Элоиза Джеймс - Изящная месть

Хелен зло прищурилась.

— Я тоже готова унизиться ради того, чтобы иметь ребенка, — заявила она. — А на что ты сетуешь? На то, что Майлз любил леди Чайлд? Какие мелочи! Ты сама виновата в том, что он не испытывал к тебе нежных чувств. До примирения с ним ты постоянно изменяла своему мужу. Вспомни, ты даже не могла с уверенностью сказать, от кого ты забеременела!

Эсме задохнулась от негодования. Они с Хелен были давними подругами, но и у дружбы бывает предел.

— Я не вижу смысла обсуждать с тобой мое поведение, — процедила она сквозь зубы, чувствуя, как ее ярость сменяется холодным отчуждением. — Теперь мне хотя бы понятно, что ты думаешь обо мне, — ледяным тоном продолжала она. — Допивай чай и уходи. У меня разболелась голова, я хочу подняться в свою комнату.

— Я вовсе не хотела тебя обидеть… — промолвила Хелен.

— Тем не менее ты это сделала, — перебила ее Эсме. — Ты наконец-то высказала обо мне все, что думала. Я рада, что ты была со мной откровенна. Теперь я по крайней мере знаю, как ты на самом деле ко мне относишься.

— Нет, я никуда не уйду! — решительно заявила Хелен и села на свое место.

— В таком случае уйду я. Эсме направилась к двери.

— Прости меня, если я тебя обидела! — крикнула ей вслед Хелен.

Эсме остановилась и медленно обернулась.

— Мне тоже жаль, что все так вышло, но о прощении не может быть и речи, — холодно промолвила она.

— Что такого ужасного я сказала? — пожав плечами, спросила Хелен. — Мне всегда нравилось в тебе то, что ты трезво смотришь на вещи и не обманываешь себя. Ты же не скрывала, что спала с Себастьяном Боннингтоном накануне своего примирения с мужем, поэтому точно и не знаешь, кто является отцом твоего Уильяма. Так почему тебя обидели мои слова? Я только повторила то, что ты сама мне говорила.

— Мое желание иметь ребенка ты называешь капризом? — возмутилась Эсме.

Еще минуту назад она пылала гневом, но Хелен обезоружила ее своими словами:

— Я сожалею, что так сказала. — Голос Хелен дрогнул. — Мне просто стало больно от безысходности, ведь я уже давно мечтаю о ребенке. Уверена, что никто на свете так сильно не жаждал иметь детей, как я. Я наговорила тебе обидных слов из зависти. Прости меня. Ты — моя лучшая подруга. И если ты отвернешься от меня… я… я утоплюсь… потому что…

— О Боже! — воскликнула Эсме. — Что ты такое говоришь! Хорошо, я прощаю тебя, змея с острым язычком!

Она обняла подругу за плечи.

— Рис всегда говорил, что у меня невозможный характер, — улыбнувшись, сказала Хелен.

— Вот уж неправда! — возразила Эсме. — Мы с тобой дружим много лет. Насколько я помню, ты всегда была спокойной и уравновешенной.

— Мне приходится постоянно следить за собой и держать свои эмоции в узде, потому что по натуре я настоящая ведьма, — вздохнув, призналась Хелен. — Рис не смог жить со мной. Однажды я вылила ему на голову ночной горшок.

— Что? — изумленно переспросила Эсме, решив, что ослышалась. — Что ты сделала?

— Я вылила на голову своему мужу ночной горшок, — повторила Хелен.

— О Господи! — В голосе Эсме слышалось восхищение. — Надеюсь, этим горшком… пользовались?

— У Риса всегда в гостиной стоял ночной горшок, — устало объяснила Хелен. — И он постоянно им пользовался, чтобы не терять времени на посещение туалета.

Эсме содрогнулась от отвращения.

— Боже, как это мерзко. Рис получил по заслугам.

— Теперь ты понимаешь, какого труда мне стоило держать себя в руках? Если я утрачу контроль над собой, то буду постоянно швырять в людей тарелки.

— Спасибо, что предупредила, — шутливым тоном сказала Эсме, демонстративно отодвигая подальше от подруги блюдо с кусочками лимонного кекса.

— Не бойся, тебе это не грозит, — успокоила ее Хелен. — Но я сомневаюсь, что способна жить с мужчиной под одной крышей. Мне двадцать семь лет, и я не в состоянии терпеть их отвратительные привычки.

— У Себастьяна, пожалуй, и нет неприятных привычек, — заявила Эсме. — А что касается возраста, то я старше тебя всего лишь на год. Неужели ты думаешь, что я слишком стара, чтобы жить с мужчиной? Или что представители сильного пола не могут испытывать ко мне влечения, потому что мне слишком много лет?

— Не говори ерунды! Ты в любом возрасте будешь привлекательной, после родов… твоя фигура будет вызывать у мужчин еще большее восхищение.

— Ты мне льстишь, — недовольным тоном сказала Эсме. — Я и без тебя знаю, что растолстела.

— А я вот плоская как доска и худая как щепка. Разве это лучше? У тебя женственные округлые формы. Мужчинам это нравится.

— Да, но мои формы стали чересчур уж пышными. Скрестив руки на груди, Хелен снова подошла к окну.

— Я должна что-то делать. Не могу так дальше жить! — В голосе Хелен звучала такая горечь, что у Эсме сжалось сердце. — Мое терпение на пределе, — продолжала она. — Предупреждаю тебя, Эсме, что скоро я учиню такой скандал, по сравнению с которым оперные певички и русские балерины Риса покажутся детской шалостью. А во всем будет виноват мой муж, этот отпетый негодяй и ублюдок.

Эсме бросила на подругу изумленный взгляд.

— Что ты задумала? — всполошилась она. — Сядь и все расскажи мне, Хелен.

— Я хочу родить ребенка, и я рожу вне зависимости от того, даст мне Рис развод или нет, — упрямо сказала Хелен.

В этот момент ее лицо было похоже на лик грозной древнескандинавской богини, готовой сокрушить все на своем пути.

— А ты уверена в том, что Рис…

— Абсолютно! — не дослушав подругу, заявила Хелен. — Я уже несколько раз говорила с ним о разводе. Он упорно стоит на своем. Да и с какой стати он будет менять свое мнение? Ему беззаботно живется с этой певичкой. Прекрасно устроился! Рис никогда не придерживался правил общепринятой морали, особенно в вопросах брака.

— Ты, конечно, права, но…

— У меня нет другого выхода, Эсме. Я так и состарюсь, упрашивая своего мужа дать мне развод. Нет, уж лучше я рожу ребенка на свой страх и риск, а там будь что будет.

— Но если ты на это отважишься, разразится страшный скандал.

— Честное слово, Эсме, мне это совершенно безразлично.

— В таком случае, — вздохнув, сказала Эсме, — давай выбросим из головы мысли о разводе и подумаем о приемлемой кандидатуре на роль отца твоего будущего ребенка. — И у Эсме тут же разыгралось воображение. — Может, выберем Невилла Чаритона? — предложила она. — У него хорошие волосы. Или лорда Брукса. У него великолепный греческий нос.

— Я не хочу рожать от человека со смешным именем Бьюсик, — отрезала Хелен.

— Пожалуй, это веский аргумент, — согласилась Эсме. — Но давай все-таки отберем те кандидатуры, имена и внешность которых тебя вполне устраивают, а потом уже будем двигаться дальше.

Хелен, пожав плечами, ничего не сказала, и Эсме сразу же принялась за дело.

— У лорда Беллеми прекрасная фигура, широкие плечи. И еще мне нравятся его густые черные волосы. Что ты думаешь о нем, Хелен? А вообще-то нам надо составить список. Я этим займусь, не волнуйся. Зачать ребенка не так уж и трудно, поверь мне. Мне для этого хватило одной ночи. Рис признает его своим, вот увидишь. Он порядочный человек.

Хелен фыркнула:

— Это Рис-то порядочный человек?

— Во всяком случае, Рис слишком ленив, чтобы выдвигать против тебя обвинения и доказывать, что это не его ребенок.

— Ему почему-то очень хочется, чтобы я чувствовала себя несчастной, — печально сказала Хелен. — Он постоянно испытывает мое терпение, пытаясь довести меня до слез и истерики.

— Но согласись, что Рис хотя бы не скряга, — заметила Эсме. — Твой муж — один из самых богатых людей в Англии. Думаю, он не бросит тебя на произвол судьбы.

— Самая большая проблема состоит в том, что кто-то должен стать отцом моего ребенка, — промолвила Хелен. — Кто-то должен переспать со мной.

Глаза Хелен были воспаленными, опухшими от слез, на лице выступили красные пятна.

— Это, конечно, не очень приятная процедура, — попробовала утешить ее Эсме, — но…

— Эсме, — перебила ее Хелен, — посмотри на меня! — И она провела ладонью по своей плоской груди. — Сравни мою фигуру со своей.

Однако никакие возражения не могли смутить Эсме. Конечно же, Эсме хорошо видела, что под костюмом подруги грудь едва-едва вырисовывалась.

— Хватит льстить мне! — сказала Хелен. — Признайся, что твоя фигура выглядела подобным образом, когда тебе было лет четырнадцать!

— Скорее двенадцать, — не стала лукавить Эсме. — Но не всем мужчинам нравится высокая пышная грудь.

— Их привлекают женственные округлые формы, — возразила Хелен. — Я не люблю несбыточные мечты, поэтому даже не буду пытаться флиртовать с мужчинами так, как это делаешь ты.

— А как я это, по-твоему, делаю? — ощетинившись, спросила Эсме.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ты соблазняешь мужчин, строишь им глазки, бросаешь многообещающие взгляды. Я не могу так вести себя. Для меня выполнение супружеских обязанностей было настоящей мукой. Из-за этого мы постоянно ссорились с Рисом. Мне трудно себе представить, что я могу добровольно переспать с мужчиной.

Эсме закусила нижнюю губу. Обстоятельства семейной жизни Хелен всегда огорчали ее.

— Тебе придется притвориться страстной, темпераментной женщиной, — не щадя чувств подруги, заявила она. — Иного выхода я не вижу. Мысль о том, что женщина хочет его, может больше возбудить мужчину, чем ее пышная грудь.

— Я не уверена, что сумею притвориться. Честно говоря, со Стивеном Фэрфаксом-Лейси у меня это не получилось. Он быстро раскусил меня, поняв, что я не испытываю к нему никакого влечения.

— Я помогу тебе, — пообещала Эсме. — Мужчину нетрудно обмануть, заставив его поверить в то, что ты считаешь его истинным Адонисом. Но для этого надо выработать кое-какие навыки и изменить внешность. — Эсме окинула подругу критическим взглядом. — Прежде всего ты должна заказать себе новую одежду.

На лице Хелен появилась вымученная улыбка.

— Ты хочешь, чтобы я оделась по последней моде? Но это только отпугнет от меня мужчин.

— Ерунда! Ты очаровательна. Многие женщины завидуют твоим великолепным волосам и красивым скулам. Нам нужно сделать лишь так, чтобы мужчины поняли, что ты доступна и готова предаться любовным утехам. Все они тугодумы. Им надо подать ясный знак, чтобы они догадались о твоих намерениях. Таким знаком послужит твоя одежда.

Вздохнув, Хелен стала поправлять прическу.

— Ну хорошо, — согласилась она. — Надеюсь, что новая одежда скроет мои недостатки, и прежде всего плоскую грудь. Разузнай, пожалуйста, где можно заказать соответствующие наряды.

Ротсфелд-сквер, 15

Алину Маккенну одолевала скука. Кто же мог предположить, что жизнь содержанки окажется такой тусклой и неинтересной? Все чаще она тосковала по театральной суете и закулисным интригам. Ей так хотелось снова вернуться в свою гримерную, за дверями которой постоянно толпились джентльмены с букетами цветов. После спектаклей у служебного входа Лину ожидали десятки поклонников, мечтавших хотя бы посмотреть на нее. Она, конечно, не была примадонной, но и ее мужчины постоянно окружали своим вниманием. Взгляд Лины слегка затуманился. Она вспомнила одного из них, некоего Харви Битла. Как-то раз он подарил ей пару розовых перчаток и пригласил покататься в Гайд-парке. Ее сердце сжималось от грусти. «Неужели дни, когда я бедно одевалась, но была счастлива и довольна жизнью, никогда больше не вернутся?»

Положение, в котором она оказалась, было довольно сложным. Харви Битл не мог тягаться с Годуином, одним из самых богатых лордов Англии. Все подружки Лины чуть не умерли от зависти, когда Рис начал проявлять к ней интерес. Вскоре он привез ее в свой роскошный дом на Ротсфелд-сквер и заявил, что купит ей любой наряд, если она будет петь ему, когда он того пожелает. Ну и, конечно, ей придется спать с ним.

Лина колебалась. Рис был не первым джентльменом, предложившим ей вступить в интимные отношения. У нее были любовники. Хотя, конечно, Хью Сазерленда, с которым она встречалась в юности еще в Шотландии, вряд ли можно было назвать джентльменом. Он вырос в семье мясника, и люди еще в детстве прозвали его Бычком. Но Хью удалось соблазнить скучавшую в деревенской глуши дочь приходского священника, которая обладала прекрасным голосом и мечтала о славе оперной певицы. Вскоре молодые люди бежали в Лондон.

Впрочем, Хью остался в далеком прошлом.

Лина с ужасом представляла, что думает о ней сейчас отец. Он был уверен, что в городе его дочь пошла по рукам. Наверняка каждый вечер перед сном отец молится о спасении ее души. Вспомнив об отчем доме, она сжала зубы, чтобы сдержать слезы. Ее мать, наверное, выплакала все глаза. Но Лина не могла вернуться в унылый старый дом приходского священника. Что сделано, то сделано. У нее не было дороги назад.