Она собиралась еще сказать, что ее муж – очень хороший человек и у него доброе сердце, но Майкл не дал ей ничего произнести. Перегнувшись через ручку кресла, он прикоснулся губами к ее губам, и последовал поцелуй такой горячий, такой долгий и нежный, что у нее перехватило дыхание. Потом он сполз с кресла и оказался возле нее на полу, лицом он уткнулся ей в грудь, и она почувствовала горячие слезы на своей обнаженной шее.

– Господи! – сдавленно произнес Майкл. – Эта проклятая война! Она отобрала тебя у меня, и я никогда больше не смогу тебя вернуть!

– Никогда – это слишком долго, – бездумно сказала Николь, и, приняв ее слова за поощрение, Майкл снова поцеловал ее, на этот раз еще более нежно.

И она уступила ему, слегка приоткрыв рот.

Неизвестно, что могло бы произойти дальше, но звук приближающихся шагов заставил их сесть в кресла и продолжить прежнее занятие – обсуждение достоинств Грейз Корт по превращению его в военную базу. И только когда Николь спустилась в комнату Джоселина, которую он занимал еще совсем недавно, и обнаружила, что все его вещи пропали, она до конца осознала суть той перемены, которая произошла в доме благодаря этому бесцеремонному вторжению.

Потом она решила разобраться в себе и с прискорбием обнаружила, что хочет Майкла, что ее сущность «коллекционера» вовсе не изменилась, ей нравилось целоваться с ним, несмотря на всю ту необычную страсть, которую она испытывала по отношению к Джоселину. Поняв все это, она почувствовала себя больной.

– Вы проспали весь день, – сказала Эммет, заходя к ней в комнату.

– Да, проспала.

Девушка выглядела слегка смущенной:

– Под одной крышей с господином Майклом вам будет нелегко, госпожа. Но, в конце концов, у вас с ним дочь. Он, кстати, уже видел Миранду?

– Нет еще, он был слишком занят, но я обещала показать ее ему сегодня вечером.

– Только будьте осторожны, чтобы солдаты и особенно лейтенант не заметили, что вы с ним в таких дружеских отношениях.

– Почему ты меня об этом просишь?

– Потому что, если ситуация изменится, и роялисты опять захватят поместье, будет очень плохо, если пойдут слухи о вас, как о стороннице парламентариев.

– Вряд ли меня можно обвинить за хорошее отношение к человеку, с которым я когда-то была помолвлена.

– Сейчас это ничего не значит. Никакие причины учитываться не будут.

Николь вздохнула:

– Какая идиотская ситуация, – потом она замолчала, потому что ее вдруг поразила другая мысль. – Господи, надеюсь Джоселин не вернется, пока они здесь. Он же попадется в ловушку!

– Не бойтесь, он узнает об этом раньше, чем появится в доме. Ведь слуг никто не держит взаперти.

– А как же мистер Холлин?

– Если он не дурак, то будет держаться подальше, хотя Майкл вряд ли обратит внимание на визиты священника.

– И наш изумительный рождественский обед придется отменить…

– Но пуританами являются только лидеры «круглоголовых», – ответила Эммет, – а простые солдаты в этом ничего не понимают. Они любят праздники так же, как и мы.

Николь встала:

– Если я не могу пригласить соседей, тогда и все остальные пролетают с рождественским обедом.

– Конечно, за исключением Майкла, – прямо сказала Эммет.

– Без всяких исключений, – твердо ответила Николь и вышла из комнаты под пристальным взглядом Эммет.

* * *

В тот вечер, может быть, это было глупо и неразумно, но Николь ужинала поздно в обществе Майкла потому, что она хотела этого. Явно смущенная и растроенная Эммет принесла Миранду, заботливо одетую в ночную рубашечку. В свете свечей лицо Майкла сделалось нежным, и он тут же начал играть с дочкой. Глядя на них, Николь была тронута до глубины души видом того, как он наслаждается обществом малышки, в тот момент он был нежен и прост и полон искренней любви. Вспоминая о жестоком обращении с детьми и преступлениях, совершаемых подростками, про которые она читала в газетах, и которые были столь ужасны, что ее тошнило при одной мысли о них, Николь радовалась тому, что, хоть и ненадолго, познала материнство в столетии, где не было ничего подобного.

Взглянув на нее, Майкл сказал:

– Ты так хорошо заботишься о нашей дочери, Арабелла. И это занятие тебя очень украшает. Ты выглядишь такой мудрой и уверенной в себе.

– Это я-то уверенная в себе?

– А почему это тебя удивляет?

– Потому что это странно, я еще ни разу не слышала этого слова по отношению к себе.

– Значит, все вокруг ошибаются, – ответил Майкл и поцеловал ей руку.

Вдвоем они пошли укладывать Миранду. Николь решила, что позволит ему сделать это, даже если потом пойдут толки среди его людей. Потом они, наконец, остались вдвоем и сели ужинать в гостиной, глядя друг на друга в свете горящих свечей.

Майкл осушил бокал вина и, поставив его на место, выдавил из себя вопрос, который, похоже, уже давно собирался задать.

– Скажи, ты любишь человека, за которого вышла замуж?

Николь понимала, что ей необходимо сказать ему правду:

– Я не знаю. Другие говорят, что люблю, но я сама не уверена в своих чувствах. Все, что я могу тебе сказать: я очень привязана к нему в благодарность за то, что он выручил меня, когда я была в совершенном отчаянии. Так что понимай это как хочешь.

Он горько рассмеялся:

– Я только недавно понял, что тело и душа не всегда находятся в согласии. Так что осмелюсь предположить, что как бы ты ни восхищалась своим мужем, он не смог вызвать в твоей душе тех чувств, которые ты испытывала ко мне.

– Ты это серьезно? – только и смогла произнести Николь.

Он кивнул:

– Неужели ты не понимаешь, что между нами все еще живы те чувства, которые мы испытывали друг к другу когда-то?

– Нет, – ответила Николь, чувствуя почему-то волнение и тревогу.

– Но ты хотя бы понимаешь, что, если бы не война, то мы сейчас были бы мужем и женой? – спросил Майкл.

– Ты хочешь сказать, что нам следует продолжить наши отношения?

– Почему бы и нет?

– Потому что я уже замужем, и теперь все изменилось.

– Так ли? Мне кажется, что нет. Если бы ты действительно была удовлетворена своим мужем, ты бы не стала целовать меня так, как ты это делала совсем недавно.

– Майкл, ради Бога… – произнесла Николь, вставая из-за стола.

Но было уже слишком поздно; он тоже поднялся, подошел к ней и, прежде чем она успела произнести еще хотя бы слово, заключил ее в объятия.

Она пыталась слабо сопротивляться его нежным губам и рукам. Она, Николь Холл, которая когда-то «коллекционировала» мужчин, сейчас готова была потерять над собой контроль и расслабить тело Арабеллы.

– О, Майкл, – прошептала она, – я так соскучилась.

– По мне или по другому?

– Не знаю, – ответила она, – не говори ничего, просто люби меня.

– Я люблю тебя, и ты это знаешь.

И потом, не прекращая поцелуя, они оба оказались на полу перед камином, Майкл со стоном одной рукой поднимал ее красивую пышную юбку, а другой рукой снимал с себя штаны. В следующее мгновение он уже лежал на ней. В тот момент, когда он проникал в нее, Николь изогнула спину, стараясь, чтобы он вошел в нее как можно глубже, и, когда Майкл застонал от удовольствия, она тоже достигла оргазма.

– У меня получилось все слишком быстро, – прошептал он, и лицо его было мокрым от пота.

– У нас впереди целая ночь, – ответила Николь.

– Ты это серьезно?

– Конечно.

Хуже всего было то, что она действительно была серьезна. Она хотела его до безумия. После стольких месяцев воздержания она набросилась на него, как жаждущий на родниковую воду, казалось, ей никогда не удовлетворить своего желания. Они провели всю ночь, занимаясь любовью, полной неистовой страсти. Его стройное тело ни на миг не отрывалось от нее, половой орган был все время в напряжении. Николь смеялась, когда ее любовник с удивлением смотрел на предмет своей мужской гордости, не понимая, что с ним произошло, пока наконец, не признал, что для него не существует другого английского флага и другого символа английской гордости. В этих простых и откровенных словах Майкла не было ничего вульгарного, они завораживали Николь и заставляли ее с новой силой отдаваться ему.

Когда наступило утро, они, наконец удовлетворенные друг другом, слились в последнем поцелуе и договорились, что Майкл придет к ней следующей ночью. Только после того, как он ушел, и к Николь вернулась способность здраво размышлять, она подумала о том, умно ли она поступает. Ведь если Джоселин вернется, и его ушей достигнут слухи о том, что она его обманывала, последствия могут быть самые плачевные. Понимая все это и думая о том, как лучше «замести следы», она осознала еще кое-что, но тут же постаралась отбросить эту мысль: Николь Холл никогда не испытывала угрызений совести, переспав с мужчиной, и не видела никакого смысла в том, чтобы делать это сейчас.

* * *

Дни летели быстро, и вскоре наступило Рождество. Майкл и лейтенант Филд покинули дом и забрали с собой все свои вещи. Николь все-таки пригласила соседей на скромный рождественский ужин, следуя книге Г. Маркхама, прибавив, правда, кое-какие свои блюда, которые получились очень неплохо. Поначалу гости вели себя очень осторожно, опасаясь, что дом окружен парламентариями, а может, некоторые из них даже находятся и внутри. Но после нескольких стаканов пунша приглашенные явно взбодрились и открыто начали произносить тосты за здоровье хозяйки и отсутствующего хозяина. И сидя за праздничным столом, глядя на веселые, обращенные к ней лица гостей, Николь вдруг почувствовала себя такой виноватой, что не выдержала и отвернулась. Ведь Джоселин женился на ней в порыве благородства, он даже не хотел принуждать ее жить с ним, не признавая секс без любви, а она предала его, изменив при первой же возможности.

Но в ту же ночь, после того как гости разошлись довольно рано, боясь поздно возвращаться, Майкл, который за последнее время изучил и по достоинству оценил все сексуальные потребности той новой женщины, которой теперь стала Арабелла, показал ей все свои превосходные качества любовника. Его стройные ноги с нежностью и силой обвивали ее тело, движения были медленными и такими чувственными и расчетливыми, что она про себя решила, что в ее «коллекции» еще никогда не было лучшего мужчины. Почему же тогда, когда он ушел в морозное зимнее утро, у нее пересохло во рту, а глаза наполнились слезами?

– Сука! – громко и яростно воскликнула она, изо всех сил колотя по подушке сжатыми кулаками.

Час спустя, умывшись и одевшись, готовая во всеоружии встретить новый день, Николь постаралась разобраться в себе и понять, почему она испытывает чувство вины по отношению к человеку, который, если разобраться, является для нее не больше, чем другом. Хотя память о тех кратких мгновениях и осязаемый плотский вкус поцелуев Джоселина не покидали ее. Первый раз в жизни Николь волновалась из-за того, что у нее было сразу два любовника.

В этот день она собиралась в Розерфилд Грейз проведать мистера Холлина и провести с ним еженедельную беседу о ходе военных действий. Сразу после завтрака, надев теплое пальто с капюшоном, так как было очень холодно, Николь отправилась в путь.

– Тебе просто повезло, – сказал Майкл накануне вечером, – что я разрешаю тебе так спокойно себя вести. Ведь войско принца Руперта стоит совсем рядом, и кто-нибудь из вас может в любой момент предать нас.

– Так все-таки, зачем вы здесь? – снова спросила она. – Неужели ты считаешь, что вы сможете помешать королю покинуть Оксфорд?

– Да нет, он может выехать из Оксфорда в любой момент со всем своим войском. Наша настоящая цель – следить за дорогами, ведущими в Лондон, если Карл предпримет еще одну попытку занять столицу. Я слышал, что вокруг скоро выстроят защитный вал, так что Лондон вскоре будет полностью укреплен.

– Этот город, наверное, очень много значит для парламентариев, раз они решили превратить его в крепость.

– Конечно. Ну, вот теперь ты знаешь, что такие маленькие группы, как наша, одни – побольше, другие – поменьше, охраняют дороги в Лондон, и для нас очень важно, чтобы наше месторасположение оставалось в тайне.

– Но как такое может быть? Слухами земля полнится, а, как я поняла, устная почта работает так же надежно, как и везде в мире.

Майкл нахмурился:

– А твой друг священник? Он не может предать нас?

– Нет, если я попрошу его молчать.

– Тогда сделай это, дорогая Арабелла. Мне бы не хотелось применять по отношению к нему насилие.

«Это было явное предупреждение», – думала Николь по дороге в деревню, прислушиваясь к хрусту снега под копытами лошади. Группа всадников не могла не обратить на себя внимания, независимо от того, кто они – «круглоголовые» или роялисты. И если люди Майкла начнут из мести грабить дома ее знакомых, то это может кончиться плачевно и для них, и для нее. А то, что ее дом останется цел и невредим, докажет слова Эммет о том, что ее будут считать сочувствующей «круглоголовым», и обвинения будут еще ужаснее, если пойдут слухи о том, что она спит с предводителем этих людей. Все больше волнуясь, Николь, между тем, медленно приближалась к дому священника.