Питер глубоко вздыхает, но не двигается. Он медленно моргает и продолжает наблюдать за мной, пока мои руки двигаются южнее. Я ощущаю каждую накаченную мышцу живота, пока не замираю у пояса джинсов. Затем провожу руками по животу и ближе к спине. Ощущаю шрам на боку, потому что мои пальцы задевают его. Интересно, нахлынули ли на него воспоминания, когда я прикоснулась к шраму. Шрамы никогда не заживают, и каждый раз, когда кто-то касается их, пробуждаются воспоминания. Как со мной, но только это так отличается от того, что я делала с Дином, что нет никаких воспоминаний и шрамов о нежных прикосновениях. Это так ново для меня.

Глаза Питера закрыты, когда моя рука движется по его талии. Я знаю, что на него нахлынули воспоминания, потому что он становится напряженным. Я хочу сделать лучше, хочу, чтобы он простил себя за то, что случилось. Когда он открывает глаза снова, они встречаются с моими, и его печаль больше не тайна. Она отражается в его глазах с огромных сожалением, что трудно удерживать его взгляд. Я не моргаю и не дышу.

Уязвимость на его лице подталкивает меня к этому. Я протягиваю руку к тому месту, где он удерживает полотенце. Я беру его руку и отстраняю. Мое сердце бешено бьется, но я не отпускаю его. Питер не смотрит туда, где было полотенце, упавшее рядом со мной. Я не могу скрыть дрожь, которая проскальзывает через меня. Я ощущаю себя такой обнаженной перед ним, даже если это не так. На Питере меньше одежды, но я чувствую себя голой. Если он не среагировал таким образом, когда я прикасалась к его шраму, я бы не сделала этого.

И я стою в майке с возбужденными сосками. Я не хочу смотреть на него, но хочу его. Когда я вдыхаю, моя грудь касается его. Подобный контакт без полотенца поражает меня, как удар молнии. Дыхание перехватывает. Я смотрю на него, Питер тоже безмолвный.

Он опускает голову и на этот раз целует меня сильнее. Его руки на моих щеках, а затем в моих волосах. Потом перемещаются на спину, скользя по ткани, его язык творит невероятное с моим ртом. Я не могу дышать как нормальный человек, я горю, словно пробежала марафон, хоть не сделала ни шагу.

Питер разрывает поцелуй. Между вдохами он прижимает губы к каждой части моего лица мягко, нежно. Его руки опускаются на край моей майки. Он не поднимает низ и не просовывает под майку руки. Вместо этого он прижимается своим телом к моему, когда целует меня до потери сознания.

Я крепко держусь за него, погружая ногти в его спину, чтобы он не исчез. Питер целует меня в шею, от чего моя голова запрокидывается назад, и я закрываю глаза, ощущая каждый поцелуй, пока его губы снова и снова прижимаются к моей коже. Когда он останавливается, я поднимаю на него глаза.

Питер отстраняется, он тяжело дышит.

– Мы должны остановиться.

Я киваю.

– Должны,– это то, что разумом я понимаю, но мое тело не хочет признавать этого.

Питер принимает решение за нас двоих и отступает. Он пробегает руками по своим волосам, словно это поможет не прикасаться ко мне. Когда он смотрит на меня через плечо, его глаза фиксируются на моей груди.

Я стою, выпрямившись, давая ему смотреть. Я знаю, он может видеть очертания моей возбужденной груди и бледную кожу через майку. Нервы скручивают живот, но я не двигаюсь. Питер не отворачивается. Его глаза приклеены к моей груди.

Через мгновение я беру себя в руки.

– Мои глаза выше, профессор.

Взгляд Питера медленно поднимается выше и встречается с моими глазами, преступная улыбка появляется на его лице.

– Скажи это еще раз.

Уголок моего рта приподнимается, когда я лениво указываю на свое лицо.

– Мои глаза выше.

Питер шагает ко мне, но на этот раз не прикасается. Он останавливается на расстоянии вытянутой руки. На его щеке ямочка, и у меня появляется безумное желание облизать ее. Мои глаза дрейфуют от этого места и встречаются с его.

– Нет, другая часть. Назови меня профессором еще раз,– Питер смотрит с надеждой, как тот мужчина, с которым я познакомилась в Техасе. Взгляд, которым он меня награждает, один из тех, какие он кидал на меня, когда мы танцевали.

Я не могу ничего поделать и улыбаюсь. Я смотрю из-под опущенных ресниц.

– Потанцуй со мной, профессор.

Улыбка Питера растет. Он протягивает руку, и я беру ее, в то время как другая его рука оборачивается вокруг моей талии. Если бы он был кем-то другим, я бы волновалась, что он отдавит мне ноги, но Питер никогда не наступит на меня. Мы делаем несколько шагов, прежде чем он кружит меня. Когда он притягивает меня обратно к себе, я врезаюсь в его грудь, где он крепко удерживает меня. Мои руки скользят вокруг его талии и шрама. Я наблюдаю, как его глаза заполняются воспоминаниями, которые он не может контролировать. Улыбка исчезает как звезда в солнечном свете, пока полностью не блекнет.

Питер несколько раз моргает, словно просыпаясь ото сна. Он отпускает меня и отворачивается. Когда он хватает с кровати свой свитер, то наклоняется, чтобы подобрать мое полотенце. Он снова подходит ко мне, накидывает полотенце на мои плечи и держит так, пока я не перехватываю его.

Он одаряет меня грустной улыбкой и говорит:

– Спасибо.

Я медленно киваю, не понимая. Это словно отказ, но в глубине души мне ясно, что это что-то большее. Он застрял в своем прошлом также сильно, как я, или возможно сильнее.

– Я знаю, для нас нет будущего, – говорит он, – я облажался в прошлом и понимаю это, но сейчас мне очень нужен хороший друг, также как и тебе. Это… – он глубоко вздыхает и указывает на нас, – ...не может повториться снова. Я знаю это, но…

Я прерываю его. Подхожу к нему и целую в щеку, прежде чем заговорить.

– Питер, ш-ш-ш. По крайней мере, я твой друг. По большей части, почему бы нам не подождать?

Он смотрит на меня так, словно я галлюцинация. Его глаза широко раскрыты, такие ранимые.

– Я не тот мужчина, каким был раньше. Я больше не Пит Ферро,– его глаза опускаются на шрам на боку. – Ты не понимаешь, она изменила меня так, как я не считал это возможным. Я забросил то дерьмо, благодаря которому был известен. Найти правильного человека – это словно испортить один единственный выстрел, который был у тебя. Я потерял ее.

Моя жизнь изменилась в ту ночь, и не важно, что делаю, я не могу принять вещи такими, какие они есть. Затем я встретил тебя и решил, что был не прав,– он смотрит на меня, выглядя потерянным, – когда я увидел Дина, что-то щелкнуло. Если бы старик не вытащил пистолет, не знаю, чтобы я сделал. Не могу сказать, есть ли мне оправдание, но каждый раз, когда я вижу этого парня, я… – он крепко сжимает кулаки и сглатывает, собираясь что-то сказать.

Я наблюдаю за ним, потому что не могу отвести взгляд. Похоже на ощущение, как будто все сжимается и вот-вот взорвется. Я слишком хорошо знаю, что он имеет в виду. Я боюсь прикоснуться к нему, боюсь сделать шаг навстречу, но мне это удается. Моя рука скользит по его предплечью. Мышцы напрягаются, словно в любой момент лопнут. Питер дергается, когда моя кожа соприкасается с его. Он смотрит сначала на мою руку, затем на мое лицо.

– Ты больше не Пит Ферро. Я поняла это. Но и я больше не та Сидни, сбежавшая из Джерси. МЫ никогда не вернем то, что у нас забрали, Питер. Этого просто нет. Как нет ничего на земле после пожара, почерневшей, сожженной.

Он качает головой.

– Нет, не для тебя. По большей части, ты как-то выпуталась из этого. Я вижу это по твоим глазам.

– Я сижу в кровати в полотенце, Питер, – я одаряю его грустной улыбкой. – Я знаю, что это психология. Я приняла это. Я доверяю тебе, но не могу до сих пор отказаться от этой вещицы,– я плотнее натягиваю на плечи полотенце.

– Раньше ты могла.

– Это другое,– я смотрю в сторону. Меня переполняют эмоции настолько сильные, что я хочу убежать в лес и жить с моей индюшкой. Я делаю шаг назад от него, но Питер берет меня за руку. Пока он прикасается ко мне, появляется такое чувство, что он может заглянуть мне в голову, и это пугает меня больше, чем что-либо. Там монстр – воспоминание – и я не хочу его воскрешать.

– Почему? – его голос такой нежный и добрый. Словно кашемир, мягкий и соблазнительный. Если я отвечу ему, этот голос пообещает слишком много вещей, которых у меня никогда не было. Моя верхняя губа дрожит. Взгляд Питера фиксируется на моих губах, и он прикладывает к ним палец. Его глаза перемещаются между его пальцем и моими глазами.

– Скажи это, – его палец скользит прочь, оставляя рот открытым и давая задыхаться, словно не хватает воздуха.

– Я... – не могу произнести этого.

Я хочу сказать ему, но не могу. Я закрываю глаза и смотрю вниз, но Питер не дает мне оставаться в таком положении. Его рука скользит по моему подбородку, и он откидывает мою голову назад. Наши глаза встречаются, и весь остальной мир растворяется.

Хотя бы раз я хочу быть смелой. Хочу сказать это и увидеть, что произойдет. Я так плохо с ним поступила, и он был зол на меня. Страх подавляет слова в моем горле, но они снова восстают, словно у них есть собственный разум. Я чувствую приговор на моем языке, а затем на губах.

– Это было по-другому, я могла снять полотенце... потому что я думала о чем-то, о чем не должна была,– мои губы раскрываются, пока я стою, стараясь подобрать правильные слова. – Я потерялась в том моменте.

Кто-то высосал весь воздух из комнаты, потому что я не могу дышать. Я чувствую себя, как рыба на крючке у Питера, держащего меня за подбородок. Он не отпускает меня, не верит словам и отталкивает меня. Он наклоняется достаточно близко и выдыхает:

– О чем ты думала, что сделает это чувство безопасным, чтобы так довериться мне?

В горле ком, который я не могу проглотить. Он скручивает меня в моток, заставляя болтаться на конце красивой розовой бечевки, и это все, что я могу поделать, чтобы не убежать. Этот разговор пугает меня, но также и возбуждает. Его рука теплая, мягкая, но решительная. Она скользит от моего подбородка к шее. Я поддаюсь вперед и закрываю глаза.

– В какой-то момент все становиться хорошо, словно ничего плохого со мной не случалось. Ты, казалось, ухватился за ту девчонку, которой я была, и пытался ее вернуть. Она не боится тебя, и она все еще хочет того, чего я никогда не хотела.

– Скажи, чего ты хочешь, Сидни, – глаза Питера ищут мои, смотрят, надеясь на невозможное.

Мой рот открылся, но я не произношу ни звука. Это так отличается от речи в моей голове. Произнеся это вслух, мысль закрепляется и становится правдивой. Питер прижимается к моей щеке губами и отстраняется, его глаза фиксируются на моих губах, словно он думает снова меня поцеловать. Я хочу быть смелой, поэтому говорю это ему:

– Я хочу тебя.

Лучезарная улыбка проскальзывает на его губах.

– На самом деле хочешь?

Мое лицо горит. Я ощущаю, как румянец появляется на моих щеках, и я не могу сдержать улыбку. Пытаюсь отвернуться, но он не позволяет мне. Палец Питера снова на моем подбородке, отклоняя мою голову назад, чтобы наши взгляды встретились. – Возможно.

– Когда ты говоришь «возможно», это обычно означает «да».

Я усмехаюсь.

– Возможно.


Глава 12


Оставшаяся ночь проходит медленно. Я ворочаюсь на матрасе, и никак не могу уснуть. Питер, лежащий на противоположной части кровати, сводит меня с ума. Я хочу, чтобы он обнял меня, но боюсь, что свихнусь и скажу ему отвалить, если он прикоснется ко мне не так. Я переворачиваюсь на спину и прижимаю к лицу подушку. Единственная вещь, прикрывающая спину – это съехавшее полотенце, на котором неудобно спать. Я прижимаю подушку к лицу, когда чувствую, что она исчезает.

Питер смотрит на меня своими великолепными глазами.

– Беспокойная ночка?

– Возможно, – мы оба тихо смеёмся. Черт. Я понятия не имела, что сделала это. Делаю мысленную пометку: перестать говорить «возможно», когда подразумеваю «да».

Питер протягивает руку. Я не успела оглянуться, как он стащил меня с кровати. Пытаюсь ухватиться за полотенце, но Питер закрывает глаза.

– Оставь так. Я не буду смотреть,– он протягивает раскрытую ладонь. – Потанцуй со мной.

Я убираю прядь волос за ухо.

– Питер, я…

– Ты сказала «возможно». «Возможно» означает «да». Но ты должна будешь вести, потому что я не могу открывать глаза,– наблюдая за Питером, я принимаю решение. Он по пояс голый, на нем серые тренировочные штаны. Я едва ли могу видеть его в темноте. Через щель в занавесках уличный фонарь отбрасывает слабый свет на его тело и раскрытые ладони.