Дина Лампитт - Изгнание

На какое-то мгновение по ее лицу скользнула улыбка – Николь Аттвуд поняла, что Николь Холл больше не существует.

– Значит, мне не на что надеяться? – спросил Руперт, поднимаясь.

– В этом плане – нет, не на что. Но я никогда не перестану любить тебя как друга.

Каждая клеточка его тела была напряжена, он пошел к двери, но, дойдя до нее, повернулся к Николь.

– Я принимаю вашу дружбу, потому что мне больше ничего не остается, – горько проговорил он. – Но знайте, что мне никогда не будет этого достаточно. Я отдал вам свое сердце, Арабелла, и теперь оно навсегда принадлежит вам. И повторяю, я никогда ни на ком не женюсь. Спокойной ночи, – после этого он вышел из комнаты, и она услышала, как он тяжело поднимается по лестнице.

Сожалея о словах, которые пришлось сказать этому удивительному человеку, но гордясь тем, что удалось проявить твердость характера, Николь задула свечи и уснула прямо в кресле напротив камина.

Она слышала, как часы пробили два раза, ее разбудил отдаленный выстрел из пушки. Подскочив в кресле, Николь бросилась к двери, но тут она сама открылась, и на пороге возник принц Руперт, одетый небрежно, как солдат, разбуженный по тревоге.

– Началось, – угрюмо произнес он, и вдруг на его лице появилась мальчишеская усмешка. – Этот подлец Ферфакс наверняка думает, что я сплю, и поэтому специально начал это именно сейчас.

Николь поцеловала его в щеку:

– Что мне делать?

– Ждать меня здесь. Я обязательно вернусь, хотя когда – одному Богу известно. Но если я не вернусь завтра к полудню, идите в доки, нанимайте лодку и возвращайтесь обратно в Девон. Денег хватит?

– Наверное, нет.

– Тогда возьмите из моей красной шляпы, я прячу их там и считаю, что это такое же надежное место, как и любое другое, – с этими словами он вышел и растворился в темноте ночи.

Николь пошла в спальню и легла в кровать. Она не могла спать, слишком велико было волнение за человека, которого она, может быть, больше никогда не увидит.

К рассвету звуки выстрелов стали намного ближе. Николь поняла, что «круглоголовые» прорвались сквозь малочисленное оцепление и теперь подошли к самым городским стенам. Около десяти часов утра, весь грязный от копоти орудий и крови, вернулся Руперт. Он был угрюм, как никогда. Увидев слуг, столпившихся в гостиной и жавшихся друг к другу, он не стал им ничего говорить, а пригласил Николь в библиотеку, где они могли поговорить с глазу на глаз.

– Мы проиграли? – спросила Николь, как только Руперт закрыл за собой дверь.

– Да. Моих людей так мало, что я даже не могу поставить их по всему периметру городских стен, которые тянутся на несколько миль. Стоит только всем собраться в одном месте, как наши враги начинают атаковать в другом. Рейнсбороу прорвался с востока и захватил Приорх Хилл. За ним вошла кавалерия Кромвеля и отрезала мою охрану от городских жителей, – он замолчал, осушая бокал с бренди, который протянула ему Николь. – Мне остается только засесть в городе и драться за каждую улицу. Но это означает, что такое выгодное место, как Бристоль, – потерян. Они не оставят от него камня на камне. Поэтому мне говорят, что лучше сдаться, и мне кажется, другого выхода у меня нет.

Она подошла к нему и обняла:

– Вы сделали правильный выбор. Не стоит жертвовать таким красивым городом и его жителями.

– Король сочтет меня за обыкновенного труса.

– Ну и пусть. Люди сами все поймут, – она грустно улыбнулась ему. – А теперь настал час, и нам пора расстаться?

– Да, мне кажется, что это самый подходящий момент, сейчас можно спокойно покинуть город и отправиться в Девон. Вы уже поняли, Арабелла, что мы проиграли эту войну?

– Да, – ответила Николь, – понимаю.

Принц быстро проговорил:

– Хорошо, я сейчас приму ванну и переоденусь в чистое, чтобы сдаться с достоинством. Уверяю вас, что Черный Том и этот негодяй Кромвель обязательно обратят на это внимание. Вы побудете еще здесь, чтобы проводить меня в этот ужасный путь?

– Конечно.

Он нежно поцеловал ее в губы:

– Когда я уйду, возьмите этот кошелек и немедленно уходите. Вы должны быть на пристани до того, как они начнут все крушить. Вы понимаете?

– Да.

– Ну, что ж, я пошел переодеваться, чтобы сыграть весь этот спектакль до конца.

Через полчаса они все уже были внизу и смотрели на принца, который собирался сдаваться врагу. Николь и Эммет были одеты так неприметно, что даже если бы захотели, не смогли бы привлечь ничье внимание, даже на Миранду они умудрились напялить что-то ужасное. Наконец, появился принц Руперт, он сознавал что, может быть, видит их всех в последний раз. Он помахал им рукой, спускаясь по ступенькам с таким беспечным видом, будто его ничего не заботило. Николь затаила дыхание, глядя на него: он был, как всегда, в своем любимом темно-красном костюме, отделанном очень дорогими серебряными кружевами, все ордена были на нем.

– Вы выглядите просто великолепно, – прошептала Николь.

– Да, я оделся, как подобает такому случаю, – скромно ответил он хриплым голосом. – А теперь, дорогая, бегите, пока не стало слишком поздно, – они поцеловались просто как обыкновенные друзья. – Не забывайте меня, – бросил он напоследок.

Принц надел шляпу, которая идеально подходила к его костюму, и, вскочив на вороного коня, стоящего у входа, помчался прочь.

– Он очень храбрый человек, – смахивая слезы, сказала Эммет.

– Мне казалось, что ты его недолюбливаешь?

– Да, это так, но все равно я считаю его самым великим человеком в мире.

Снова им предстояло отправиться в путь. Николь благодарила Бога, что дети вели себя спокойно, когда они подошли к Западным воротам и она начала объяснять стражникам «круглоголовых», что она очень волнуется за мужа и решила отправиться на его поиски, он – обыкновенный рыбак, он попросил ее помочь донести домой улов.

– Попросите его принести часть улова сегодня вечером сэру Томасу Ферфаксу.

– Конечно, сэр. А куда?

– В его апартаменты, в замок.

– Хорошо, сэр. Конечно, он принесет, сэр. Спасибо тебе, Господи, что у меня такой деревенский вид, – тихо добавила Николь, когда охранник открыл ворота, пропуская их.

В доках было на удивление тихо и спокойно, и, приглядевшись, Николь поняла, почему. Поперек Эйвона стоял вражеский корабль, он был огромен, все остальные суда казались перед ним просто игрушечными.

– Но как же мы выберемся отсюда? – растерянно спросила Эммет.

– Не знаю, – ответила Николь. – Думаю, что это судно нам не удастся нанять.

Вдруг она увидела небольшое рыбацкое судно, способное бросить вызов даже океану. Оно называлось «Уэльский Дракон» и стояло у дальнего причала, его капитан сидел рядом, как будто чего-то ожидая.

– Послушайте, – окликнула его Николь. – Давайте я найму вас, а я хорошо заплачу. Мне надо добраться до Дартмута.

Он поднял голову, и Николь увидела черные длинные волосы, совершенно черное от копоти лицо и очаровательную белозубую улыбку.

– Сколько? – громко прокричал капитан.

– Восемь фунтов. – Николь понимала, что это ее единственный шанс.

– Согласен, – ответил он и, когда они быстро подошли, встал и отвесил поклон. – Очень раз подвезти вас, дамы, очень рад. А вас особенно, – он игриво шлепнул Николь, – у нас найдется местечко для такой замечательной попки…

Она повернула к нему разгневанное лицо, но тут услышала веселый смех.

– Что, хотите, как следует, мне наподдать? – спросил он.

Николь поняла, что перед ней… Джоселин.

Они двигались вниз по реке Айвон, извилистая и коварная, она должна была вывести их в открытое море. Позади, в городе, подобно звукам мчавшегося поезда, раздавались непрерывные залпы тяжелых орудий. Высоко в небе, раскинув крылья и издавая жалобные стоны, носились чайки – предвестники близости океана. Со всех сторон высились скалы, которые, впрочем, сыграли свою роль в их путешествии: небольшое суденышко благополучно проскочило среди каменных нагромождений, невидимое за пеленой брызг и белыми пенными бурунами. Возле Уэлша им встретился патрульный корабль «круглоголовых», с которого их окликнули, но Рик, полное имя которого было Ричард, показал охранникам рыбину, а указательный палец вытянул в сторону Уэльса – это на всех языках мира могло означать лишь одно: все они рыбаки на этом небольшом рыбацком судне.

Джоселин и Николь молча стояли рядом на палубе и курили глиняные трубки, которые напоминали ей время, когда она работала в театре. Ребенка она держала у груди, чтобы враги видели, что кроме рыбалки у них и других забот хватает. Эммет отпила из высокой тонкой чашки, а потом дала попить Миранде, которая стояла рядом и, открыв рот, смотрела на корабль «круглоголовых».

– Проплывайте! – прокричали им с корабля, и Рик, усмехнувшись и откинув со лба прядь волос, прокричал в ответ что-то неразборчивое.

– Отлично, – тихо сказал Джоселин, улыбаясь охранникам и дымя трубкой с совершенно невозмутимым видом.

Они уже миновали корабль охраны и скрылись из их поля зрения; теперь вполне можно было расслабиться. Николь и Джоселин продолжали молча стоять и с умилением смотреть на своего сына, наслаждаясь тем, что они опять вместе.

Николь вспомнила, как близка она была к тому, чтобы изменить мужу с Рупертом.

– Нам очень опасно разлучаться. Мы никогда больше не должны этого делать, – только и сказала она.

Не глядя на нее и перегнувшись через перила, Джоселин ответил, как бы прочитав ее мысли:

– С этого момента мы всегда будем вместе, обещаю тебе. Теперь что бы ни случилось, куда бы я ни отправлялся, ты всегда будешь около меня.

– Спасибо, – искренне ответила Николь.

Они миновали русло реки Северн и вышли в спокойные воды Бристольского залива; солнце висело уже совсем низко, его ярко-оранжевый диск медленно опускался в море, окрашивая воду в темно-красный цвет. С палубы суденышка Николь еще различала отвесные береговые скалы и далекую полосу уэлшской бухты. Она обрадовалась, когда Рик повернул на юг, и они зашли в небольшой портовый городок Уочет и причалили к пирсу. Николь с Джоселином, все еще изображая из себя бедную рыбацкую чету, сошли на берег и отправились в город за продуктами.

Всю ночь они просидели на палубе под открытым небом, тихонько разговаривая. Единственную каюту на судне заняли Эммет и Миранда, сына они оставили с собой на палубе, укутав его потеплее, так как морской сентябрьский ветер после захода солнца был довольно прохладным. Рик спал на свернутых снастях, а Николь с Джоселином, нежно обнявшись, рассказывали друг другу о тех бесконечных днях, которые прошли с момента их прощания. Она поведала ему о том, что было в Нэзби, как она родила Эмлина, о благородном поступке Майкла во время нападения «круглоголовых» на багажный обоз, о том, как ездила в Бернстейпл, а потом в Бристоль, и повсюду она разыскивала своего мужа.

– Если бы я только знал, – произнес Джоселин. – Ведь я уже поверил в то, что ты покинула меня навсегда.

– Ты очень огорчился?

Ярко сверкнули глаза на обветренном лице:

– Огорчился? Это не то слово, Николь. Я ведь решил, что навсегда потерял вторую половину своей души, которую с таким трудом нашел. Если бы не мысли о Мирод, я бы покончил с собой. Но я подумал, что для нее это будет уж слишком жестоко, – потерять последнего из близких ей людей.

– Слава Богу, что у тебя хватило здравого смысла, чтобы подумать об этом. Значит, письмо принца не дошло до Раглана?

– Какого принца?

Николь слегка смутилась:

– Принц Уэльский написал тебе из Бернстейпла, что я жива и здорова.

– Нет, этого письма я не получал. Но я получил письмо от принца Руперта.

– От принца?

– Да. Он написал мне, что ты живешь у него в Бристоле, но город находится в опасном положении и может быть в любую минуту захвачен врагом. Он просил, чтобы я скорее возвращался в Кингсвер Холл, куда он обещал отправить и тебя.

Николь молчала, и Джоселин, оторвавшись от своих мыслей, посмотрел на нее:

– Каждая страница его письма дышала страстью к тебе. Этот неисправимый романтик не может ничего скрыть. В глубине души ему, наверное, очень хотелось, чтобы я умер, но именно от него я узнал, что ты жива.

– А где тебя застало его письмо? – тихо спросила она.

– В Раглан Кастл. Сначала я был там вместе с королем, потом отправился с ним на север, пока ему не пришлось повернуть обратно. Мы лишь ненадолго заехали в Оксфорд, а потом снова вернулись в Раглан. Мне показалось, что его величество смирился с неизбежным.

– Значит, он понял всю безнадежность своего положения?