Она смотрела на подружек и думала: «Не зря говорят: щебечут, как птицы». Разговор был настолько радостным, чирикающим, что напоминал весеннюю суету желтопузых синиц. Ей уже никогда не быть такой: не шелестеть беззаботно, не мечтать о парнях — принцах. Не думать, что в её жизни все возможно. Не получать деньги на карманные расходы от родителей, просто потому, что ты родная дочь и тебя безраздельно любят, лелеют. Ей никогда не быть прежней. Принца своего она уже встретила. Замок построила.

Кстати, замок, был стар и дряхл. «Но у многих и того не имелось», — строго напомнила себе Вика. Ей повезло, что у неё было жилище. Как Ольга разведала у Андрея, Ярослав предполагал, что она будет жить у кого-нибудь из друзей. Он планировал оставить её на улице. Вику передернуло. Почему после всего того, что он сотворил с ней, она сразу не стала его ненавидеть? Почему при каждом удобном случае, сердце вспыхивало надеждой? Вика закрыла глаза. Что он интересно сейчас делал?

Может быть он извиниться? Не оттого, что чувствует себя виноватым. Нет. Просто для того, чтобы она могла отпустить свою боль и жить дальше.

— Хочешь уехать? — нагнулась к ней Ольга, Вика подняла веки и кивнула. Ей здесь было не место.

Пока Денис вёз их по ночному шоссе, Вика перебирала в голове сегодняшние разговоры и вопросы. Ко всем горестям вечера прибавились потраченные на кофе семьсот двадцать рублей, о которых она ужасно пожалела, когда пришлось расплачиваться. Бедность и вынужденное скупердяйство причиняли ей стыд. Впрочем, что она могла поделать?

Мелькали за окном огни, проносились дома, мосты, перекрестки. Денис накрыл Ольгину ладонь рукой, и она улыбнулась ему. Из динамиков лилась медленная музыка, чей-то знакомый голос пел: «Ты первый, кто меня с небес столкнул на скалы. Видишь, что со мною стало? Выжила, но пуста…». Вика отвернулась, чувствуя, как медленно по щеке скатилась холодная капля.

«Выжить, — напомнила она себе, — ты просто должна выжить».

На первый заработок, сразу после выплаты половины долга Ольге и злополучного посещения кафе, Вика купила дров. Наконец-то она могла немного согреться! Когда в первый раз она посмотрела, сколько стоят березовые поленья, её чуть Кондратий не хватил. Кубометр дров от полутора до двух с половиной тысяч! Это просто неслыханно! «Кубометра хватит дней на шесть? — спросила она себя, — может быть восемь?» Это пять с половиной тысяч в месяц на отопление!

Ещё шесть тысяч съедал транспорт. Вика принялась ходить пешком вместо езды на троллейбусе, но от электрички отказаться не могла. Если на своей станции она тайными ходами запрыгивала на платформу, то на вокзале у неё такой возможности не было. Да и скакать в юбке было нереально. Пришлось купить проездной — две с половиной тысячи. Как она не экономила, на еду уходило пять тысяч в месяц. Постоянными гостями на столе стали овсянка на воде и макароны. Сладости не покупала ни в каком виде. Безумно скучала по фруктам и овощам, но позволяла себе не больше яблока в день.

На декоративную косметику не тратилась, но без шампуня ведь не останешься? Она даже подумала подстричь волосы — как-то читала, что на короткие уходит гораздо меньше моющего средства. Но решиться на это было выше её сил. Просто купила наидешевейший шампунь и ополаскиватель. Воду Вика носила из колодца, для мытья головы она подходила прекрасно — локоны блестели и легко расчесывались. Мыло, порошок — стирка проходила вручную. С содроганием Вика представляла, что ей никогда не вернуть всего, что она у Ольги заняла. А ещё надо было платить за свет, хотелось деньги на телефон положить. Про походы по магазинам, покупку одежды, красок — даже не мечтала. Как она могла быть такой расточительной прежде? Её белье стоило порой раза в четыре больше, чем нынешняя зарплата. Не дай Бог заболеть — денег на лекарства не было. А ей просто необходимо было купить новую обувь. Высоченные каблуки, которые она так любила, подходили только для машины. В электричках, где приходилось стоять по сорок минут, на скользких дорогах и заледенелых улицах они превратились в орудие пытки.

Надвигалась зима: приближалась неумолимо, как тяжелые снежные тучи, как северный ветер. Дни стали короткими, а ночи бесконечными. Вика затемно выходила из дома и брела до станции под проливным дождем, пронизывающим ветром или холодным листопадом. Она всё ждала, когда же сонное отупение покинет её, случится чудо, и она превратится в прежнюю, самоуверенную Вику.

Этого не происходило. Наоборот, общая нервозность только повергала в омут отчаяния. Конец года был ознаменован падением курса рубля, ожиданиями дефолта, лихорадочными попытками горожан скупить всё что можно и нельзя, ростом напряжения: люди на улицах и в транспорте превратились во взрывоопасных монстров. Вику не отпускало беспокойство, хотя на работе она, кажется, была на хорошем счету.

Если изначально её приняли на ставку секретаря, то уже в ноябре — повысили. В первые дни в её задачи входило встречать покупателей в салоне (здесь их называли — гости), улыбаться, здороваться и отвечать на телефонные звонки. Наипростейшая скучная работа, но именно за неё платили деньги, поэтому Вика не снимала улыбку с лица никогда. Она оставалась неизменно приветливой, дружелюбной и старалась решать все проблемы, с которыми могли столкнуться клиенты. Её новой начальнице Пудовкиной Наталье Николаевне, главному офис-менеджеру (что за смешное название должности?!), это, видимо, понравилось, и уже через месяц она порекомендовала её в приемную директора, когда с его секретарем вышел то ли конфликт, то ли недопонимание, о котором все шушукались по закоулкам, но обсуждать не разрешалось. Вика и знать не хотела, что произошло. Ей до чертиков надоели сплетни.

На новом месте работа была ещё проще. По прошлому опыту Вика знала, что самое главное — это слушать руководителя, соглашаться, немедленно исполнять и соблюдать субординацию.

Её шеф, Игорь Евгеньевич Кох, был высок, худ и нескладен. Обладал грозным взглядом, но не был лишен чувства юмора и толики доброты. Он неизменно звал её Викулей, засыпал работой, просил прийти пораньше, а уйти попозже. Однако хвалил за хорошо проделанную работу, отдавал понятные распоряжения и, что самое главное, ни разу не наорал и не задержал зарплату. Вика это очень ценила, поэтому с готовностью исполняла все поручения.

В середине месяца в салоне стали поговаривать о сокращениях и о снижении расходов на персонал. Вика стала экономить на отоплении и уменьшила вечерние порции, откладывая немного денег про запас.

Семнадцатого ноября выпал снег, белый покров спрятал грязь и вроде бы создал впечатление обновления. Вот только в душе и мозгах Вики ничего не изменилось. «Что нужно тебе для счастья?» — спрашивала она себя и не хотела слышать ответ. Апатия накрыла сонным одеялом, замедлила движения. Приближался новый год и Викино двадцатилетие. Она ничего от них не ждала. Ела, спала, ходила на работу. Очень редко рисовала.

«Выжить». Неужели одно единственное слово превратилось в девиз всей жизни?

День Викиного двадцатилетия приходился на вторник. Кроме общей паршивости, она могла вспомнить о нём только спазмы в животе, которые мучили её и в офисе, и в пути, и дома. Месячные. Вечером приехала Ольга, они вставили в допотопный видеомагнитофон «Служебный роман». Завернулись в пледы и одеяла, пригрелись у печки. Пили горячее какао и откусывали колбасный сыр прямо от одного куска.

А потом случилась корпоративная вечеринка. И всё стало еще хуже.

Вика бы с удовольствием пропустила это мероприятие, но оно было бесчеловечной «обязаловкой». Тащиться куда-то после работы, улыбаться, веселиться, пить шампанское, наряжаться — Вика совсем не хотела. А потом ещё возвращаться домой ночью, озираясь в страхе встретить каких-нибудь проходимцев, пряча колени и щёки от укусов мороза. Что могло быть отвратительнее? Кроме того, праздник должен был состояться тридцатого декабря, а тридцать первого предстоял трудовой день. Конечно, это бесило! Но работа была работой. Она была нужна Вике неимоверно: регулярная зарплата давала возможность не пойти по миру, поэтому Вика прикусила язык и засунула приглашение в сумочку.

Собираясь и настраивая себя, Вика решила, что не задержится дольше обязательной официальной части, если, конечно, не возникнет веских на то оснований. «Многообещающего флирта, например», — усмехнулась сама над собой и фыркнула. Ребята из салона обращали на неё внимание, Вика это видела, но до сих пор ни один ей не приглянулся. Сердце безмолвствовало.

Вика вздохнула и натянула платье. Оно было из старых запасов. Помнится, когда купила его — понравился глубокий вырез. Потом, правда, одела всего раз, так как черный цвет казался слишком мрачным для веселых дозамужних тусовок. Гладкий бархат подчеркивал талию, облегал бедра и нежно струился до колен. Маленькие рукавчики прикрывали плечи. Пройма очень красиво обрисовывала грудь, открывая ее почти до сосочков. Сейчас это казалось некоторым перегибом, но другого варианта не было. Из всех нарядов только это платье более-менее подходило: цвет, длина, закрытые плечи. Она сумеет поставить на место нахалов, посмевших разглядывать её декольте.

Чтобы отвлечь внимание от груди, Вика украсила пробор стеклянной капелькой насыщенного синего цвета, делающий её похожей на восточную принцессу, ярко накрасила глаза и пробежалась блеском по губам. Убрала волосы в изысканный узел, расчесав их на прямой пробор. Что ж, получилось очень мило. Она прекрасна, но холодна и одинока, подобно Памиру.

Вечеринка проходила в огромном пространстве бывшего игорного клуба, а ныне — развлекательном комплексе в самом центре города. На роскошном банкете — наглядном символе демонстрации могущества и успеха компании — присутствовали работники из всех салонов. Вика подумала, что все здесь устроено намеренно, чтобы показать работникам и гостям, что ни топающий по стране кризис, ни западные санкции не страшны крепкому бизнесу.

Зал был оформлен красиво, но на вкус Вики вычурно.

С блеском и роскошью убранства соперничали ослепительные драгоценности бухгалтеров, вечерние платья консультанток, профессиональные улыбки продажников и безупречные костюмы руководителей. Смех и разговор не прерывался, даже когда работники замирали, позируя фотографам.

Вечер состоял из двух частей: скромного фуршета в ожидании сбора приглашенных и самого банкета, назначенного на семь вечера и безусловного для посещения всеми сотрудниками. Вика постаралась прийти к самому началу официальной, второй части, чтобы не утомлять себя долгим общением («Ну какая из нее собеседница»?). Предъявила приглашение, отметила у охраны присутствие, проскользнула через полупустой уже холл, вошла в зал, улыбнулась девчонкам из отдела снабжения и двинулась к столу номер девять, отмеченному в её карточке.

Водитель Игоря Евгеньевича — Володя, скромный парень лет двадцати трех, держал для неё место рядом с собой. Не то, чтобы за время Викиной работы они сдружились, нет. Но Володя так часто просиживал рядом с ней в ожидании начальства, что невольно они привыкли друг к другу. Ясноглазый, со светлым чубчиком, в неизменно белой рубашке, Володя любил молчать и не мешал ей. Он и выглядел моложе Вики, и частенько спрашивал у неё, что и как ему делать. «Где только шеф раздобыл его?» — в очередной раз спросила себя Вика, поблагодарив за отодвинутый стул. Он кинул непроизвольный взгляд на её вырез, и только потом на глаза. Еле заметно покраснел. Вика улыбнулась и заговорщически подмигнула:

— Сегодня ты должен быть моим кавалером. Я женщина — которую каждый хочет потрогать, а ты — мужчина который якобы может это сделать, — шепнула она, наклонившись к самому его уху, и позволяя уткнуться глазами туда, куда он хотел, — иначе акулы сожрут нас.

Володя непонимающе похлопал белыми ресницами, застенчиво растянул губы, отчего на щеках образовались ямочки.

— Хорошо, — сказал он, и Вике захотелось погладить его по белой шевелюре. Она сдержалась. Повернулась и поздоровалась с коллегами, разделявшими с ними стол. Слева от неё сидела начальница, за ней девочки с ресепшена и бухгалтерия — всего десть человек. Все из их салона. «Что ж, посмотрим, как это будет», — Вика глянула на часы. Ровно семь. Шоу началось. Ведущий вышел на сцену, поприветствовал, пошутил. Официанты стали предлагать напитки.

Вика рассеяно обвела скучающим взором окружающее пространство. Есть она не хотела, выпивать — тоже. В зале было около тридцати столов: мужчины и женщины поднимали бокалы, улыбались, стучали приборами. Шоумен говорил скороговоркой, искрил легкими шутками. Вика не особо прислушивалась, пока он не произнес слова, заставившие ее замереть:

— … акционера Выгорского Ярослава Викторовича! — Все захлопали, и Вика изумленно проследила, как её бывший муж идет к сцене.

Аура искушенности окружала его, выделяя из толпы. Высокий, крепкий, грациозный. Властный.

Безупречный черный костюм, белоснежная рубашка, запонки. Внутри неё всё задрожало. Он был такой красивый! Ещё красивее, чем в её снах. Она так соскучилась по нему! Желание предстать перед ним, оказаться в ощутимой близости, пронзило её с невероятной силой. Вика загорелась мукой поймать на себе рыжий взгляд, встать и крикнуть: «Я здесь!» Она знала, каково это, быть любимой им. Просыпаться в его объятиях, смеяться, глядя в прищуренные глаза, терять сознание от поцелуев, делить наслаждение.