Барбара Новак - К черту любовь!

– О! – воскликнула я, прикрывая глаза рукой. – Извините!

Зажмурившись, я бросила пальто в направлении кровати и крикнула:

– Осторожно!

– Что?

Этот голос… глубокий, сексуальный и очень мужественный баритон. Он был таким знакомым…

«Не смотри», – сказала я себе, но, конечно же, не послушалась, посмотрела в щелочку между пальцами и глазам не поверила.

Из всех спальных комнат Манхэттена я вошла именно в эту. Блажен неведающий.

Однако было уже слишком поздно. Я тотчас узнала мужчину на кровати, хотя он был и без очков. Для этой работы они ему явно не нужны.

– Зип! – воскликнула я.

Он тут же вскочил на ноги, натягивая брюки.

Зип! Такой коротенький, тоненький, обычный звук.

Но тем не менее он отозвался болью во всем теле. И перевернул вверх тормашками весь мой мир.

– Куда ты? Мы ведь только начали… – простонала лежащая на кровати девушка.

Меня передернуло. От чего? Гнева, унижения, предательства – и тысячи других эмоций, которые я впустила в сердце, когда начала влюбляться в этого человека.

– Что ж, – воскликнула я с горячностью, – не смею вам мешать!

Я схватила парчовый жакет, оттолкнула руку Зипа и бросилась прочь с места преступления так быстро, как только позволяли черные замшевые туфли на высоком каблуке.

– Барбара, подожди! – раздался голос позади меня.

Но я даже не обернулась.

Черт возьми, меня охватила ярость! Но по большей части я злилась на себя саму. Я пробивала себе путь наверх, заняла первую строчку в списке бестселлеров, проповедуя новые истины в сфере секса и сумасшедшей любовной игры, а сама нарушила величайший запрет, вытекающий из собственной же теории:

«Отдавайте мужчинам тело, но не сердце».

И если я чувствовала, что меня предали, то сама была виновата в этом. Я предала собственное сердце.

Я пробивалась к входной двери через гудящую и танцующую толпу, как лосось, плывущий вверх по течению. Я даже не стала искать Викки, чтобы попрощаться с ней, зная только одно – необходимо отсюда выбраться. Тотчас!

Я выскочила в коридор и устремилась к лифту, в котором надеялась найти убежище.

– Барбара! – снова услышала я голос Зипа.

Не могу поверить, что у него хватило наглости следовать за мной.

Я ожесточенно нажимала на кнопку, умоляя лифт поторопиться.

Дзинь! Лифт приехал, и я нырнула в кабину, нажав на кнопку первого этажа. Слава богу, двери уже закрывались…

Как вдруг Зип просунул руку, чтобы придержать их.

– Пожалуйста, – умоляюще начал он. – Я могу все объяснить.

Мне бы следовало промолчать, просто смерить его презрительным взглядом – и все. Но меня распирало от злости.

– Не нужно ничего объяснять. Ты сказал, что готов пойти в постель. Я рада, что нашелся кто-то, кого ты смог туда с собой прихватить. Хотя, если тебе интересно мое мнение, тогда уж ее надо было угощать ужином!

– Это не то, что ты думаешь! – продолжал он. – Я даже не знаю ее!

– О, правда? – закатила я глаза. Можно подумать это служило ему оправданием!

– Поверь, я не понимал, что делал. Я бросила взгляд вниз:

– И все же при этом ее шляпка застряла в твоей ширинке.

Он тоже посмотрел вниз и, как мне показалось, слегка смутился.

Шляпка девушки действительно высовывалась из его неплотно застегнутой ширинки.

Глубоко вздохнув, он отступил назад, и двери лифта захлопнулись перед его носом.

Я не могла дождаться, когда же лифт наконец доедет до первого этажа, и сразу пулей вылетела наружу.

– Доброй ночи, мисс, – вежливо сказал мне швейцар, открывая дверь.

Дзинь! За моей спиной приземлился другой лифт.

Раздалось топанье мужских ботинок по линолеуму.

– Доброй ночи, майор Мартин! – услышала я голос швейцара.

«Не обращай на него внимания. Сделай вид, что его не существует», – наставляла я себя, устремляясь к поребрику тротуара, чтобы поймать такси.

Однако, когда он положил свою руку на мою, меня как током ударило.

Ругая себя всякими нелестными словами, я повернулась к нему, чтобы выслушать объяснения.

Да! Я не опоздал – лифт успел приземлиться вовремя. Барбара как раз выходила на улицу.

– Доброй ночи, майор Мартин! – сказал швейцар за моей спиной.

Я ринулся вслед за Барбарой. Она стояла на тротуаре, пытаясь поймать такси.

Я позвал ее еще раз по имени, и она обернулась. Если бы можно было убить взглядом… Похоже, мне придется нелегко.

– Барбара, – взмолился я. – Ты должна мне верить. Я не понимал, что происходит. Как только я появился на этой вечеринке, ко мне прицепилась эта девчонка и подсыпала в мою трубку табак, якобы купленный ею в Сан-Франциско. После этого я уже не отдавал себе отчет в том, что делаю!

Барбара повернулась с беспокойством в глазах и пристально посмотрела на меня. Сейчас я раз и навсегда пойму, как хорошо умею врать.

– Зип! Ты имеешь в виду, что она накачала тебя наркотиками?

Я еле удержался от улыбки и кивнул с несчастным видом.

– И затащила в постель! Как я был хорош!

– О, Зип, – сказала она, смягчаясь. – Тебе не следовало курить чужой табак, особенно на вечеринке подобного рода. Подожди-ка минутку! А что именно ты здесь делал? Тебе ведь вообще не нравятся вечеринки.

– Я даже и не знал, что здесь будет вечеринка, – ответил я, сам начиная верить в то, что говорил. – Сразу как ты ушла, мне позвонили и пригласили на встречу с каким-то журналистом в квартиру этого издателя. Они хотят написать статью о секретном проекте НАСА, над которым я работаю в Нью-Йорке. Так что меня пригласили на интервью с журналистом по имени… Снитч… Снэтч…

– Кэтч? Кэтчер Блок?

Я наморщил лоб и притворился, что в голове у меня все еще шумит от смеси, которую подсыпала та девчонка.

– Возможно. Так вот, я примчался сюда, а парень даже не соизволил появиться.

Она вся кипела от негодования.

– Это точно Кэтчер Блок!

– Ну не наглость ли? – спросил я, растягивая гласные.

– Не просто наглость, Зип. Разве ты не видишь? Все подстроено. И эта девушка с марихуаной – просто подсадная утка.

– Не может быть! – воскликнул я, не веря своим ушам.

Я сильно удивился: Барбара не просто клюнула на мою ложь, она ее еще и приукрашивала. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!

– Да! Кэтчер Блок специально заманил тебя на эту вечеринку под лживым предлогом, чтобы состряпать свое знаменитое публичное разоблачение. Он написал бы, что секретный нью-йоркский проект НАСА не стоит и выеденного яйца и что агенты НАСА на самом деле проводят время на веселых вечеринках, кишащих битниками-наркоманами!

– О, это низко! – сказал я, подзадоривая ее.

– В этом весь Кэтчер Блок! Он так действует! Он заставляет людей совершать такие поступки, которые им совершенно не свойственны, а жертвы даже не догадываются, что их обманывают. Сомневаюсь, написал ли он хоть одно слово правды в своей жизни.

Ай!

– Подожди-ка минутку! – Она, конечно, очень расстроена, но говорить, что Кэтчер Блок – плохой журналист, это, по-моему, уж слишком…

– Он просто отъявленный врун и негодяй! – не унималась Барбара.

Ой! Линчевание моего «я» заходило слишком далеко.

– Ну же, Барбара, вряд ли он так безнадежен. Ведь как-никак он получил Пулитцеровскую премию.

Она выглядела удивленной.

– Ты что, защищаешь его?

Теперь настал мой черед расстраиваться.

– Ему не требуется моя защита. Человек не получает Пулитцеровскую премию за то, что он отъявленный негодяй. Об этом ты подумала?

Барбара как-то странно уставилась на меня.

– Зип, почему тебя задевает то, что я говорю о Кэтчере Блоке?

– Нет, совсем нет! – громко сказал я. Слишком громко. «Возьми себя в руки, – подумал я про себя. – Или ты провалишь все к чертовой матери». – Поверь, мне абсолютно все равно, – добавил я.

Быстро, быстро! Надо что-то придумать. А! Знаю. Я мысленно улыбнулся, хваля себя за находчивость, и плаксиво пожаловался:

– Просто, наверное, я чувствую себя полным идиотом в этой ситуации. Меня так легко надуть, как деревенского простачка, а ты все моментально разгадала…

– Зип, – проворковала Барбара, смягчившись, – я вовсе не хотела обидеть тебя.

– А я не хотел злить тебя, – сказал я извиняющимся тоном. Уф, кажется, сработало.

– Это просто ужасно. – Барбара со смешком слегка наклонилась ко мне. – Мы ведем себя как два влюбленных идиота.

Наши глаза встретились. Возможно, я выглядел в тот момент таким же испуганным, как и она.

– Похоже, – сказала Барбара, быстро взяв себя в руки, – что эта ссора стала последней каплей, Зип. Скорее всего, это конец.

И она протянула мне руку, прощаясь.

Она опять уходит!

Черт!

Ну же, Кэтчер, быстрее решай эту задачку! Не позволяй пташке улететь.

– Или… скорее всего – начало! – сказал я, просияв. – Черт возьми! Эта ссора заставила меня осознать, как ты мне дорога! Теперь я чувствую, что готов узнать тебя получше!

Я обнял ее и прижал к себе.

Барбара освободилась из моих объятий.

– Насколько лучше? – осторожно спросила она.

– Совсем хорошо! – ответил я хриплым голосом.

– Правда? – прошептала она.

– Да! – Я взял ее лицо в руки и посмотрел в красивые глаза. – Прости, но мне непременно нужно сказать тебе об этом, Барбара! Я люблю тебя!

Она обмякла, словно сливочное масло, в моих руках, и по ее телу прошла мелкая дрожь.

Или это произошло со мной?

– Что ж, – вздохнула она. – В моей теории не оговорено, что мужчины могут влюбляться.

В точку!

– Так мы еще можем наверстать упущенное? Я имею в виду, ведь ты до сих пор в меня не влюблена. Ведь так?

– Да…

– Поэтому я могу любить тебя – страстно, нежно, безумно, – а ты можешь заниматься со мной лишь ничего не значащим сексом. Так?

– Да…

– Так мы встречаемся завтра?

Она посмотрела на меня взглядом влюбленной женщины.

– Да, о да!

Мы обнялись, и я почувствовал огромное облегчение. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что стоящий позади Барбары швейцар понимающе козырнул мне. Я подмигнул ему и поднял большой палец вверх.

Следующий день должен стать поворотным пунктом в жизни каждого из нас.

Меня не было на том роковом совещании в «Баннер-хаус». А Викки на него опоздала.

Однако секретарша Теодора Баннера передала протокольные записи этого совещания Глэдис, благодаря чему Викки и мне стало обо всем известно.

Вот что там произошло.

По-видимости, Т. Б. собрал сотрудников на срочное совещание и случайно-специально «забыл» предупредить своего старшего редактора, являющегося единственной особой женского пола в их коллективе.

Он стоял на своем любимом месте, прямо под собственным, написанным маслом портретом, и распекал подчиненных, как недовольный солдатами генерал.

– Эта розовая книженция разрушает мою жизнь! – бушевал он. – Моя женщина ведет себя так, будто у нее на самом деле есть мозги! Она не подпускает меня к себе ни на шаг! Эта книга посягнула на самое святое, что только можно себе представить! Дж. Б. важно кивнул:

– Наши жены тоже доставляют нам массу неудобств в связи с этим.

– Я говорю не о жене! – прорычал Т. Б. – Я говорю о любовнице!

Все мужчины сочувственно и понимающе закивали, про себя благодаря Бога за то, что у них по одной спутнице жизни.

Т. Б. с яростью взглянул на подчиненных и стукнул ладонью по столу из красного дерева.

– Я немедленно уволю эту Викки Хиллер! Бросив такую угрозу, он направился в зал приема посетителей. Мужчины следовали за ним по пятам как стадо баранов.

– Мы не можем уволить ее сейчас, Т. Б., – возразил Е. Г. – Как это будет выглядеть со стороны? Она лучший редактор на данный момент.

– Вы моя творческая опора, – рявкнул Баннер. – Вот и изыщите причину, по которой ее можно уволить. Или я соберу другую команду!

Он ринулся к своему офису и хлопнул дверью.

Мужчины сбились в кучку, по-видимому пребывая в состоянии шока.

Дзинь! Открылись двери лифта и появилась – кто бы вы думали – Викки Хиллер собственной персоной, улыбающаяся, уверенная, жизнерадостная. Она шла прямиком к кабинету самого Баннера.

– Доброе утро, джентльмены, – кивнула Викки мужчинам на ходу. – А знаете, почему оно доброе? Потому что именно сегодня я намерена потребовать от Теодора Баннера, чтобы мои коллеги относились ко мне с должным уважением, или я увольняюсь сию же секунду!

Решительно тряхнув головой, она вошла в кабинет Теодора Баннера и закрыла за собой дверь.

Мужчины вытянули шеи, прислушиваясь. Но ничего так и не услышали.

Что в принципе не имело значения.