— Разве? — спросила она скорее с любопытством, чем с удовольствием. — Как?

— Ты выросла. — Произнося эти слова, он сам понял, что они как нельзя лучше отражают истину. Когда он уезжал, она была живым хитрым бесенком, обещавшим превратиться в очаровательную красавицу, чего, однако, она сама не сознавала. Сейчас она расцвела. Красота тонких черт лица, не измазанного больше грязью, подчеркивалась бездонными темными глазами и роскошным облаком светло-каштановых волос. — И стала красивой молодой женщиной, — вслух заключил он.

— Возможно. — Она вздохнула. — Но, как я и предполагала, мне ненавистна каждая минута моей взрослой жизни. У Квентина вырвался неожиданный смешок.

— Как же я по тебе соскучился, солнышко. — Он удивленно покачал головой. — Никто, кроме тебя, не смог бы заставить меня улыбнуться в такую минуту.

— Я чувствую то же самое. — Ее взгляд скользнул по мундиру, теперь уже основательно промокшему. — Ты весь вымок, — пробормотала она, стряхивая капли дождя с его рукава. — Если еще дольше тут задержишься, то сляжешь с простудой.

— Не беспокойся. — Он бросил печальный взгляд за плечо Бранди. — Мне нужно немного побыть с ними наедине. Она кивнула.

— Мне уехать в Таунзбурн?

— Нет. — Он закашлялся. — То есть…

— Я подожду тебя в гостиной, — мягко ответила она, сразу все поняв. — Кроме того, я уверена, Дезмонду не терпится увидеть тебя.

— С ним все в порядке?

— Учитывая обстоятельства, он держится великолепно. По правде говоря, мне кажется, без него я не смогла бы пережить прошлую неделю. Он был просто воплощением силы, тогда как я висела на краю пропасти. Я чувствую, что ужасно виновата — не только потому, что взвалила на его плечи такую тяжелую ношу, но и потому, что он потратил на меня уйму времени, пытаясь умерить мою душевную боль. У него очень много забот, а с завтрашнего дня еще прибавится.

— Почему с завтрашнего?

— В два часа в конторе мистера Хендрика будут зачитаны завещания. Насколько я поняла, это простая формальность, но, как только Дезмонда официально объявят герцогом Колвертоном, могу представить, сколько у него появится новых обязанностей.

— Да, — тихо произнес Квентин, вглядываясь в лицо Бранди. — Так и будет.

Дождь усиливался. Крупные капли превращались в тяжелые непрерывные струи.

— Иди же, — велела Бранди, поплотнее запахивая плащ. — Навести родителей. Я скажу Дезмонду, что ты вернулся.

Она поймала руку Квентина и пожала ее крепко и сочувственно, затем, подхватив юбки, стрелой помчалась к замку. Квентин, улыбнувшись, как улыбаются при встрече со старым знакомым, наблюдал за этой пробежкой, немыслимой для настоящей леди, и странным образом находил утешение в том, что хоть какие-то вещи остаются неизменными.

Затем улыбка Квентина померкла, и он повернулся, чтобы пройти ожидавшее его тяжкое испытание.

— Ты отлично выглядишь, Квентин, — произнес с дивана Дезмонд. Он отставил чашку с кофе и откинулся на подушки, изучая внимательным взглядом сводного брата. — Чуть похудел, но и только.

— Беру пример с тебя. — Квентин не менее внимательно разглядывал Дезмонда.

Его брат в тридцать семь выглядел как двадцатилетний юноша — высокий, мускулистый, с темной шевелюрой, не тронутой сединой, и пронзительным взглядом черных глаз, вокруг которых не видно ни одной морщинки. Время действительно было к нему благосклонно.

Квентин заерзал на стуле с высокой прямой спинкой и отхлебнул черного кофе, мысленно удивившись, почему в родном доме он чувствует себя как чужой.

В гостиной нависла долгая тишина.

— Известие о смерти отца и Памелы, должно быть, явилось для тебя огромным потрясением, — наконец произнес Дезмонд.

— Для всех нас, — поправил его Квентин. — Да, конечно, так и было. По правде говоря, мне до сих пор не верится, что все это происходит не во сне.

— Я каждый день просыпаюсь и думаю, что увижу папу за завтраком, — пробормотала Бранди, которая сидела в кресле, завернувшись в одеяло.

— Но тебе ведь уже лучше, малышка, — тут же покровительственно заметил Дезмонд. Он наклонился вперед и положил ладонь на руку Бранди. — Каждый день ты понемножку приходишь в себя.

— Наверное, так. И все же… — Ее голос и взгляд померкли.

— Вчера мы отлично прокатились в карете по Котсуолду, и я прекрасно помню, что ты улыбнулась до крайней мере два раза.

— Хм? Ах да, прогулка в карете. Это было великолепно, Дезмонд.

Дезмонд сверкнул зубами.

— Еще бы!

— Мастер Квентин, я только что услышал о вашем возвращении в Колвертон. — Бентли, не ожидая приглашения, вошел в гостиную и приблизился к Квентину. — Добро пожаловать домой, сэр… несмотря на трагические обстоятельства вашего приезда. — На лице дворецкого промелькнуло подобие эмоции, но тут же исчезло, уступив место прежнему выражению непроницаемого достоинства. Он прокашлялся, сцепив руки за спиной. — Я приказал распаковать ваши вещи.

— Благодарю тебя, Бентли. — Квентин поднялся со стула и приветливо улыбнулся человеку, который всю жизнь прослужил в Колвертоне и за это время успел превратиться из слуги чуть ли не в члена семьи. — Хорошо вновь оказаться дома. Мне только жаль…

— Мне тоже, сэр.

— Квентин, у тебя усталый вид, — мягко произнесла Бранди. — Ты не хочешь пройти к себе и отдохнуть? Я все равно должна вернуться в Таунзбурн.

В ее взгляде опять появилась загнанность.

— Зачем? — встрепенулся Квентин. — Зачем тебе возвращаться в Таунзбурн?

— Сама не знаю. — У нее был такой же растерянный вид, как несколько лет тому назад, когда он прощался с ней у беседки.

— Тебе разве нужно приглядывать за прислугой? Просматривать счета? Следить за работами в поместье?

— Нет. — Бранди огорошено покачала головой. — Поместьем и всеми делами управляет за меня Дезмонд. Что касается слуг, они не нуждаются в присмотре. Уже много лет они прекрасно справляются со своими обязанностями. — У нее задрожали губы. — По правде говоря, мне кажется, я только путаюсь у них под ногами и пользы от меня никакой. Но у них не хватает смелости отослать меня прочь.

— Тогда, я повторяю, зачем тебе возвращаться в дом, который ничего не может тебе предложить, кроме болезненных воспоминаний? — Квентин вдруг понял, что эти слова относятся не только к Бранди, но и к нему самому. — К тому же ты никогда не питала к этому дому особых симпатий.

— А ведь Квентин прав. — Впервые за десять лет Дезмонд, к всеобщему удивлению, с энтузиазмом поддержал брата. — В такое время тебе следует находиться среди людей, которые любят тебя и могут разделить твое горе. — Он с безграничной нежностью дотронулся до щеки Бранди. — Почему бы тебе не остаться здесь, в Колвертоне?

— В Колвертоне? — прищурившись, переспросил Квентин.

— А где же еще?

Но Бранди уже качала головой.

— Вы оба щедры и великодушны. Бог свидетель, я и так бываю здесь очень часто. Но мне нужно время, чтобы побыть одной, подумать, справиться с собственным горем. Кроме того, не секрет, что к Колвертону я питаю не больше симпатий, чем к Таунзбурну. Мои чувства относятся к людям, которые здесь живут. И которые жили. — Она вздохнула. — Так что, хотя я глубоко вам признательна за приглашение…

— А я имел в виду не Колвертон, — перебил ее Квентин. — Я говорил об Изумрудном домике.

— Изумрудном домике? — взвился Дезмонд. — Чего ради?

— Потому что Бранди провела там свои самые счастливые часы, потому что там у нее будет уединение, в котором она так нуждается, ее любимый сад, да и мы неподалеку.

— Это называется неподалеку? Да от Колвертона до шалаша Памелы целых четыре мили! — От Квентина не ускользнуло то, как язвительно Дезмонд отозвался об Изумрудном домике. — К тому же там никто не живет. О Брандис некому будет позаботиться.

— Я вовсе не хочу, чтобы обо мне заботились, Дезмонд. Мне уже двадцать лет, — напомнила ему Бранди. — Кроме того, я бы не стала утверждать, что в Изумрудном домике никто не живет. Миссис Коллинз управляет домом, словно это огромное поместье, а ее прислуга, хотя и немногочисленная, вышколена, как солдаты в армии. Что касается сада, то Герберт там просто незаменим, он отличный садовник и один из моих самых дорогих друзей. И любит Изумрудный домик так, как если бы был в нем хозяином.

— Брандис, домоправительница и садовник вряд ли помогут тебе прийти в себя.

— Зато Изумрудный домик поможет. — Квентин поймал встревоженный взгляд Бранди. — Думаю, ты там поправишься, солнышко. Раны затянутся, потому что ты будешь чувствовать себя дома.

И снова глаза Бранди затуманились печалью.

— Да, наверное. — Она вопросительно склонила голову. — Как вы думаете, Кентон не стал бы возражать?

— Он был бы польщен. Как и мама. — Квентин едва заметно кивнул. — Мы поедем с тобой в Таунзбурн, и ты соберешь самое необходимое. Остальные вещи доставят завтра. До ночи ты уже будешь устроена.

— Но миссис Коллинз не ждет меня.

— Простите, что вмешиваюсь, мисс Бранди, — заговорил Бентли, — но я с удовольствием отправлюсь вперед, чтобы известить миссис Коллинз о вашем скором приезде. Вам и мастеру Квентину понадобится не менее двух часов, чтобы доехать до Таунзбурна, собрать сумки и прибыть на место. За это время миссис Коллинз успеет не только приготовить комнату и горячий ужин, но и, учитывая ее чувства к вам, вероятно, соберет струнный квартет на лужайке, чтобы поприветствовать вас. — Губы Бентли едва заметно дрогнули.

Квентин хмыкнул.

— Не сомневаюсь. — Он ободряюще посмотрел на Бранди. — Итак, теперь, когда твои сомнения рассеяны, может, отправимся в путь?

Бранди бросила быстрый взгляд на Дезмонда.

— Ты не возражаешь?

Дезмонд заскрежетал зубами.

— Разумеется, нет. Если тебе приятно пожить в домике, значит, так тому и быть. — Он изобразил подобие улыбки. — Я заеду к тебе завтра утром. Мы вместе позавтракаем, прежде чем отправиться в Лондон.

— Ах да… завещания. — Бранди заморгала. — Это будет прекрасно, Дезмонд. Мне понадобится поддержка. Он слегка оживился:

— И ты ее получишь.

— Я успел забыть, как здесь красиво, — пробормотал Квентин, управляя фаэтоном, катившим по вымощенной дороге, которая вела к Изумрудному домику.

— Это маленький кусочек рая, — согласилась Бранди, оглядывая подстриженные лужайки. — А еще это мое маленькое убежище. Спасибо, что предложил мне побыть здесь.

— Я бы предпочел твою улыбку вместо «спасибо». Она повернулась к нему и исполнила его просьбу, вздернув уголки губ.

— Теперь у тебя и то и другое. Остановив лошадей, Квентин спрыгнул на землю и помог спуститься Бранди. Потом он обернулся и устремил взгляд в глубину сада, где виднелась резная беседка, с которой в прошлом было связано столько радости.

— Добро пожаловать домой, Квентин, — тихо произнесла Бранди.

На его скулах заходили желваки.

— Дом, — повторил он глухим голосом. — Не знаю, есть ли теперь у меня дом.

— Он есть у каждого. Просто нужно сначала его найти. — Бранди внимательно наблюдала, как Квентин вновь открывает для себя Изумрудный домик: его острый взгляд то вспыхивал, то угасал при виде знакомых мест. — Одно можно сказать точно, — добавила она, — Колвертон в такой же степени твой дом, как Таунзбурн — мой.

— В этом домике мои родители провели самые счастливые и дорогие минуты.

— Мы с Памелой тоже… и с тобой, пока ты не уехал. Даже папа любил сюда приезжать. Это радостное место.

Квентин кивнул и, обернувшись, дернул локон ее волос.

— Тогда, возможно, пребывание здесь вернет твою улыбку, солнышко.

— А твою?

Он отвернулся и промолчал. Бранди, почувствовав его настроение, рассматривала четкий профиль.

— Я так беспокоилась о тебе. Очень долго не было ни одного письма.

Квентин весь напрягся.

— Последние несколько месяцев были… трудными. Она дотронулась до его локтя:

— Битва при Тулузе, наверное, была невыносимо тяжкой. Я читала, там погибли тысячи наших солдат.

— Почти пять тысяч, — уточнил Квентин. — Да, это была одна из самых жестоких и кровавых битв войны. Единственным утешением для меня служило то, что сразу после нее пришло отречение Наполеона.

— Ты был рядом с генералом Веллингтоном?

— Да. Мы въехали в Тулузу и час спустя получили известие о бегстве Бонапарта. Знай мы раньше, что его капитуляция — дело решенное, Веллингтон ни за что бы не отдал приказ о наступлении. Он мучительно переживал ненужные потери. — Он помолчал. — Я тоже.

Боль Квентина пронзила сердце Бранди.

— Мне очень жаль, — прошептала она. — Ты был в самом пекле, а я тут допытываюсь, почему так редко приходили письма. Просто они служили для меня единственным подтверждением, что с тобой все в порядке. Когда письма перестали приходить, я запаниковала. Каждый день за тебя молилась. Очень боялась, что мы получим известие о… — Бранди смолкла.

Наклонившись, Квентин извлек из-за голенища сувенир с блестящей ручкой.