Да, теперь у неё был кто-то, кто позаботился бы о ней. Кто-то, кто сделал ей ребёнка. Кипящее нетерпение начало раздувать в нем желание битвы. Это желание не позволяло ему упасть духом, берегло от опасной торопливости и велело тщательно подготовиться. Грудь его вздымалась от бессильной ярости. Как только он посчитает нужным, он начнет жестокую охоту. Тогда никто и ничто не остановит его, пока он не уничтожит, не сотрет в порошок их обоих: её и её хахаля.

Кто же это, интересно? Будь он проклят, если не выяснит. Ценой неимоверных человеческих усилий он сумел овладеть собой, набрал секретаря. Через силу, скрепя зубами, сохранил вежливость.

— Добрый день, Анна Владимировна, соедините, пожалуйста, с Гавриловым старшим.

— Ярослав Викторович, Вас ждут на встрече с господином Дзекая. Вы не отвечаете на звонки. У Вас…

Едва сдерживая рычание, Ярослав повторил:

— Анна Владимировна, Гаврилов.

Две секунды, и начальник службы безопасности компании возник на проводе:

— Приветствую, Ярослав Викторович.

— Добрый день, Олег. Мне нужно, чтобы ты снова собрал информацию о Беловой. Где, когда, куда, с кем, как часто. Всё как в прошлый раз. Только я отчеты хочу видеть каждый день, — волны гнева продолжали заливать разум, — начни прямо сейчас.

— Я Вас понял. Как обычно, на электронную почту?

— Да, спасибо.

«Андрей», подсказал ему внутренний голос.

Он отключился и тут же набрал Андрея. Какого чёрта, он не сказал ему? Разве Вика не лучшая подруга его жены? По изумленному голосу юриста было ясно, что он впервые слышит о беременности Вики.

— У нас с Ольгой есть кое-какие разногласия, — пояснил он, — поэтому меня не удивляет, что она промолчала. А что ты взбеленился? Тебе-то что до её беременности?

Ярослав молчал, пытаясь найти точку опоры для потерянного самообладания.

— Ревнуешь?

Ревновал ли он? Да, он ревновал, чёрт подери! Он ревновал, что не он отец. Он ревновал, что кто-то другой касался её. Он и раньше думал, что она не монашка, но теперь, когда доказательства выпирали из Викиного живота, это стало адом. Он ревновал, что какой-то мужчина зашел так далеко, что его ребёнок сейчас рос под сердцем девушки. Он ревновал, что кто-то не был таким болваном, чтобы отвернуться от неё. Ярослав накрыл глаза рукой. Только он сам был так глуп. Теперь для него всё было потеряно. Почему этот ребёнок ни его?

— Ярослав? — голос на другом конце провода вернул его к реальности. Стоит ли говорить Андрею, что Вика может быть беременна от него?

— Да нет, просто любопытно. Думал, знаешь. Удивился, что ты не сказал. Что у Вас с Ольгой?

— Да ничего, — в трубке послышался тяжелый вздох, — почти ничего хорошего. Можем и неделю не разговаривать.

— Ого!

— Да. Но это мои проблемы.

— Уже решили, как назвать ребенка? — спросил Ярослав только для того, чтобы переключить разговор со своей персоны.

— Вадим.

— Вадим? — он прищурился: какая-то старая история всколыхнула память, — это идея твоей жены?

— Да, а в чём проблема?

— Да нет, ни в чём. — «Вот несдержанный осел»! — Отличное имя.

— Его действительно выбрала Ольга. Давай, я хочу знать, в честь кого назову своего сына.

— Я уверен, что к твоему ребенку это не имеет никакого отношения.

— Я бы рассказал тебе даже о сексуальном опыте с уткой, если б это касалось всей жизни твоего отпрыска.

Его отпрыска? Чёрт подери! Если таковой и будет, то не в ближайшее время!

Ярослав не хотел говорить, но промолчать было против всех правил. После недолгого раздумья, он пояснил.

— Так звали её первую школьную любовь.

Повисла пауза.

— Спасибо. Я постараюсь разведать про твою, — последнее слово окатило Ярослава ледяной водой вкупе с блаженством. Андрей так просто всегда говорил «моя», «у моей» об Ольге, так лаконично звучало «твоя» про Вику. Будто она до сих пор была его женой, и сейчас вышла за хлебом.

— Будут новости — наберу, — Андрей отключился.



Глава 25. Зуевы.


Поставленные чуть косо,

По-женски глаза глядят.

В них глубь и угроза моря,

В них отблеск грядущих гроз…

Ю.В. Друнина


Андрей пришел домой в тот день раньше обычного. Часы на его руке как раз пикнули, возвещая о шестнадцати ноль-ноль. Он был неимоверно зол. На жену. На себя. На то, что дал ей так много времени, на то, что жалел её, думал, что ей надо привыкнуть к новой жизни. К замужеству, к нему, к его дому, к беременности. Он старался окружить её теплом и заботой, терпел детские выходки и беспричинную раздражительность. Не требовал внимания, нежности, ласк. Ничего не требовал. Позволил ей спать в отдельной спальне. Не настаивал на близости, если она сама того не хотела.

Хотя размышляя порой над документами днём, он частенько решал, что этой ночью, когда она размякнет от ужина и тихого разговора, он приведет её в постель. Добровольно или насильно, он намеревался заниматься любовью с ней каждую ночь, когда ни пожелал бы. Если она не согласится по-хорошему, говорил он себе, пойдет потому, что он захочет. «Все очень просто», — уверенно думал он в полдень. Но наступал вечер, он видел её растерянное ангелоподобное лицо и отступал, если она отрицательно качала головой. Но не сегодня. Сегодня предел его терпения был исчерпан. Настало время расставить точки над i. Больше он не позволит ей вытирать об себя ноги!

Конечно, она ему сразу понравилась, в тот первый день, когда Ярослав велел пригласить их на дачу. Голубоглазая нимфа опоздала, но не сочла нужным извиниться. Прыгнула в машину, как ни в чем не бывало. Улыбнулась. Ошеломила молчанием, непосредственностью, вниманием. Никогда рядом с ним не было девушки, так чутко и тонко реагирующей на услышанное. Так мало говорящей. Он был смущен её присутствием больше, чем поведением любой другой особы женского пола, встреченной на жизненном пути. Да, по причине тучного телосложения он всегда отличался робостью в присутствии дам, но в тот день почувствовал себя неопытным юношей, впервые попавшим на дискотеку. А он был старше, как минимум на пять лет! Одновременно с робостью, грудь наполнилась дыханием рыцарства. В присутствии Ольги ему хотелось декламировать стихи, достать заброшенную гитару и петь серенады. С лица не сходила глупая улыбка, но он ничего не мог с этим поделать. Он хотел обладать этой редкой красавицей.

На свадьбе Выгорских он постарался приударить за ней, показать серьезность намерений. Где там! Он соревновался за расположение девушки с десятком мускулистых, молодых самоуверенных самцов.

Невозможно было понять, выделяла ли она кого-то особо. Одинаково ровное, благосклонно-воспитанное, дружелюбное отношение Ольги ко всем присутствующим, в том числе холостякам, заводило в тупик. Но самое главное в этой девушке — умение выглядеть заинтересованной, какую бы чушь не нёс собеседник, дарование промолчать в угоду окружающим — ставило её на голову выше других.

Она была в безупречном платье цвета лазури, которое отражалось в глазах и придавало им необычайно яркий блеск. Волосы золотого оттенка украшали голову, открывая королевскую шею. Лакированные туфельки, изящные щиколотки. Заливистый смех только утверждал его в принятом решении заполучить подружку невесты в единоличное владение.

Всё испортил развод Выгорских. Ольга и смотреть на него не хотела. Впрочем, нет. Два раза она сама предложила встретиться. Пыталась узнать подробности произошедшего и планы Ярослава. Он же не скрывал симпатии. Поэтому она, наверное, и позвонила в феврале. Он знал тогда, что она использовала его. Какая разница, если он мог попытаться снова? Она эксплуатировала его, он — её. Может быть, он и взял непомерно высокую плату. Тогда он не жалел о сделанном. Ольга казалось достаточно взрослой, чтобы принимать решения самостоятельно. Он ошибся. Убедился в этом день спустя, когда она не ответила на звонки. Она была ещё девочкой: отказывала по-детски. Убегала. Не снимала трубку, не говорила «нет» в лицо. Что ж. Ему не нужны были особые объяснения, он мог читать по поступкам. Он тоже обладал некоторым чувством собственного достоинства.

Андрей повернул ключ в замке и открыл дверь. Конечно, когда она возникла весной, он в первую очередь подумал отмежеваться. Хорошо, что не сделал этого. Ольга заискивающе глядя в его глаза, сообщила о беременности. Он в своё счастье поверил не сразу. У него должен был родиться ребенок! Да, он видел её растерянность, нелюбовь, отторжение, но был счастлив! Бегал вокруг неё, готовил свадьбу, торопился угодить. Договаривался с её родителями, со своими. Оля понравилась и матери и отцу. Даже их братья нашли общие интересы — сдружились. Только вот она злилась, немилосердно издевалась и не давала себе труда понять его.

Что это за счастье такое?

Как она иногда на него смотрела? Как на грязь под ногтями. Но ещё хуже, когда она смотрела как будто сквозь него, не замечая. Как если бы он был щелью на асфальте. Если она так делала, у Андрея возникало желание подойти к ней и ущипнуть, чтобы только услышать, как она ойкнет и увидеть её взгляд, сосредоточенный на нем.

Андрей поставил портфель на тумбу, разулся, вошел в гостиную и устремил взгляд на жену. Ольга расположилась на диване в окружении белых, красных, желтых мотков пряжи. Вязала, изредка бросая взгляды на негромко работающий телевизор. Она улыбнулась, продолжая считать еле слышно. Зрелище было восхитительно-домашним. Жена пленяла бы уютным видом, если б не её лицемерие и его мрачное настроение. Он поздоровался и опустился в кресло. Долго сидел напротив. Ольга поджала ноги и быстро работала руками. Шелковистые локоны касались подбородка, открывая взору мочку уха и изящную шею. Мягкий ворс халата обрисовывал её, спускался к груди и смыкался у ложбинки. Кожа Ольги была нежной, бледной. Она манила его пальцы ощутить своё тепло. Стройные ноги были наполовину укрыты полой. Неужели ему придется всегда держать её на расстоянии? Маленькие ступни с бордовыми коготками напомнили о последнем сексе (который был лет пятьдесят назад), когда она обвивала их вокруг его ног. Сколько времени прошло с тех пор? Андрей втянул воздух сквозь зубы, он слишком сильно хотел её. Вчера, сегодня — всегда. Ему надо самому заканчивать кружиться около неё. Может быть, немного ревности вправит ей мозги?

Спицы летали: только успевай следить. Не встала, не обняла. Интересно, обстановка всегда была такой тоскливой? Или он сегодня впервые заметил это? Он утрировал или фальшь присутствовала каждый день? Было начало пятого, за окном светло, но в комнате мягко горел торшер. Освещал ловкую работу. Эта девочка-женщина с маленькой грудью и густыми бровями, глазами цвета прозрачной воды заставила его делать то, что не могла потребовать ни одна женщина до этого. Сегодня она носила каре с естественным мышиным цветом, завтра мастерила из кончиков волос острые иголки, послезавтра красила их в огненный цвет. Она напоминала ему злодея из последнего Шрека. «Дайте мне мой деловой парик!»

И всё же (зачем себе лгать?), он видел в её глазах ту искру, которая освещала тьму его сердца. Он знал, что звезда не погаснет никогда. Его душа во веки веков не перестанет тянуться к женщине, которую он сделал своей женой.

Ольга прекратила вязать, подняла голову и кусала губы. О чем она думала? Вспоминала этого урода?

Уличить лжеца, как юристу, ему не составляло труда. Что уж говорить про юную женщину? Продолжала ли Ольга любить его? Стосковалась? Именно поэтому держала расстояние? Скорбела о потерянном? Сдернуть ли маску или оставить всё как есть? Не сказав ни слова, жена вернулась к своему занятию, чем немало раззадорила его. Ему захотелось унизить её, оскорбить, встряхнуть, чтобы она лишилась, наконец, цинизма. Утратила спокойствие и уверенность, растерялась! Пора прекращать быть сердобольным!

— Я сегодня узнал кое-что, — да, он не любил ссор, но всё же не мог позволить ей делать из себя посмешище.

Она не только не спросила «что», но даже не подняла глаза от спиц, только выгнула бровь. Даже не удивленно — скептически.

— Ты хочешь назвать моего сына в честь какого-то своего мужика, — Андрей не старался сдерживаться. Внутри него циклон набирал силу.

Ольга наконец-то оторвалась от своего занятия. Чуть покраснев, посмотрела на него:

— Нет, — покачала она головой и еле приподняла плечи.

— Не ври мне! — его голос взорвался подобно петарде, брошенной хулиганами в ноги толпы. Андрей вскочил. Ольга вздрогнула и еле заметно съежилась. Он ненавидел себя за горечь, огнем прожигающую мозг.

— Я не вру, — она смотрела упрямо, хоть и напряженно. Почему она просто не могла сказать правду? Он стоял рядом и презирал её. Пружина ярости уже лопнула. Какое право она имела играть с ним? Какое право имела она выходить за него замуж, если даже не собиралась действовать по чести? Она держала его за идиота!

— Ответь мне! — Андрей не мог больше сдерживать голос.