Вика разозлилась на себя. Вот дура! Дура! Дура! Кого предупредить? Сколько это будет продолжаться? Сколько ты будешь мечтать о нем? Разве не он использовало тебя зимой как подстилку и даже имени не спросил? Разве не он отобрал всё, что у тебя было? Разве не он выставил тебя из квартиры родителей? Разве не из-за него тебе пришлось оставить институт и каждый день теперь таскаться на работу? Стоять в электричках? Мерзнуть на платформах? Дура! У него красивых, накрашенных, стройных, беззаботных толпы! Хочешь пополнить список? Вперед! С песней!

Вика кивнула Роме, вошла в приемную, села за стол и закрыла лицо руками. Как бы она себя не ругала, внутри пламенела надежда: он здесь из-за неё. Приезжал же он к ней второго января. Зачем ему это делать, если она ему опостылела? Сердце нашёптывало: «Да, да, ты — соль его желаний!», опыт смеялся: «Мало намаялась?» Вика окостенела. Положила руки перед собой и посмотрела, как они тряслись мелкой дрожью. Боже, она отдала бы остатки своей жалкой жизни за один день рядом с ним: провести рукой по морщинкам на лбу, поцеловать веснушки на плечах, посмотреть на широкую спину и тугие мышцы под кожей, найти пристанище в глазах, руках, губах, отсрочить боль.

Когда Ярослав вышел из кабинета Игоря Евгеньевича, он даже не взглянул на неё. Вика сжала кулаки так, что ногти оставили колючие отметины на ладонях. Она раскаялась в том, что слушала сердце.

Проснувшись этой ночью и лежа в темноте, она думала о прошлом и заглядывала в будущее. Она не хотела смотреть этот кинофильм, но лента воспоминаний кружила перед ней глаза Ярослава, его губы. Руки. В следующую бессонную ночь ей в голову пришли слова Цветаевой: «Я разбилась о Вас всем размахом доверия о стену». Как точно сказано. Будто про неё, про Вику. Зачем она думала о нём снова и снова? Внутренности скручивало от тоски, от невозможности возврата прошлого, и Вика что было силы, гнала от себя боль.

Пришла весна, начал потихонечку стаивать снег. Начало марта принесло солнце и тепло. Прилетели птицы и несмело принялись насвистывать в голых кустах. Ветер всё также пробирал до костей, но это был уже весенний ветер: порывистый, игривый и ароматный. Он дебоширил, хлопая листьями железа на крыше сарая, ерошил волосы прохожих, преждевременно освободившиеся от шапок, доминировал на улицах и обещал лето. Пусть нескоро, пусть взаем, но рано или поздно он клялся прибуксировать его.

Однако в середине месяца обманщик сменил направление и превратился в ледяного злюку, не оставившего ни единого теплого местечка на улице и, конечно, в её доме. Вика куталась теплее, чем в январе. Она чувствовала себя потерянной, и ей было неуютно. Новое, неведомое доселе беспокойство будто прилетело с вихрем.

В пятницу Вика ушла с работы, не задерживаясь, — сегодня они топали с Ольгой гулять. Последнее время подружка ходила как в воду опущенная: её отношения с Денисом давали сбои. Вике всё недосуг было вдумчиво поговорить, посекретничать по телефону, приехать в гости. Она так уставала на работе и в дороге, что дома, не ужиная, залезала на печь, пригревалась и засыпала. Она вообще стала спать слишком много. Клевала носом с утра до вечера. Если в электричке удавалось присесть, она проваливалась в сон тут же. «Может быть потому, что по ночам часто просыпалась?» — спрашивала себя Вика. В выходные даже вопрос не стоял «что делать»? Спать. Что же ещё?

Вика свернула на брусчатую мостовую к метро. Край неба еще розовел, а плотные перистые облака, обведенные золотистой каймой, уже стали бледно-зелеными. Сгущались сумерки, разливался вечер, успокаивающий, словно молитва. Город приятно гудел шумом автомобилей, голосами людей, топотом обуви, призывами рекламщиков. «Как только получается, — думала Вика, — жить столько месяцев вдали от центра, не дышать загазованным воздухом, перемешанным с душистыми ароматами кофеен?» Торопливый вечер встречал так хорошо, так знакомо и суетливо, что Вике захотелось сесть на тротуаре и никуда не уходить. Следить за москвичами, приезжими, огнями, загорающимися в уличных фонарях, голубями, опускающимися и поднимающимися стаями, чирикающими у обочин воробьями.

Подруга ждала у метро, она была тепло одета — в темно синюю курточку, эффектные штанишки и аккуратные сапожки — как раз для прогулки. Нежно чмокнув щеки друг друга, они перебежали дорогу у светофора и двинулись по бульвару. Вика взяла Ольгу под руку, радуясь теплу и, такой редкой в последнее время, близости. Гравий хрустел под ногами, галки озабоченно мерили лапками газоны. Сизари ворковали и крутились у полупустых лавочек, подбирали крошки хлеба, выискивали в шелухе крупинки семечек.

Ольга выглядела невеселой. Не такой как обычно: молчаливой и внимательной, нет. Сегодня она казалось по-настоящему удрученной. Она думала о каком-то невыносимо тягостном событии. Горькие складски у рта не сделали девушку некрасивее, но придавали лицу какую-то непримиримую трагичность. В сгущающихся сумерках воздух легким теплым паром кружил у рта.

— Оль, ты что? — спросила Вика, чувствуя безрадостное настроение. Не было смысла делать вид, что она ничего не заметила.

Ольга горестно вздохнула, прежде чем сказать:

— Ой, Вик, — ещё один тяжелый вздох вырвался струйкой пара, — я беременна.

Ольга не посмотрела на неё, продолжая шагать размеренно и неторопливо. Опустила глаза долу, но кажется, прижалась крепче. Вроде как давала возможность свыкнуться со сказанным, искала поддержку, и в то же время размышляла. Вика не сразу приняла новость. У Ольги это была не первая беременность. Два года назад, в семнадцать, она залетела от одного своего хахаля, который настоял на том, чтобы она сделала аборт. Сколько тогда Вика её не уговаривала, у себя жить предлагала, упрашивала, Оля не решилась родить. Боялась родителей, осуждения окружающих. Но в основном, конечно, из-за парня, который не хотел ребенка. Не поддержал, струсил, шарахнулся в сторону. Это было кошмарное время. Возвращаясь к нему в памяти, Вика задавала себе вопрос: что бы она сделала на месте Ольги? Никогда не говори «никогда» — это Вика за недолгую жизнь уяснила хорошо. И все же она не знала, что должно произойти, чтобы она решилась сделать аборт. Да, не хотелось бы быть матерью-одиночкой, растить ребенка самостоятельно, полагаясь только на себя, чувствовать презрительные взгляды друзей, родных. Да и родители встречались разные. Вика не представляла, что будь живы мама с папой, они не помогли бы ей. Но в то же время… они не были живы. Поэтому было нечестно сравнивать себя с Ольгой. Подругу родители бы по головке не погладили. Первые бы стали позорить. Тем более что они её содержали, и у Ольги еще брат был.

— Правда? — только и смогла промолвить Вика.

— Да, — Ольга продолжала смотреть на землю под ногами, на носки сапожек.

После первого раза, когда парень достал деньги, и Ольга прервала беременность, она часто говорила, что боится остаться бездетной. Нет-нет, да проскальзывал в разговоре страх, сомнение, невеселая шутка, горечь. Она спрашивала у Вики, должна ли говорить об этом своему будущему мужу. Вика считала, что лучше сказать. Откроешь правду: считай, нести её уже легче. Ну вот, теперь страхи оказались беспочвенными.

У Вики всплыли перед глазами заинтересованные взгляды Дениса, бросаемые на всех подряд подружек Ольги, в том числе и на неё, на Вику. Да уж, натерпится она с ним. Но Вика тут же отбросила эти мысли. Он будет хорошим отцом и прекрасным мужем. Сколько ему лет?

— Поздравляю! Чего ты так горестно вздыхаешь? Это же отличная новость!

Ольга повернула к ней испуганно-усталое лицо.

— Да уж отличная! Только отец, ты не думай, не Денис.

Вика так и охнула: — Не Денис? А кто?

— Только не убивай меня, — взгляд Оли напоминал взгляд беспризорного щенка. У Вики засосало под ложечкой. Кто это мог быть? Она почувствовала нехорошее, недоброе. Остановилась и молча уставилась на Ольгу.

— Пойдем, — подруга потянула её, а, не достигнув результата, двинулась одна, — это Зуев, — еле слышно сказала она.



Глава 19. Подруга.


Зачем я здесь, зачем ступаю

на темную тропу в лесу?

Вину какую искупаю

и наказание несу?

Б.А. Ахмадулина


Вика бросилась следом:

— Зуев? — она заглянула подруге в лицо.

— Да, — Ольга кивнула, не подняв на Вику глаз.

— Андрей Зуев? — на всякий случай переспросила Вика.

— Да.

О, Господи!

— Каким же образом?

— Ой, Вик, самой дурно становится, когда думаю об этом.

Только не он! Они сговорились уничтожить не только её, но и близких ей людей?

— Какой у тебя срок?

— Четыре недели.

— Давно ты знаешь?

— Только сегодня утром тест сделала, — Оля посмотрела в Викины глаза своими аквамаринами, — это на День влюбленных случилось.

Вика крепко ухватилась за Ольгин локоть, переходя на размеренно-ровный шаг.

— Давай всё по-порядку. Ты ему уже говорила?

— Нет.

— У вас что, роман? — она нисколько не обвиняла Ольгу за скрытность: от фамилии Зуев её пробирала дрожь негодования.

— Да нет, говорю же: на день влюбленных только и было.

— Ладно, расскажи все сначала.

Ольга неуютно шевельнулась и покачала головой.

— Помнишь, мы с Денисом перед четырнадцатым февраля поссорились? — Вика кивнула, она не помнила (они столько ссорились), но сейчас это не имело значения. Главное — Зуев. — Мы собирались ведь с ним к Насте Широковой пойти, помнишь, я тебя ещё звала? Она тусовку устраивала у себя. — Вика снова согласилась. — А потом поссорились, и Настя в контакте написала, что Денис будет с Ковалевой — это его одногрупница. Вот я Зуева и позвала. Ты же знаешь, я ему нравлюсь. В тот момент это казалось хорошей идеей. Он такой представительный, респектабельный. — Да, конечно, Вика знала. Но ведь он был ещё и толстым? Как Ольге пришло в голову выдавать его за своего парня? Этого урода! — Я ведь раз с ним обедала, когда пыталась выведать про Ярослава. И потом ещё раз, я тебе не говорила — не обижайся. — Она посмотрела на Вику смущенно. — Он меня в оперу приглашал. Пытался ухлёстывать. Вот я решила им воспользоваться, чтобы не ударить в грязь лицом. Хотела Денису показать: мол, смотри, я без тебя не пропаду, найдутся люди, которые меня могут оценить. Думала, он ревновать будет. Вот ненормальная!

Вика промолчала. Она смотрела через улицу, туда, где между домами угрюмо чернел сводчатый вход в арку. Ольга часто так поступала. После Вадима ни один парень её не бросил. Она всегда поворачивала ситуацию так, будто бы уходила первой. Вика слушала, затаив дыхание. Она во всём была согласна с Ольгой. Даже завидовала ей. Сама она прозорливостью и такой предусмотрительностью не отличалась.

— И что дальше? — тихо спросила она.

— Моих в тот день не было дома. Можно было поздно вернуться. Мы хотели переночевать у него. Только переночевать, — Оля сделала долгую паузу и сквозь зубы закончила: — переночевали.

— Вы что, пьяные были? — не удержалась Вика. Она не осуждала. Нет. Только хотела понять.

— Нет, — Ольга устало потерла переносицу. — Вообще трезвые. Я была так расстроена, мы долго тупо сидели перед телевизором, даже не разговаривали. А потом я расплакалась. Кажется, он обнял меня, кажется, я сама потянулась поцеловаться. А потом всё такое. Мне не было с ним плохо. Но на следующий день я хотела всё забыть.

— Понятно, — протянула Вика. Она ничего не поняла. Как могла Ольга — красавица писанная упасть в объятия такого гоблина, как Зуев? Видимо, сильно расстроена была в тот день. — Ты ему уже сказала? И что он?

— Нет! Что я ему скажу?

— Так и скажешь, что беременна. Что же ещё?

Ольга молчала.

— Ты ведь ни одна ребенка сделала, — воскликнула Вика, но не услышала ни слова в ответ. — Он потом тебе звонил, приходил? — допытывалась она, но на языке вертелся один вопрос: как её осторожная Ольга не воспользовалась презервативом? А Андрей? Он о чем думал? Ему сколько лет? Трезвые? Вопросы норовили сорваться с языка, но сейчас задать их было все равно, что сыпать упреками. Что случилось — то случилось.

— Да, но я его отшила, — сообщила Ольга.

— А он? Запросто отступился?

— Нет, но он же гордый — вымаливать не стал.

Гордый! Лучше бы он презервативы одевал, а не гордым был! Что теперь делать с ребенком? Снова аборт? У Вики от тоски засосало под ложечкой. Её подруга ждала ребенка от человека, которого она ненавидела всеми фибрами души! От подлизы Выгорского! Что же делать?

— А Денис? Что у вас с ним? Вообще ты уверена, что ребенок не его? — Вика старалась сдерживать прыть языка, но в истории пока было слишком много белых пятен. Они обогнули по периметру маленькую площадь с белой беседкой и припаркованными красными велосипедами — двинулись в обратном направлении. Ольга возмущенно посмотрела на нее. Улыбнулась с укором: «Мол, за кого ты меня принимаешь»?

— Конечно, уверена. Даже тени сомнения нет. Мы с Денисом так и не помирились нормально, не то, что не спали. Не знаю, что у нас происходит. Он то звонит, то нет. Обижается, пропадает. У меня сейчас главная проблема, что с ребенком делать?