— Ммм… ночевал, — ответил Ярослав а'ля «в чём вопрос?», как будто она спросила, как он пьет воду.

— Ночевал? У моего соседа?

— Да.

— Вы что, родственники?

— Нет! — Ярослав скорчил рожу, точно она обвиняла его в родстве с бегемотом, — как ты могла такое подумать!?

— А что же мне думать? — её уже начал раздражать этот разговор. Зачем, спрашивается, она лезла не в свои дела?

— Да, ничего! Я купил дом, чтобы не мотаться туда-сюда и быть всегда поблизости, если понадоблюсь тебе.

Сказать, что у Вики отвисла челюсть от изумления — ничего не сказать. И когда только он успел этот маневр провернуть? У него что, кругом агенты? Или он только и делал, что проворачивал свои делишки? Ах да, он же ей объяснял, что ему не обязательно работать. Несколько мгновений, она смотрела на него, словно видела впервые.

— Я не буду запирать двери никогда, — между тем толковал Выгорский, — ты сможешь прийти в любой момент. Ты можешь переехать туда уже сегодня. Как только ты скажешь, я освобожу его. Я буду поблизости — в твоем доме, или куплю ещё какой-нибудь. Переезжай, Вика. Там есть нормальная ванная и туалет в доме. Кухня, отопление, горячая и холодная вода. Если тебе что-то будет нужно, я всё сделаю. Детскую? Что ты хочешь?

Вика проглотила комок унижения и слёз, смешавшихся в области гортани. Покрутила пальцем у виска:

— Ты сумасшедший?!

— Ага. И ты знаешь, что ты — тому причина, — улыбнулся он. Вика посмотрела на его рот, растянутый в улыбке. Тонкая чёткая линия, за ней белоснежные зубы. Ей только и оставалось, что обвить руками его шею и прижаться к губам.

Она стряхнула наваждение.

— Интересно, как ты уговорил его дом продать? Или обманом захватил?

— Просто предложил хорошую цену, — пожал Ярослав плечами, — очень хорошую.

— Понятно, — Вика опустила голову. У него на всё был ответ. Она ощутила, как капля за каплей в ней исчезала уверенность. Как она могла тешить себя иллюзиями, что сумеет заставить его отказаться от достижения цели? Убедит отступиться от ребёнка, которого он совершенно справедливо подозревал своим? Он вовсе не был похож на обычного мужчину — парня, которому можно дать от ворот поворот посредством холодного безразличия и безучастной вежливости. Не был похож никогда. Самоуверенность, гордость, чувство собственного достоинства и спокойствие — вот его верные спутники. Кто такая она? Маленькая девочка — неоперившаяся птичка, пытающаяся обхитрить горного орла. Вика глубоко усомнилась в правильности выбранного пути, но всё же вдохнула больше воздуха и послала его куда подальше.

Пока она шла, а Ярослав гарцевал позади, она что есть силы воспламеняла в себе злость. Перебирала и перебирала в памяти все его проступки, возрождала негодование, зародившееся в момент, когда он не отвечал на звонки. Нет, тогда было не негодование, тогда она чувствовала страх. Да и вообще, как назло, в голову лезли только добрые воспоминания. Ярослав спешит к ней и протягивает платок, крутит педали, и блики солнца играют на его спине, смеётся и подхватывает её на руки, целует и касается локтя, щекочет, догоняет, отодвигает стул. Стоп! Стоп!

Ах да! Вот, вспомнила! Банковские карты! Он ведь их заблокировал! Все равно, что обчистил её. Ведь ни на одной не осталось наличных.

— Слушай, те деньги, которые были на моих кредитках… ты их куда дел? В благотворительный фонд, надеюсь, передал?

— Какие деньги?

— Говорю же: на моих банковских картах, — Вика продолжала идти как ни в чём ни бывало.

— Я не трогал их.

— Угу. Теперь уже не трогал?

— Да я их никогда не касался, — возмущение в голосе прямо так и сквозило искренностью.

— Да, ладно! — пропела Вика, — деньги с них своими ногами ушли. Очень мило!

— Ни счета, ни карты. У тебя что, деньги с них исчезли?

— О, только не прикидывайся, что впервые об этом слышишь! — она глянула через плечо.

— Впервые.

— Ненавижу тебя!

— Стой! — он схватил её выше локтя и придержал, — у тебя пропали деньги?

— Ничего такого, о чём бы ты не знал.

— Что бы ты ни думала, я не трогал твои счета.

— Конечно! — взбеленилась она, — что тебе до счетов, им ведь больно не сделаешь!

Ярослав промолчал.

— И ты выписал меня в никуда!

— Да, — он сразу отпустил её, — извини.

— Извини? Ты говоришь «извини», когда вышвырнул меня на улицу? Извини? Скажи, ты зимой бы сделал тоже самое? Да? Не отвечай! Я знаю! — она кричала. — Извини? Ненавижу тебя!

— Кто старее помянет, тому глаз вон!

«О-о-о!»

Ну что ей ещё сделать, чтобы он понял, наконец? Чтобы отказался от неё? Чтобы оставил её навсегда? Как же она его ненавидела! Вика быстро пошла прочь.

Да что толку? Он неотступно шёл следом.

Через день Ярослав приехал поздно вечером на своем шикарном авто и вручил ей договор дарения и ключи от квартиры родителей. Вика с трудом понимала суть разговора, только слышала отчаянный крик сердца: «Квартира мамы и папы!» Место, где она ничего не боялась: запертых замков, одиночества, темноты, холода, где ей никогда не было страшно и одиноко. В памяти сохранилась каждая щербинка на двери, неровность на стекле, мельчайшие щелочки в паркете. Зачем он так издевался над ней? Вика сощурила глаза, изо всех сил скрывая растерянность за безразличием:

— Хочешь вернуть мне дом родителей?

— Да.

— Аттракцион невиданной щедрости?

— Типа того.

Радость наполнила не только душу, но и окружающее пространство. Даже то, что такая мысль могла промелькнуть у него в голове, самая маленькая вероятность этой мысли — наполнила Вику счастьем.

Но разумом она понимала: очередная игра. Зачем он так? Вика почувствовала, как на глаза накатились горячие слезы, но нечеловеческим усилием воли сдержала их.

— Смеёшься? — Вика очень постаралась уловить подвох.

— Нет, — серьезно ответил он.

— Что ты хочешь взамен? — как бы это ни было нереалистично, но шанс вернуться в родительский дом, растить там ребёнка, жить недалеко от поликлиники, детского сада, повести малыша в свою школу, иметь водопровод и белую ванную — это было бы чудесно. Она, конечно, не позволила себе поверить, но израненная душа мечтала о приюте, поэтому, наверное, и осветилась. В этот момент Ярослав всё поставил на свои места:

— Позволь прикоснуться к твоему животу.

Вика замерла. Её рационализм был вынужден признать, что это невысокая плата. Особенно за все те блага, которые она себе уже нарисовала. Но щелочка, сквозь которую проникал луч надежды, закрылась. Что он попросит потом? Искалеченная самоуверенность потребовала не принимать подарков.

— Ты отдашь мне квартиру за одно прикосновение?

— Да.

— В собственность?

— Да. Сейчас бы я отдал тебе всё.

— Только одно прикосновение? — холодно уточнила она.

— Да.

— Не уверена, что ты не обманываешь меня, — Вика уже приняла решение.

Он молчал, глядя на неё голодными глазами.

— Сейчас? — спросила она.

— Да.

Вика покраснела. Видимо пауза тянулось долго, потому что Ярослав не выдержал:

— Ну, так что? — Вика видела пульсацию жилки на его шее.

— Нет, — она развернулась и открыла дверь нараспашку, прося уйти, — я тебе не верю. Никогда не поверю, — глаза щипали от собственного решения, но лучше она будет жестокой с собой. Лучше, чем будет жертвой жестокости.

— Ты никогда не простишь меня, да? — в тихом голосе Ярослава явственно звучала горечь, когда он переступил порог.

— Да, — она захлопнула дверь и закрыла рот рукой, чтобы он не услышал её жалобных всхлипов.

С этого дня она еще усерднее старалась избегать его. Лишний раз не выходила во двор, не брала трубку, не выглядывала в окна, не поднимала глаз, когда полола, поворачивалась спиной к его дому, если собирала смородину. Пользы от этого почти не было. Вика незримо чувствовала его присутствие каждую секунду. Она знала, в какой момент он стоит у окна, когда смотрит на неё, когда собирался ей позвонить. Чем больше она сама себя уговаривала не думать о Ярославе, тем прочнее он проникал в её мысли.

Заканчивался июль, с августом приближался и срок родов. Теперь ей приходилось таскаться в женскую консультацию каждые десять дней, а значит, и сдавать анализы тоже. Доктор постоянно за что-то ругалась, но Вика уже на это не реагировала. Страшилки, приготовленные для обычных девушек, на неё не действовали. К счастью она понимала, что беременность протекала хорошо. Конечно, порой и на неё накатывал страх: преждевременные роды, осложнения, тёмный и холодный дом, Выгорский, будущее. Но эти чувства не были связаны с опасениями врача. Они скорее были результатом её неустроенной жизни.

В августе ко всем расстройствам прибавилось еще и волнение за особняк. Будто бы в её жизни было мало забот! Чудовищный железный забор, замеченный ею однажды утром, теперь воздвигался чьими-то рабочими с бешенной скоростью. Они ставили его прямо перед изящной старой оградой.

Значит, кто-то купил землю? Что здесь собирались сделать?

Вика, не мешкая, позвонила владельцу — дядьке с противными засаленными усами. Но тот, будь он неладен, ничего толком не ответил. Только промычал в трубку, что это не её дело, у него координат нового хозяина не осталось, имени он ей не скажет — коммерческая тайна. Что там будут делать — его не интересовало — хоть пусть ядерные испытания проводят — он свои денежки получил.

Сердце Вики ныло. Если новый владелец всё окружил таким ужасным забором-коробкой, три метра в высоту, чего от него можно ждать? Она не должна принимать всё так близко к сердцу. Хоть бы заглянуть на секундочку, что там происходило?!

Она следила, как грузовики сновали туда-сюда, она видела на них песок, щебень, даже бетономешалку видела. Но сам особняк находился далеко в глубине парка: не попав на территорию, невозможно было узнать, что же на самом деле творилось. «Ты должна успокоиться, — твердила она себе, дом тебе не принадлежит. Сколько еще таких сирот разбросано по миру? Не можешь же ты из-за каждого тревожиться?»

Вика всё же позвонила в сельскую администрацию, в надежде прояснить обстановку. Но и там ей ничего толком не объяснили. Владелец мол, ещё не зарегистрировал права собственности, ещё всё оформляется, поэтому сведений никаких нет. На каком основании она интересовалась? Ей что за дело?

Вика сказала правду, объяснила, что ей всего-навсего небезразлична судьба памятника архитектуры.

— А-а-а, — равнодушно протянула тётечка на другом конце провода, — ну это Вам тогда в управление культуры надо позвонить.

Ну, не дура ли?

Еще как назло испортилась погода. В пятницу светило солнце, а с утра субботы зарядил дождь. Сначала редкий, а потом всё чаще и чаще. Поднялся ветер и погнал серые облака по небу. Они были похожи на дым далеких костров. Вика смотрела, как капли падали с крыши сарая, рисовали мелкие крапинки на железе. Температура упала, и в доме стало прохладно.

Не затопить ли печку? Можно будет и хлеб испечь. Согреться. В сенях сейчас опять лужа наберется. Надо принести ведерко подставить. Как же она забыла про худую крышу? Кто залатает? Кто-кто? Димка, конечно. Что-то он давненько не заглядывал. Даже не звонил.

Вообще, конечно, дождь это хорошо. Он всё польет основательно, не надо будет бегать с ведром и плошкой. Вода наполнит корыто для полива.

Что же там все-таки происходило, в усадьбе? Почему такая таинственность? Возможно ли, что территорию прибрало к рукам государство? Как иначе объяснить, что никто не дает никаких пояснений?

А банковские карты? Надо бы их при случае ещё раз опробовать. Вдруг Ярослав их не блокировал? Сомнительно, конечно. Даже проверять не стоило!

А дождь все капал и капал.



Глава 32. У Зуевой.


Я умею глядеть сквозь кору

И поэтому, жалуясь, вру:

Мне не так одиноко на деле!

Т.А. Бек


В следующую пятницу Вика прямо с работы отправилась с ночевкой к Зуевым. Они с Ольгой собирались вдоволь наболтаться про детишек, перегладить приготовленные пелёнки, перебрать детское приданное, обсудить книжки по раннему развитию, да и просто-напросто побыть друг с дружкой. Андрей улетел в Питер в командировку. Два дня были полностью в их распоряжении.

Ольга встретила Вику у метро. Сегодня у нее были мягкие локоны баклажанового оттенка.

— Ну как дела? — спросила она, забирая у Вики пакет.

— Прекрасно! — после разбора полетов в банке у Вики было превосходное настроение и отличные новости, — как Вадимка? — она погладила животик подружки.

— Уже не Вадимка, — насмешливо поправила Оля.

— Девочка? — Вика округлила глаза: когда это стало известно?

— Нет, мальчик! — Оля покачала головой, — просто не Вадим.

— А кто?

— Не знаю ещё, — Ольга зевнула, — может Андрей или Павлик. Как Андрей скажет.

— С чего такая перемена?

— Андрей узнал откуда-то про Зотова, — качнула головой Ольга и ответ на тревожный Викин взгляд, добавила: — вообще-то я не против. Сейчас имя меня меньше всего волнует.