром.
Здесь сразу же после завтрака и начались переговоры — в обширной гостиной, застланной хотанскими коврами. От хотанцев в них участвовали эмир-ил-мулюк — правитель по хозяйственным вопросам — Махаммат Нияз-алам, командующий войсками — эмир-ил-аскер — Маматимин Бугра и эмир-владетель — эмир сахиб — Шамансур. Кашгарцев представляли Махмут Мухит и Хатипахун.
Перед началом поговорили о том, нужен ли протокол. Согласившись с предложением Бугры, послали за Заманом и Гаппаром — хотанским писцом. Оба молодых человека учтиво поклонились старшим, прошли в сторонку к круглому столику, где лежали приготовленные тростниковые ручки, и, соблюдая установленный этикет, замерли. Среди сидевших на почетном возвышении, застланном поверх ковра ватными одеялами, выделялось грубо вытесанное, всегда хмурое лицо чернобородого Махмута. Рядом с ним — громадным, суровым — маленький, мальчишески нежный Бугра казался крошечным. Он, ничуть не смущаясь, пристально рассматривал Замана с момента появления того в гостиной. Отметил про себя высокий рост, светлое лицо, чистый лоб, большие открытые глаза. «В нем светится смышленость. Держится свободнее Гаппара, наверное, горд», — подумал он и ласково сказал Заману, с трудом превозмогавшему неловкость от назойливого внимания:
— Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, господин. — Заман продолжал стоять.
— Беда на нашу голову — невоспитанность, — проворчал, ненавидяще посмотрев на Замана, Хатипахун, — куда ни попадет, везде напакостит.
— Садись, братец, — разрешил Махмут.
Заман только теперь сел возле столика на корточки.
— Говорят, время — золото, не будем тратить его впустую, приступим к делу, — начал Бугра, и Хатипахун, горя желанием опередить Мухита, будто поддерживая Бугру, изрек:
— Поистине верно. — Махмут и рта раскрыть не успел, как Хатипахун продолжал: — Прошу высоких господ принять привет и искреннее уважение Гази-ходжи.
— Благодарим, — ответили хотанцы, и Махмуту в их ответе послышалось что-то деланное, неискреннее.
Наступила неловкая пауза.
— Мы долго ждали, что приедете вы, — заговорил Махмут, — но вот в конце концов приехали сами.
— Выражаем большую признательность за то, что вы оказали нам честь, — ответил, глянув на Махаммат Нияза, Бугра. — Во всяком случае, хуже не станет, если вы увидите положение в Хотане собственными глазами.
— Конечно. Встреча и беседа с каждым из вас может принести пользу общему делу. Потому что основа наших намерений — выражение дружбы, направленной к единству.
"Избранное. Том 1" отзывы
Отзывы читателей о книге "Избранное. Том 1". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Избранное. Том 1" друзьям в соцсетях.