Она задавала банальные вопросы, он давал простые ответы. Он так много и так давно знал про прибыли и средства обогащения, так стремился когда-то рассказать об этом людям, что чувствовал себя древним курганом. Обыватели, он это давно понял, чаще всего его не слышали, или не хотели слышать, или боялись информации, так как знания требовали действий, которых человеческое племя страшилось. Журналисты старались приписать его успех стечению обстоятельств, удаче, року — чему угодно, но не упорному труду и смелости. Поэтому он рассказывал про бизнес заученными фразами, которые еще десять лет назад отрепетировал для прессы. Поведал, как пришел в предприниматели, вскользь упомянул о роли отца.

В этот миг Ярослав неожиданно для себя почувствовал, что его переполняет гордость за то, что он сын этого прекрасного человека. Человека, чей морщинистый лоб, бледное лицо, подбородок, не теряющий жесткости, были той путеводной звездой, которая освещала его дорогу многие годы. А затем к нему пришло опустошающее чувство утраты. Он нахмурился, надеясь, что не выказал ни одной из этих эмоций, и вернулся в русло разговора.

— У Вас так много денег, — журналистка тряхнула каштановыми прядями, — не думаете ли Вы оставить бизнес и заняться чем-то другим?

«Чем, например»? — усмехнулся про себя Ярослав. Раньше он задавал этот вопрос, теперь — нет.

— Хотя деньги и важны, — Ярослав покачал головой, — они не являются основным побудительным фактором. — В небе скользил блестящий самолет, оставляя за собой ровный прямой след. Ярослав проследил за ним до горизонта и перевел взгляд на собеседницу. — Вы когда-нибудь брали интервью у музыканта, написавшего прославленную на весь мир композицию?

Она быстро кивнула.

— Так вот. Не думаю, что Вы спрашивали его, почему он не прекращает творить, ведь он уже создал что-то волшебное, не так ли? Ответ заключается в духе игры. Он сочиняет, так как это приносит ему счастье. Художник продолжает писать, учитель — учить, режиссер — снимать, а бизнесмен — делать деньги. Несмотря на препятствия, которые мне пришлось преодолеть за все эти годы, вызов и боевой дух всегда были основными факторами, пробуждавшими во мне желание создавать. Сегодня у меня есть друзья, которые продали свое дело за миллионы долларов. Многие из них, отдохнув несколько месяцев, вновь возвращались в круг. Бизнес — это их жизнь. Увлеченность, вызов, соперничество, возможность получения большого вознаграждения в конце — вот что движет предпринимателем, — закончил Ярослав и спокойно улыбнулся. У неё, кажется, не осталось вопросов.

Они еще немного поболтали, после чего он отправился на Фримонт-стрит, где секретарем уже была назначена встреча с консультантом по международному налоговому праву, Дэвидом Хинсли. Диалог был похож на единоборство, Хинсли проверял его на прочность, бросая цитаты из американских, европейских, японских и еще чёрт знает каких законов. Ярославу импонировал такой подход. Человек, стоящий больших денег, должен быть акулой. Черт возьми, резкие интонации собеседника задевали за живое, рождали сладкое предчувствие скорого большого дела. Встреча прошла напряженно, но по окончании её, Ярослав имел в команде еще одного головореза бизнеса. Наконец-то он мог себе позволить самого умного налоговика в мире!

В следующие месяцы он перепробовал сотни интересных дел, завел десятки новых знакомств. Подарил себе восьмой спайкер в шестьсот пятьдесят лошадиных сил. Гонял на нем, забыв обо всем на свете. Он похоронил в памяти Вику. Слишком много всего захватывающего происходило и в жизни. Все теперь наладилось. Он был королем мира. Беловы остались в прошлом.



Глава 16. Корпоратив.


Случалось, бывало,

что из горького горя

я счастье свое добывала.

В.М. Тушнова


Вспоминая тот день в офисе, когда начальница потеряла бумагу, обвинила во всем Вику, наорала на неё и потребовала извинений, Вика испытывала такое унижение, что дыхание замирало. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой ничтожной. Она пыталась оправдаться и найти хоть какой-то выход. Всё было бесполезно. Слезы набухли в глазах, голос не слушался, руки дрожали. Половина офиса смотрела на неё с сочувствием, другая половина — насмешливо. Анна Викторовна вопила, что не может её больше видеть и бесконечно повторяла: «Полная идиотка! Полная идиотка!» Вике казалось, что начальница испытывала настоящее удовольствие, в то время как она сама пылала от обиды. Кадровик в тот же день велела ей написать заявление.

Вику выгнали (это, кажется, уже стало закономерностью), хотя она была совершенно не виновата в произошедшем. Не потеря работы была ужасной (Вика была счастлива покинуть печальное заведение, а заодно и рабовладелицу в синем костюме). Страшно было, что уволили её одним днем и не заплатили положенных денег. Ни копейки. Что могло быть хуже для человека, который ел два огурца в день, и кофе считал полдником? Уж не говоря про то, что все две недели она тратилась на транспорт, ежедневно мыла голову, старалась? На душе тяжелым камнем повис страх. Где раздобыть денег? Где найти работу? Как избавиться от пытки тревогой и одиночеством?

Понуро опустив голову, Вика брела домой: опустошенная, раздавленная, убитая. Сколько ещё она сможет занимать у Ольги? На асфальте лежали листья: бурые, зеленые, жёлтые. Тоска, съедавшая её две недели назад, навалилась с новой силой. Ей никогда (никогда!) не выбраться из бездны! Навстречу попался высокий парень, он на ходу жевал чебурек и восхитительный запах распространялся, кажется, на всю улицу. Вика несколько секунд пристально смотрела на его рот, пока не опомнилась и не приказала себе отвести взгляд. Потом она непроизвольно заметила девочку с грушей. «Прекрати!» — рассердилась сама на себя и уставилась в высь, не разрешая слезам брызнуть из глаз. Рваные белые облака старались закрыть небо, оно, сопротивляясь, несмело проглядывало сквозь маленькие щёлочки.

«Тебе надо всего лишь выжить, — мысленно сказала Вика самой себе. — Нет суперзадачи быть успешной. Или счастливой. Весёлой, юморной, первой, беспечной. Просто выжить. Прожить сегодняшний день и завтрашний. Больше ничего. Только существовать. Сейчас ты дойдешь до дома, ляжешь в кровать и будешь лежать. Больше ничего».

Вика повернула за угол и очутилась на узкой улице. Мальчик лет трех шел с мамой и старшей сестрой, видимо, из детского сада. На нем была цветастая тоненькая шапочка и зелёная курточка, коричневые вельветовые штанишки ловко заправлены в резиновые сапоги. Женщина с девочкой прошли вперед, а малыш остановился у бордюра и радостно завизжал, глядя на маленькую лужу. С восторгом опустил в неё ногу. Вода не закрыла и сантиметра подошвы — такой неглубокий собрался водостой. Это не уменьшило счастья проказника, от удовольствия он завизжал снова, раскрыл пошире глаза, опустил вторую ногу, потоптался и побежал догонять родных. Вика вздрогнула.

У неё никогда не будет такого малыша. Не будет детской коляски, мокрых пеленок, заливистого смеха, уютного счастья. В прежние, канувшие в прошлое дни, жизнь была полна и разнообразна. У юной Вики было множество приятных хлопот: тусовки, учеба, парни, машины. Теперь же течение жизни удивительно упростилась. Теперь важно было только иметь достаточно пищи, чтобы не умереть с голоду, да крышу над головой, которая не слишком бы сильно протекала.

Да, ещё тепла очень хотелось. Лето закончилось, березы пожелтели, высокая трава побурела. Клены и вишни стояли красные, на смородиновых кустах листья свернулись в серо-зеленую массу. Ночи стали ледяными, а дни всё больше ветреными и промозглыми. Вика с содроганием думала: «если в этом году она так мерзла в жару, что же будет зимой?» Зачем спрашивается, она возилась с печью, если до скончания веков ей не раздобыть дров? Может быть, пока не выпал снег, надо начать таскать вязанки из леса?

Назавтра она как раз всерьез раздумывала над проблемой самостоятельной заготовки дров, когда весёлый голос подруги ворвался с телефонным звонком и предложил помощь. Нет, не дрова носить — одолжить. Вика не смогла устоять и согласилась с настойчивыми требованиями Оли. Даже не проси Ольга напористо, Вика взяла бы деньги. Она и так уже заняла семь тысяч, когда меняла фамилию. Теперь же добавила к займу ещё четыре, в полной мере осознавая, что значит быть в долгах, как в шелках. Вечером Ольга приехала с гостинцами и терпеливо выслушала Викино слезливое негодование по поводу нечестных работодателей и злобных начальниц. Они шептались до полуночи, и, как Вике не хотелось произнести имя Ярослава, она смогла сдержаться.

Третьего октября она получила паспорт, который превратил её заново в Белову. Настроение не поднялось. Какая разница Белова или Выгорская, если нет прописки и работы нет? Она написала в интернете объявления, что может рисовать портреты, рекламные буклеты, иллюстрации, но звонков не последовало. Поиск работы все-таки оставался самой насущной проблемой.

После позорного ухода собраться было очень сложно. Каждый день Вика стояла перед зеркалом, принуждая себя расправить плечи. На глаза набегали слёзы, но она не позволяла им пролиться. Будь она проклята, если сдастся!

Она ходила на собеседования, механически отвечала на письма, как сомнамбула говорила по телефону, хотя и старалась вложить в голос уверенность и оптимизм. Приклеивала улыбку, делала умное лицо, согласно кивала и рассказывала о навыках — теперь ведь у неё был опыт работы. Впрочем, какие нужны навыки, чтобы быть секретарем? Симпатичная мордашка — чтобы не отпугнуть клиента, уши и язык — чтобы на телефон ответить, пальцы — чтобы электронную почту проверить. Даже второклашка справился бы с таким. Были бы начальники адекватными, не орали бы по любому поводу — дела бы шли проворнее и легче.

Вика мучилась: сколько ещё пройдет времени, прежде чем она устроится куда бы то ни было? Заплатят ли ей на этот раз?

Странно, хотя у неё почти и не было надежды, сейчас с поиском работы повезло быстрее. Минуло всего несколько дней, и она опять занимала должность секретаря в одном из филиалов крупного автомобильного холдинга. Была той девочкой, которая приветливо улыбалась и здоровалась с каждым вошедшим в двери. Работы Вика не боялась, страшилась только злобных руководителей. Она старалась держаться уверенной, но снова вливаться в коллектив, видеть пренебрежительные взгляды старых работников, слышать «новенькая» было неприятно. Она и так чувствовала себя обезьянкой, сидящей в клетке на входе в зоопарк.

К счастью, здесь Вика адаптировалась быстрее. Ребята в новой конторе были не такие уж и страшные, наоборот, весёлые и дружные. Марина, с которой Вика работала в паре, все объясняла «от» и «до». Да, стиль руководства тоже был авторитарным: менеджеры выстраивались по струночке, стоило директору выйти в торговый зал, не терпелось никаких возражений, с работы пораньше никого не отпускали, не разрешалось принимать решения, бумага не подписывалась, пока не доходила до самого верха. Это было плохо: напоминало прежний офис, но к счастью, её непосредственная начальница была молодой и адекватной.

Хоть зарплату обещали мизерную, Вика была счастлива, когда впервые получила её. Наконец-то! Её первый самостоятельный заработок! Она уже и не рассчитывала на него! Теперь она могла регулярно кушать, купить дрова, мыло, порошок и ещё кучу всего!

Вика вернула Ольге часть денег. Как ни торопилась она расквитаться с долгом, не могла это сделать в одночасье. Полученное она разложила по маленьким кучкам: на отопление, транспорт, питание. Жизнь была прекрасной! Она заработала первую зарплату! Ура! На радостях поддалась на Ольгины уговоры пойти со школьными подружками в кафе.

Зря она это сделала.

Повсюду её встречали блестящие от любопытства глаза.

Все судачили о ней, Вика это понимала. Казалось, она стала самым занимательным предметом разговоров. Не только друзья, одноклассники, бывшие однокурсники обсуждали её, но и, она чувствовала это спиной, их родственники, знакомые и другие люди, которых она вообще не знала. Одни толковали, другие слушали с любопытством. Множество девчат, парней, женщин и мужчин, самых равнодушных и недалеких, не пропускали случая полюбопытствовать.

Каждая реплика «что с тобой?», «что произошло?», «почему такая грустная?» «всё нормально?» пронзала сердце и отдавалась болью в горле. Голос превратился в скрипучее колесо. Она старательно отвечала на вопросы о работе, житье-бытье, чувствуя, как грудь разрывается от боли.

Из девчачьего круга выделились сочувствующие, которые не пропустили случая пожалеть её и тем самым убить двух зайцев: узнать подробности и посыпать солью раны. Некоторые говорили с жаром, осуждая её бывшего мужа, другие украдкой крутили пальцем у виска, виня во всем её саму. Вике хотелось забиться в уголок не покидать его никогда. Она и не представляла, как жестоки друзья. Хорошо, что она жила теперь далеко. Может быть, это и правильно, что он оставил её ни с чем.

Вика сгорала от стыда! Она стыдилась своей бедности, стыдилась, что вынуждена всячески изворачиваться, жить в нужде и работать. Пока девчонки трещали, обсуждая сумочки, ребят и прошедшие каникулы, Вика сидела тихо и размышляла о том, что её ждет работа, вода в колодце, стирка в корыте. Она стала слишком далека от студенчества и беззаботности.