Спустились к воде, сели на украшенную атласными лентами и белыми подушками скамейку. Только тогда увидели идущих от пристани Андрея и Ярослава. Они о чем-то тихо переговаривались и как будто искали кого-то. Вика бросила на Ольгу просящий взгляд, умоляя незаметно скрыться. Жених же, завидев невесту, наоборот, прибавил шагу. Он подошел, обнял Олю сзади за плечи, притянул к себе и накрыл губы в жарком поцелуе. Вика отвела глаза в смущении. Ей было неловко видеть, что Андрей любит её подругу. Она ведь знала, что Ольга не отвечала взаимностью.

Кто-то окликнул его, и Андрей, извинившись, убежал, потом вернулся, увлек невесту за собой, бросив, что через минуту они вернутся.

Вика осторожно посмотрела на Ярослава. Он не уходил, стоял чуть впереди, у самой воды. Его широкие плечи были расправлены, челюсти неумолимо стиснуты, и, несмотря на задумчивую позу, от него исходила непреклонная сила, которую Вика всегда чувствовала и теперь ненавидела. Он вдруг повернулся. Золотисто-карие глаза вбирали её всю: от макушки до пяток, взгляд не упускал ничего, этот давно знакомый раздевающий взгляд, от которого у нёе всегда по телу растекался восторг предчувствия. Только теперь к нему была примешана злость и растерянность. Несмотря на враждебность, другого подходящего случая могло и не представиться. Ей надо просто сказать: «Я жду твоего ребенка».

— Жалкое зрелище, — улыбнулся Ярослав, отвернулся и задумчиво скользнул взглядом поверх деревьев.

Вика не поняла, что он имел в виду, и на всякий случай переспросила:

— Что?

— Твои попытки закадрить какого-нибудь ухажера.

Первое, что ей хотелось сделать — это отрицать, но она уняла порыв. «Будет только хуже», — подсказал разум. Она просто промолчала.

— Как развиваются ваши отношения с Димой? — он повернулся к ней всем корпусом и сложил руки на груди. Рубашка на плечах натянулась.

Второй вопрос снова застал Вику врасплох, она уставилась на него, открыв рот и пытаясь вникнуть в суть. Она видела затаенное зло в его лице и потерялась.

— Что? — наконец пропищала она, не совсем уверенная, что поняла его.

— Я спросил, какие у вас планы с моим братом, — он говорил невозмутимым тоном, но у Вики отчего-то затряслись руки.

Несмотря на невесть откуда взявшуюся дрожь, она, тем не менее, напомнила себе о собственной независимости и пыталась не терять самообладание.

— Нет у нас никаких планов, — ей сегодня весь день не хватало воздуха.

— Да? Не знаю как у тебя, а у него большие планы, — Ярослав хищно усмехнулся и добавил: — на тебя.

— Что ты хочешь этим сказать? — она никак не могла понять, что он предполагал от неё услышать. Причем здесь Димка?

— Недавно он спрашивал, не претендую ли я на тебя? — его расслабленная поза напоминала львиную.

— Я не вещь, что бы на меня претендовать! — в сердцах, но еле слышно, бросила она.

— Я так ему и сказал, — ничего не изменилось в лице Ярослава, — не претендую.

Вике захотелось разреветься. Ей надо его ненавидеть. Она как бабочка вокруг огня: готова порхать оттого, что он стоит рядом с ней. С ней и их ребёнком. Говорит ей гадости, а она терпит. Терпит и продолжает любить. Когда она сможет избавиться от этого ненавистного чувства? Когда перестанет надеяться? Она бессильна перед лицом его прошлых обид. Он никогда не перестанет жалить её. Вика сжала кулаки, стараясь найти слова, которые проникли бы сквозь холодную оболочку этого человека, и попали бы в сердце. Слова, которые задели бы этого непроницаемого мужчину. Однако вместо воинственности ощущала только усталость. Наверно, она не та женщина, которой суждено их произнести. Она не в силах бороться с ним.

— Моему брату ты тоже демонстрируешь свои прелести? — добавил Ярослав. Его насмешливый голос вывел её из задумчивости, а искры любопытства в глазах заставили бросить взгляд на платье. Всё было в порядке. Нет, она никогда ещё не встречала мужчину, который оскорблял бы её с таким завидным постоянством!

— Нет, — Вика покачала головой.

— Не строй из себя невинность: я видел вас. Ты поощряешь его?

Она наконец-то задохнулась от возмущения и бешенства. Какое он имел право спрашивать об этом? Даже если бы у нее что-то было с Димкой, его это не касалось!

— Не твое дело! — огрызнулась она.

— Ты спишь с ним? — Ярослав приблизился, в голосе звучала ярость. Она почему-то еще больше отрезвила её. Он играл с ней. Ей надо взять себя в руки. Успокоиться. Вика облизнула губу и постаралась сказать самым сладким голосом, мягким и искренним:

— Дима милый… и… нежный.

Ярослав, кажется, готов был убить её. Он замер, ожидая продолжения. Но Вика рассудила, что молчание и есть лучшая дорога.

— Нежный? — раскаленным тоном протянул он.

— Да, а что? — она скроила на лице невинность.

— Как же он демонстрирует свою нежность? В кровати? — голос стал скрипучим от злости. Несмотря на то, что ничего подобного не было и в помине, и намеки Ярослава на постель хлестали её похуже кнута, Вика напрягла все силы, чтобы заставить себя вкрадчиво улыбнуться в ответ:

— Как? — она погладила грудь чуть выше ложбинки. — Ярослав, я не думаю, что ты хотел бы это знать, — она вставила многозначительную паузу, — к тому же — это не твое дело, — мягко сказала она, обращаясь к нему, как к мальчику, а'ля «ты еще слишком мал». Сама она вся дрожала. Она не хотела никаких состязаний в остроумии. Она была сыта по горло Выгорскими.

Он мотнул головой и взглядом обшарил её с такой оскорбительной откровенностью, какой прежде себе не позволял. Вика гордо выпрямилась, встретив его глаза со всем безразличием, на которое только была способна.

— Да ты никак ревнуешь, что я выбрала не тебя? — решила продолжить она и широко распахнула глаза, удивившись собственной наглости и столь дикому предположению. — Что ж, у тебя есть для этого все основания. — Вика призывно облизнула губы, а потом растянула их в обворожительной улыбке. — Но только прав нет. Позволь тебе напомнить, дорогой, наши дороги уже год как разошлись. Найди другой объект для претензий! — голос стал резче, — и что это за новая игра, под названием «якобы ревность»? — Вика сделала соответствующий жест руками, — в которую ты собираешься поиграть? Как можешь ты говорить мне о мужчинах, когда сам воспользовался мной?

Он снова окинул её пренебрежительным взглядом.

— Никакой ревности, — вкрадчиво произнес он после секундного раздумья, — я уверяю тебя, меня беспокоишь не ты и твои похождения. Я пекусь о своем брате.

Вика понимала, какой смысл вкладывал Ярослав в эту фразу, но несчастная склонность к мазохизму толкнула её дальше.

— Понятно. Ты считаешь, что я ему не подхожу. Недостаточно нравственна, верно?

— Верно.

От его ответов становилось только больнее.

— Я не собираюсь выходить за него замуж, — она беспечно прищурила глаза, — мы, возможно, всего лишь хотим немного развлечься. Небольшой перепих несколько раз в месяц ни мне, ни ему не повредит.

«Господи, зачем она это говорит?»

— Видел я, как ты на него смотришь. Как рыбак на удочку, — сдержанная мощь его стала пугать Вику, — если посмеешь использовать его, клянусь, я выпотрошу твои кишки.

Глупо было пытаться говорить с ним. Вика прорычала:

— Вот и скажи ему, чтобы не таскался ко мне! Я ему не нянька! — она послала Ярославу презрительный взгляд, со злорадством отметив искры изумления, спрятавшиеся в веснушках.

Но в следующий миг он улыбнулся медленной манящей улыбкой, от которой кровь в ней согрелась и Вика почувствовала румянец на щеках. Нет, она не должна поддаваться ему! — Или ты предполагал, что я всю жизнь буду сохнуть по тебе? — сощурила она глаза и двинулась в наступление: сейчас она ему все выскажет. — Поверь, на свете полно мужчин, которые способны на большее, чем мериться силой с женщиной.

Она встала: больше не было смысла оставаться в его компании. Сейчас самое время уйти.

В два прыжка он оказался рядом, молниеносно выбросил руку и схватил её запястье так, что Вика вздрогнула. Она изо всех сил попыталась высвободить кисть. Ладони у него были горячие, она особенно остро чувствовала это своей ледяной кожей, дрожащей от тревоги и ожесточения.

— Не так быстро, — медленная ухмылка расплылась на его лице, — удовлетвори мое любопытство. Сколько?

Память услужливо воссоздала момент, когда он последний раз задавал тот же вопрос. Вике показалось, что сердце её сейчас разорвется от ненависти и злобы. Нет, она пойдет до конца! Медово подняла уголки губ и почти прошептала:

— Сколько их было? Или сколько я беру за час?

— Видимо ты перестала их считать, так их много.

— Много! Всем известно, что я сплю с каждым, кто попросит!

— Чёрт подери, прекрати! Сколько?

— Тебе нужны фамилии? — она сжала губы, стараясь выглядеть самоуверенной, сильной и жесткой.

— Сначала назови мне количество.

Вика ощутила жжение в глазах.

— Очень много, я таких чисел даже не знаю!

— Шалава! — выпалил он.

Удар был хлёстким, и ей пришлось сжать челюсти, чтобы не разрыдаться у него на глазах. Разве ни она сама этого добивалась?

— Ну, вот мы все и выяснили. Теперь я свободна? — она отчаянно дёрнулась, но он продолжал сжимать её руку до тех пор, пока она не вынуждена была крикнуть: — Прекрати, мне больно!

— Твой вид внушает отвращение! — он приблизил лицо вплотную к ней.

Мечтая дать выход своей ярости, ненависти, отчаянию, отомстить за свою поруганную, растоптанную гордость, она собиралась с мыслями. Напустила на себя самый равнодушный вид, на который только была способна.

— Неужели? Мужчины находят меня привлекательной, — соврала она, силясь вспомнить, когда последний раз комплимент приносил ей радость.

— Может тебе и удалось соблазнить кого-то… даже моего брата,… но я более разборчив, чем он, — с коротким презрительным смешком выдавил он.

Она не хотела позволять ему любоваться разрушительными результатами своих слов. Она держала удары.

— Не тешь себя иллюзиями, я не пыталась произвести на тебя впечатление, — сухо ответила она.

Это была безобидная ложь, и все-таки она оставалась ложью.

— Ты произвела на меня впечатление зимой, — усмехнулся он и отпустил её.

Ярослав нанес разящую оплеуху, Вика почувствовала себя оплеванной и оголенной одновременно. Она повернулась и зашагала прочь, даже не стараясь понять, куда идёт. Он в мгновение ока очутился перед ней.

— Успокойся, — отрывисто приказал он, — не вижу причин для волнения. Я должен был до тебя добраться. За твоей семьей был должок. Я расставил капкан, и ты в него угодила.

Она задрала к нему лицо, удивляясь, что внутри еще остался гнев:

— Можешь принять мои поздравления! Твоя месть была ужасной! Я действительно оказалась на самом дне. Мне повезло, что ты не отнял бабушкин дом — была крыша над головой. Меня унижали на каждом шагу, не только ты, но и другие люди считали обязанным вытирать об меня ноги. Ты победил! Ты выиграл! Надеюсь, твой триумф принес тебе много радости! Но теперь хватит. Мне нечего больше тебе отдать.

— Скажи честно, ты изменяешь моему брату? — он смотрен на неё с выражением неприкрытого интереса.

Пока она придумывала ответ пообиднее, стараясь напустить на себя холодный вид, услышала:

— То есть ты не считаешь себя обязанной быть верной ему? — настаивал он.

Зачем ему это было нужно? Какое ему дело до их отношений? Даже сама мысль о Димке была кощунственной.

— Нет! — Вика свела брови.

— Сколько же у тебя их было?

— Нисколько.

— Значит, только на вечеринках ты позволяешь лапать себя? А потом что? Зовешь в свой одинокий домик?

Да что происходило? О чем они вообще говорили?

— Никого я не зову! — Вика не хотела больше соревноваться в остроумии. Она уже ничего не понимала! Она даже уже не могла сказать про ребёнка!

— Не считаешь себя обязанной хранить верность?

— Прекрати!

— Сколько? — он впился в неё горящим взглядом незнакомца, — или ты не считаешь?

— Ты один! — выпалила она и замерла.

От осознания ужаса произнесенного, Вика выдохнула весь воздух из легких и никак не могла вдохнуть. В панике опустила веки, желая исчезнуть с лица земли.

— Посмотри на меня! — загремел он, — не смей закрывать глаза!

Нагнувшись над ней, он впился горящим взглядом в её лицо. Долгие секунды они буравили друг друга, пока он не рассмеялся.

— Я никогда этому не поверю. Не играй со мной в свои детские игры. Все эти мужики, твои приятели, которые пялятся на тебя, раздевают глазами, и не только! С которыми ты кокетничаешь, целуешься и позволяешь лапать себя. Я никогда не поверю, что ты не была ни с кем из них.

Он коснулся большим пальцем её губ, а затем наклонился и поцеловал, удерживая ладонью затылок. Их дыхание смешалось. Его губы настойчиво заставили её рот раскрыться и принять его язык. Он сминал её поцелуем, требовал и угрожал. Он клеймил её. Она чувствовала всю его ярость, сосредоточенную в губах, но никак не могла понять «за что»? У Вики земля ушла из-под ног, сердце билось неровными толчками, губы стали горячими и мягкими, она подняла руки и запутала пальцы в его шелковистых волосах. Волна страсти подхватила, грозя утопить в водовороте, и она прижалась к его крепкому телу, мечтая победить злобу, всей душой умоляя не отпускать.