Тишина…

Бормотание, тихое и невнятное телевизора, через закрытую дверь. Нина оставляла ее открытой, так что из зала падал луч света в комнату. Нина лениво удивилась – кто бы это ее мог закрыть? Временами, проваливаясь в дрему, теряя четкое сознание яви, она упустила момент, когда Ирина Сергеевна, заглянув в комнату к дочери, посчитала, что та спит и прикрыла дверь. И ничего удивительного, что для Нины это действие осталось незамеченным и воспринялось, как нечто непонятное и странное.

Нина чуть удивилась, но выяснять такие мелочи ей сейчас крайне не хотелось. Лучше всего продолжить и дальше сонно лежать на кровати и так незаметно, от того и волшебно и приятно уйти в крепкий сладкий сон.

Сон – это лучшее, что можно было придумать холодным, вьюжливым, темным вечером.

Самое главное, чтобы не приснилось что-нибудь странное и мрачное, вроде реалистичного кошмара. И тогда, точно, всё будет хорошо.


Всё будет хорошо, так пытался думать Леша Синицын, полулежа, полусидя на почему-то совсем неудобном диване. Он вертелся и так и сяк, то почти улегся, но меньше, чем через минуту понял, что вышло совсем неудобно, потом присел, спустив ноги на пол, потом облокотился о вертикально стоящую подушку, что упиралась в стену, и получилось совсем уж неприятно и крайне неудобно. Верх подушки уходил к стене, а низ лежал на спинке дивана. Неудобнее, чем сейчас у него еще за вечер не получалось сделать.

Спать Леше совершенно не хотелось. И если бы ему сейчас предложили взять в руки лопату, стоит при этом забыть, что на улицу пришла зима, и сказали иди и вскопай огород, он бы не задумываясь согласился бы. При этом ему бы было совершенно не важно, чей это огород и уж тем более безразлично, что и как на нем будут сеять и сажать. Такое глупое состояние начинало нервировать Лешу. Получалось, что он пытался каким-то образом убежать от своих мыслей и никак не мог этого сделать. Потому и огород с лопатой, случайно забредшие ему в голову, показались недосягаемым, но, несомненно, спасением.

Леша встал и, посмотрев на свои ноги, одетые в серые толстые теплые носки, поспешил на кухню. Хотя бы заварить чаю с мятой и мелиссой, что дала ему Маргарита Аркадьевна вскоре после смерти деда. Она сказала, что это трава из ее деревни и, что она успокаивает и, что желательно пить ее каждый вечер на ночь для лучшего сна и успокоения организма. Надежда на траву была слабая, но лучше было все-таки пойти и ее выпить. Лучше же, чем продолжать искать удобную позу, которой, кажется, уже и не существовало.

Шебаршение на кухне, что было слышно с коридора, обрадовало Лешу. Кто бы там сейчас не был и чтобы он сейчас не начал говорить – это было не важно, но значительно лучше, чем молчаливая тишина.

Смешанным запахом потянуло в воздухе. Это было как тонкий намек на то, кто сейчас станет собеседником Леши. Но Леша не понял намека и потому удивился тому, что увидел через секунду.

Напряженно склонив голову над раковиной и самозабвенно, закатав рукава кофты выше локтя, не жалея рук и накрашенных ногтей, Рита терла эмалированную кастрюлю. Ее волосы были наскоро заделаны в хвост на затылке, но от усердной работы черная резинка сползла на шею. Волосы вылезали из хвоста в разные стороны и свисали к несчастной кастрюле. На этот раз Леше показалось, что они были больше синего, такого грязноватого цвета, но никак не вишневые. Отросшая и мешающая глазам челка заколота невидимкой на бок.

Леша выдержал паузу, наблюдая за чудной картиной. Чувствовалось, что Рита его заметила, но нарочно не подавала виду, придавая тем самым себе важности и деловитости. Но та еще деловитость могла наблюдаться за обыкновенным мытьем кастрюли.

– И долго ты ее трешь?

Рита резко повернула голову. В ее глазах одновременно читались и безнадежность и совсем не уместная злость.

– А тебе-то что? – то ли с вызовом, то ли со злобным отчаянием бросила она.

Леша побольше втянул воздуха в легкие. Улавливался запах горелого, но такой тонкий, что его можно было назвать даже приятным. И густой запах моющего средства. В его густоте тонули и сладкие духи Риты, и довольно неприятный запах кошачьего корма, в общем, вся кухня.

– По сути ничего. А сколько ты туда фери вылила?

Леша подошел поближе, позабыв даже, что собирался заварить себе чудодейственного чая, и заглянул в раковину. Столько много пены он видел в последний раз давно в детстве, когда бабушка стала стирать белье в тазике и случайно переборщила со стиральным порошком. И раковина, и руки девочки, и кастрюля погрязли в насыщенно пахнущей, кажется уже ядовитым, а не простым, лимоном, пене.

– Да какая тебе разница? – нервы были никуда не годны. С такими только следовало напиться валерьянки или еще каких-нибудь успокоительных посильнее и лежать на диванчике, можно, под монотонно говорящий ни о чем телевизор, а можно и просто в тишине. Это уж индивидуально, кому как лучше.

Лешу забавляла эта, живущая по своим чудаковатым правилам, девочка, но, в то же время, ему становилось ее немного жаль. Ее такое колкое поведение Леша объяснял для себя тем, что Рита никак не могла найти себя в новом мире, то есть в большом городе, в учебе. Никак не могла адаптироваться и выливала свое внутреннее недовольство и раздражение на окружающих и на свою многострадальную внешность.

– Да никакой, Рит! Твоимфери вся квартира пропахла. А судя по тому, сколько ты его налила, у тебя еще потом и руки сухие будут.

Леша потянулся в шкафчик и достал жестяную баночку с травами. Но учуять их запах было практически невозможно. Если только уткнуться в баночку носом. А по всей же кухне – фери с умопомрачительным ароматом лимона. Фери и только фери…

Рите никак не понравилось, что Леша стал поучать ее. Собственно, кто он такой?..

– Знаешь ли!.. Умник!.. Посмотрела бы я на тебя, если бы… если бы у тебя пригорела кастрюля. Эта дебильная кастрюля! – Рита со злостью и уже больше не в силах ее тереть, отшвырнула кастрюлю от себя и, та стукнулась со звоном о жестяную раковину, – просто ненавижу! А завтра придет тетка и весь мозг мне проест с этой дурацкой посудиной!

Леша несколько удивился, услышав слово «посудина» от Риты. Почему-то прозвучало это как-то несуразно и неожиданно.

– Смой фери, налей воды сантиметратри и поставь на газ.

– Ф!.. – пренебрежительно и вроде как обращаясь к дурачку Леше, а не просто к Леше, фыркнула она, – тоже мне совет.

Рита открыла кран и смыла с рук раздражительную, в смысле, что очень надоела, пену. Леша зажег две конфорки на газовой плите – одну, длясебе, а другую для спасения пострадавшей кастрюли и еще не пострадавшей, если только от своего же вредного настроения, Риты.

– Как хочешь. Просто почему бы не попробовать. Всё равно же хуже не будет.

Рита замерла на месте, ее выражение лица застыло. Было ясно, что сейчас она принимает для себя решение. Ей так опротивела эта кастрюля, она с ней так устала возиться. Да и к тому же Леша у Риты вызывал такое тонкое искреннее доверие, что воспользоваться его советом просто хотелось.

Леша поставил на плиту отвариться сардельку, чудом завалявшуюся в холодильнике. Он продолжал наблюдать, но не навязчиво, за Ритой. Все ее душевные муки и ярко выраженная усталость донельзя четко прорисовывались на молодом лице.

Рита резким движением повернулась обратно лицом к мойке. Она, превозмогая жуткое нежелание, включила воду и смыла с кастрюли всю пену, налила воды, примерно столько, сколько сказал ей Леша, и поставила ее на газ. Потом, с облегчением выдохнула и с неким вызовом уставилась на Лешу.

– Ну, и как по-твоему вода отполирует этот ужас?

Леша стоял, облокотившись о подоконник и с все возрастающим любопытством поглядывал на Риту. Девочка в очередной раз удивила его. Сначала «посудина», а теперь вот «отполирует». Что же еще могло скрываться в этой маленькой голове, с такими растрепанными, неестественного цвета волосами?

– Дождись, когда закипать будет и добавь большую ложку соды.

– Ф!.. – демонстративно закатив глаза, выдала девочка. Сразу же и облегчение, и напускное недоверие не Леше, а всей ситуации в целом, и толика обыкновенной, но довольно милой детской радости промелькнуло у нее на лице, – а заклинание, случаем, никакое не требуется?

– Ну, если тебе так хочется, можешь что-нибудь прочитать. Я не знаю… Крибли-краблибумс или что-то посовременнее, патронус, например.

Рита хохотнула и еле удержалась, чтобы не покрутить у виска пальцем.

– Патронус, вообще-то, вызывает свет. Это я тебе по-простому объяснила, чтобы слишком не задумывался.

– Ааа!.. Вот, спасибо! – развеселился Леша.

Сарделька закипела и, ее сочный запах понемногу начал вытеснять лимонный фери, который большими порциями вылетал в отворенную Лешей форточку. Вода в Ритиной кастрюле готовилась к закипанию. С черного страшного дна поднимались наверх мелкие пузырьки воздуха.

Рита перешвыряла всё в теткиной полке в поисках соды и искренне разозлилась, когда сода попалась ей на глаза на столе.

Леша выключил свою конфорку и вытащил из жирного кипятка сардельку. Вода в Ритиной кастрюле закипала.

– Бери ложку и бросай соду.

Рита посмотрела на Лешу так, будто тот сказал такую для нее очевидную вещь, что произнеся еесейчас вслух сделал настоящее преступление против Ритиной разумности и бытовой, то есть житейскойграмотности.

С равнодушным лицом Рита поддела из пачки соду с горкой и бросила в воду. И тут же послышался ее испуганный визг, что разлетелся мигом и вверх и вниз, и был слышен эхом во всех соседних квартирах.

Леша пожалел, что не предупредил Риту. Откуда ей было знать, как ведет себя сода, когда ее кидаешь в кипяток. Но тут же стало весело от забавного Ритиного вида.

– Ты совсем что ли?! А если оттуда всё выбрызнулось и на меня? Дурачье глупое!..

Она чуть не сказала, что никак не ожидала от Алексея такого явного подвоха, но остановилась. И дальше вместо слов просто сверкала по сторонам злыми глазенками.

– Дай ей постоять минут пятнадцать, потом слей и содой потри. Всё должно отчиститься.

Леша выключил газ вместо Риты и накрыл кастрюлю крышкой. Затем, залив траву в кружке кипятком и взяв с собой чашку с сарделькой и хлебом, пошел к себе в комнату. Меньше, чем через минуту он вернулся за сахаром и только лишь краем глаза взглянул на Риту. Та стояла у окна, грустно уставившись в бушевавшую за окном метелью темноту.

С ней постоянно что-то не так. У нее всегда какое-то странное настроение. Даже, если всё хорошо, мрачноватая тень то ли недовольства, то ли хронической, не ясно от чего, усталости уверенно сидела в ней и выражалась вечным недовольством на ее лице.

С аппетитом перекусив чаем на травах с сарделькой, Леша наконец-то смог улечься поудобнее. Возможно, успокоительно подействовали мята с мелиссой или неспешное чаепитие с самим собой так ловко сменило внутреннююнегармонию на что-то более приятное, но не совсем понятное. Теперь диван стал вполне себе комфортным, а мысли в голове незаметно перешли от не так давно умершего деда к почти незнакомой, симпатичной девушке Нине. Почти незнакомой это потому, что всё-таки Леша знал, как ее зовут, знал, по стечению обстоятельств, где дача ее семьи, и даже знал номер ее сотового телефона. Конечно, у него были некоторые сомнения. Но все же он склонялся к выводу, что номер принадлежал действительно ей.

Да и что толку, что Леша знал номер телефона и имя. Это не меняло ровным счетом ничего. Ничего! Только, пожалуй, нечаянно дразнило. Вроде бы как вот тебе все возможности. Вот, прямо перед тобой!

Пожалуйста, пользуйся предоставленным случаем, пока не стало поздно.

Поздно, рано… Одно Леша знал наверняка – бестолково даже надеяться на то, что Нина, такая деловая и шикарная девушка, сможет хотя бы чуть-чуть обратить на него внимание. Да и зачем это ей? У нее же есть молодой человек или муж. Сейчас Леша отчетливо помнил лишь небольшой четкий фрагмент, кусочек того мрачнейшего солнечного дня. Ему, словно бы это было минуту назад, виделось, как Нина устало с усталой же маской на лице садиться в машину к молодому человеку. Леша категорически не помнил, как того звали. И неважно это было. Ведь всё было достаточно понятно и прозрачно, и холодно, где-то там, глубоко внутри.

В комнате было тихо и спокойно. Но не всегда такая обстановка – это хорошо. Тихо, от того, что деда больше нет, а мать неизвестно где. А спокойствие было такое, что пойди мысль и что-то еще не так, то по-настоящему можно было сойти с ума. Спокойно, спокойно и раз…полнейшее разочарование в себе и в жизни. И чтобы такого не допустить, Леша всё-таки сумел уснуть, улегшись-таки поудобнее и укрывшись старым, но очень теплым шерстяным пледом.


Глава 7


Нина в обеденный перерыв направилась до аптеки, чтобы купить каких-нибудь таблеток от головной боли. У нее очень редко болела голова, да и не так сильно, чтобы возникала мысль что-нибудь выпить, как-то угомонить болезненные спазмы. Но сегодня боль мешала не только работать, но и просто сидеть. Пытаешься работать, что-то делатьвместе с головной болью, то получается несусветная каша в голове. Сидишь же, отложив все бумаги, отвернувшись от экрана ноутбука и закрыв глаза, перестаешь шевелиться, а становиться, кажется, еще только хуже.