Все это казалось ей вполне выполнимым. Припарковав машину, она осторожно направилась к парадной двери квартиры Луиса. Тут она услышала смех Марджори и, внутренне собравшись, приготовилась к сражению с этой женщиной. Она подумала, что с этого момента ее тонкая интуиция сможет подсказать ей, когда наступит решающий момент.

В целях безопасности Луис никогда не оставлял парадную дверь открытой, даже сегодня, когда ночь была очень душной и то и дело раздавались раскаты грома, дверь была заперта.

Николь остановилась на крыльце и, прежде чем позвонить, постаралась подбодрить себя. Она приготовила для его жены улыбку, которой любовницы улыбаются женам своих возлюбленных, а если бы дверь открыл сам Луис, то мимо него она готова была пройти с безразличным видом, бросив, однако, Луису взгляд, который моментально напомнил бы ему об их любовных утехах. Каково же было ее удивление, когда дверь немедленно открыла Дейла Хоуп – молодая бездарная актриса, уроженка севера, которая играла в спектакле Мерри Варрен. Свою роль ей удалось вытянуть только благодаря усилиям Глинды Говард и Николь Холл.

– О, привет, – сказала Дейла и одарила Николь именно такой улыбкой, которую та сама собиралась адресовать Марджори.

На какое-то мгновение Николь растерялась. Она прекрасно знала, что Дейла ее не любит, и понимала, что этим наигранным радушием молодая актриса пыталась скрыть свое отвращение к ней. «Зачем же тогда она так улыбнулась мне?» – подумала Николь. Сразу же насторожившись, она поднялась по ступеням, ведущим в квартиру Луиса.

Это были великолепные апартаменты, идеально подходившие блистательному актеру. Они занимали весь первый этаж дома в викторианском стиле, а огромный балкон с видом на реку был украшен стальными гравюрами ручной работы. Вдобавок ко всему для создания интерьера Луис пригласил какого-то сверхмодного дизайнера, живущего за городом, и тот прямо-таки утопил его квартиру новомодными украшениями, выказывая тем самым блистательность и красоту своего вкуса. Цвета и ткани были подобраны идеально, а множество горящих лампочек дополняли гармонию, освещая все предметы в доме, даже букеты свежих цветов, которых было множество.

– Очаровательное местечко, правда? – прошептала Дейла. – Вы бывали здесь раньше?

– И не один раз, – ответила Николь.

– Так же, как и я, – со сладкой улыбкой сказала молодая актриса, прежде чем отойти от нее.

Николь на мгновение застыла, думая о том, что бы могла означать эта реплика, и уже понимая, что Дейла явно на что-то намекала. Но, взглянув на Луиса, Николь немного успокоилась. Казалось, он был совершенно поглощен разговором с Биллом Косби – их театральным менеджером – и даже не взглянул в ее сторону, когда она вошла в комнату. Николь решительно взяла себя в руки и приступила к игре.

– Как вы поживаете? – проговорила она, направляясь прямо к Марджори и протягивая ей руку. – Мне просто не верится, что мы наконец-то встретились. Я – Николь Холл, которая играла Абигайль Вильямс.

В глазах смотревшей на нее женщины появилось, как она и ожидала, выражение скуки, но они были гораздо неприветливее, чем могла ожидать Николь от женщины, которая добровольно покинула городское общество и поселилась в деревне. Николь считала себя принадлежащей к высшему свету, и для нее все жившие дальше Бромлея были простаками и провинциалами. Поэтому она очень удивилась, заметив, что Марджори оказалась намного умнее, чем она представляла. Было очевидно, что ей решительно наплевать на то, что они принадлежат к разным слоям общества. Николь вдруг вспомнила, что жена Луиса тоже была актрисой, перед тем как пожертвовать своей карьерой ради мужа, который только начинал проявлять свой талант. Николь внезапно поняла, что ее соперница, с которой, как ей казалось, будет легко справиться, на самом деле была намного проницательнее, чем она думала.

– Вы очень хорошо играли, – сказала Марджори, – особенно интимные сцены. А тот момент, когда вы и другие девушки падаете на пол, как колода карт, просто привел меня в восторг.

– Я очень рада, что вам понравилось, миссис Дейвин, – ответила Николь, пожалуй, слишком слащавым голосом.

– Да и сама пьеса просто замечательная, – продолжала жена Луиса, – но очень тяжелая. Говорят, она выворачивает людей наизнанку и вскрывает все самое худшее, что есть в них.

Николь уставилась на нее в изумлении. Она никак не ожидала такого поворота событий:

– Вы имеете в виду актеров или персонажей?

– О, конечно, не актеров, и сегодняшнее представление показало это. Просто я слышала, что пьеса вызывает сомнения. Так же как определенные события в обществе могут заставить людей показать все свое ничтожество и жестокость, персонажи пьесы и их действия также наглядно демонстрируют это.

Николь была крайне удивлена тем, что такая женщина способна поддерживать разговор на подобном уровне. Потом она решила, что Луис в любом случае не стал бы терпеть возле себя зануду, какой бы отличной домохозяйкой она ни была. Она все больше убеждалась в том, что с женой Луиса будет не так-то легко справиться.

– Позвольте мне предложить вам чего-нибудь выпить, – спохватилась Марджори, – что вы предпочитаете?

– О, не беспокойтесь. Я сама о себе позабочусь. Бар на кухне?

– Да, – Марджори улыбнулись.

На вид эта женщина была совсем простой и нисколько не привлекательной.

– Надеюсь, что позже мы сможем продолжить наш разговор, Николь.

– С удовольствием.

Все еще находясь под впечатлением от услышанного, Николь с радостью покинула роскошную гостиную и отправилась на кухню, где две девицы из обслуживающего персонала театра разливали напитки у буфетной стойки.

– Вам вина? – спросила одна из них.

– Да, пожалуйста. Сухого белого.

– Вот, пожалуйста.

Николь показалось, что, протягивая ей стакан, девушка сделала это недостаточно учтиво. Но тут обе девицы заметно напряглись и на их лицах заиграли улыбки, одновременно и жеманные и глупые. Даже не повернув головы, Николь поняла, что на кухню зашел Луис, и в ту же секунду почувствовала, как его рука скользнула по ее телу.

– Все в порядке? – спросил он.

От прикосновения его руки тело Николь тут же напряглось. Ее тело было поистине прекрасным, и стоило только нежным рукам Луиса дотронуться до него, ее плоть уже была готова ответить на его ласки.

– У меня – да. А как ты? – ответила актриса.

– Я просто мечтаю остаться с тобой наедине.

– Правда?

Луис улыбнулся:

– Я заметил, что ты долго и серьезно разговаривала с Марджори. О чем это вы секретничали?

– Она призналась мне, как это ужасно – стирать тебе носки.

Луис ленивым движением взъерошил волосы Николь, что заставило вздрогнуть двух девиц.

– Я не верю ни одному твоему слову, – произнес он.

Николь повернулась и посмотрела на него, уверенная в том, что Марджори не имеет и десятой доли той привлекательности, которой обладает она.

– Как тебе будет угодно, дорогой. Мне же следует пойти пообщаться с гостями, – с этими словами она вернулась в гостиную и начала оглядывать комнату в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить.

Занятая новой ролью, в которую она уже начала постепенно входить, Николь подавила в себе инстинктивное желание присоединиться к группе мужчин. Мило улыбаясь, она направилась к Глинде Говард, зная, что эта ведущая актриса принимает ее как равную.

В отличие от красавицы Николь и других актрис, Глинду можно было назвать «уродливой». Но благодаря своей прямоте и уму она легко сделалась одной из ведущих актрис театра, и ей не стоило больших усилий оставаться «первой дамой». В некоторых отношениях Николь завидовала этой актрисе: та почти никогда не уделяла большого внимания одежде, с удовольствием ела много мяса с кровью и мучное, а также курила и пила в невероятно больших количествах. Несмотря на все это, Глинда всегда оставалась стройной, ее можно было назвать чуть ли не костлявой, но выглядела она великолепно во всем, что бы ей ни взбрело в голову на себя напялить. Николь очень нравился макияж «первой дамы»: она использовала лишь минимальное количество туши для ресниц, а на губы наносила тонкий слой помады. Другой косметикой она не пользовалась. В сорок лет эта актриса казалась простой женщиной, однако глубина ее натуры не позволяла молодым относиться к ней без должного уважения, а уверенность в себе напрочь лишала ее боязни того, что кто-то сможет пошатнуть ее главенствующую позицию.

– Вы были сегодня неподражаемы, – произнесла Николь искренне.

Глинда кивнула в ответ.

– Ты тоже была совсем не плоха, – она закурила сигарету черного цвета, – что ты собираешься делать дальше?

– Я намерена сняться на пробы для «Мершант Айвори Продакшн».

– О, это совсем неплохо. Уверена, что ты преуспеешь в этом. Ты как раз в их вкусе.

– Вы так считаете?

– Несомненно. Это именно то, что им нужно – молодая и симпатичная.

– А вы, Глинда? Какие у вас планы?

«Первая дама» слегка пожала одним плечом, но даже этот слабый жест получился у нее очень выразительным:

– Две недели я собираюсь отдыхать, а потом начну репетировать леди Бракнелл в «Ольхе». Причем я хочу сократить свою роль до минимума. Так, слова «дамская сумочка» будут звучать просто «дамсу».

Уловив краем глаза, что Луис, вошедший в гостиную, был остановлен Дейлой, Николь неестественно рассмеялась и произнесла нарочито громко:

– Я обязательно приду посмотреть на вас!

– Что ж, выпишу тебе контрамарку, – Глинда осушила свой стакан и отставила его в сторону. – Будь хорошей девочкой, принеси мне еще выпить, – Глинда была из тех людей, которые могут попросить вас о чем угодно, совершенно не обидев этим.

– А что у вас было? – спросила Николь.

– Водка с тоником, милочка. Терпеть не могу все эти вина. У меня и так кислотность повышена. Да сделай, пожалуйста, двойную порцию, чтобы мне лишний раз не бегать в бар.

Довольная тем, что может услужить «первой даме», Николь поспешила на кухню.

– …Господи, столько энергии, – говорила одна из девушек, – иметь жену и трахаться с двумя любовницами…

– Может, у него их и больше.

– Может, но я и сама не прочь встать в эту очередь, а ты?

Как только Николь вошла в кухню, обе девицы виновато замолчали, но по выражению их лиц и грубости услышанных ею фраз она поняла, что они говорили о Луисе. Неприятное слово «любовница», употребленное к тому же во множественном числе, засело у нее в голове, и на какое-то мгновение Николь застыла, обдумывая его значение. Потом она смешала огромную порцию водки для Глинды и еще большую – для себя.

Тому, что она услышала, было два объяснения. Во-первых, девицы, ничего не зная о жизни Луиса и судя только по его поведению, могли предположить, что он спит со всеми подряд. Но второй вывод напрашивался сам собой: они могли действительно что-то заметить, находясь все время на кухне. А что могло означать самодовольное выражение на лице Дейлы и ее странный намек, что она бывала в квартире Луиса раньше? Смутное подозрение снова шевельнулось в душе Николь, и, полная мрачных предчувствий, она вошла в гостиную.

И Луис, и Дейла были там. Любовник Николь стоял рядом с женой и делал вид, что ловит каждое слово женщины, которая предпочла сидеть дома и гулять по Глостерширу вместо того, чтобы стать блистательной супругой блистательного актера. От одной этой мысли Николь сделалось дурно. Северянка же, про которую даже враги могли бы сказать, что она отлично играет свою роль, принимала ухаживания, стоя посреди группы смеющихся мужчин. В отличие от Николь, Дейла изо всех сил старалась завоевать популярность, демонстрируя свою сексуальность, и это явно давало определенные плоды. Осознав, что ее положение становится угрожающим, Николь протянула Глинде стакан с выпивкой и еще раз обвела взглядом комнату в поисках нового собеседника.

Супермодный художник установил небольшое белое пианино в нише возле балкона, и сейчас за ним сидел, лениво наигрывая одну из вещей Айвора Новелло, Джеймс Миллиган – старейший актер труппы, вечно играющий героев-любовников. В прошедшем в прошлом сезоне спектакле от играл роль Гайлса Кори.

– Господи, Джим, – произнесла Николь, подходя к нему, – эта вещь совсем устарела.

Он поднял глаза от инструмента и подмигнул.

– Эх, старина Айвор. Тебя удивит, если ты узнаешь, что я когда-то пел в хоре Королевскую Рапсодию.

– Я просто в ужасе. Ты не можешь быть таким старым!

Джеймс был из тех людей, которым можно говорить подобные вещи, зная, что он не обидится.

– Дорогая девочка, да, я такой старый, как сам Господь… по крайней мере, как его младший брат, – он слегка подвинулся и похлопал по сиденью стула.