«Что же это такое происходит вокруг?» – задалась Нина риторическим вопросом и уже не обращая внимания совершенно ни на чего (ни на то, что уже хотелось есть, что она несколько минут назад собиралась доделать кое-какую работу и ехать домой, ни на то, что хотела позвонить маме, чтобы обсудить сегодняшний будничный обычный, но суетливый день, ни на свое желание полежать в горячей ванной с пушистой пеной, а потом, завернувшись в теплый халат с бокалом вина полежать на кровати перед телевизором и наконец-то сладко уснуть), пребывала в безумном круговороте размышлений.

Влад внес своими словами и своим здесь присутствием столько неясно откуда взявшейся смуты и пустоты… Пустоты… Почему-то,что тогда на даче, что сейчас, но какая-та толика целостности внутреннего мира, а нарушалась. Влад забирал с собой небольшую часть Нининой самоуверенности, а взамен ничего не отдавал. Потому некоторое время и ощущалось неприятное опустошение. Ведь даже, если из угла убрать веник, который стоял там из года в год и ничего взамен туда не поставить, то угол – пока не привыкнешь – будет казаться пустым, лишенным чего-то привычного, пусть и не совсем важного.

Но ведь было же что-то, что тихонечко шептало Нине: не получиться у тебя всё это сделать, даже не стоит понапрасну настраивать себя на уютное провождение вечера. Не получиться… Ты только потом вспомнишь, про свои скромные планы… Ничего у тебя не выйдет…

Одна мысль за другой, не поддаваясь обычной логике, вытекали друг из друга.

«Сумела просмотреть, что нравлюсь Владу. Но это всё… я просто же обманываю себя. Можно подумать, я не замечала, как порою Влад на меня смотрел или, как старался сделать мне что-нибудь приятное. Веселил меня, разряжал слишком рабочую обстановку шуткой и смотрел при этом на меня, ожидал моей реакции. Да и мама мне твердила: присмотрись к Владу, присмотрись к Владу… Да вот почему вот так? Он же действительно хороший человек. И не с ним чего-то не так, а скорее со мной. Хотя чего со мною может быть не так?.. Всё так. Я обычный нормальный человек. Да что он тут собственно за истерику устроил? И далась ему наша дача. Уж если на то пошло вел он себя тогда, как скотина настоящая. У человека случилось горе, а он только стоял и думал о себе. То ему холодно, то жалко, что Сашка Лешу подвезет до города. Да какое ему вообще дело! Самым умным себя считает что ли?.. Лешу жаль. Как он там сейчас интересно? И как там Саша не говори, что живет он в общежитии, а не похож он на простого работягу. Что-то в нем есть такое… Даже если он сейчас и работает водителем… Всё равно он не простой человек. В нем есть некая слаженность будто он прирожденный человек умственного труда. Вместе с тем, что он…»

Нина резко остановила свои мысли. С чего вдруг она начала делать такие многоговорящие и достаточно конкретные выводы? Ведь для того, чтобы рассуждать, к какому виду труда склонен человек не всегда достаточно одной с ним встречи. Есть, конечно, личности, при первом взгляде на которые можно сразу же и однозначно сказать – перед вами типичный автослесарь или вот этот вот дяденька и не знает, как толком держать в руках молоток и лопату, потому как является учителем или на крайний случай юристом, и кроме своих учебников или законов с трудом может разглядеть вокруг себя еще что-нибудь другое. Но такого колорита вокруг нас не так уж и много. В основном можно только предположить, гадать, предавшись фантазии, кто же стоит перед вами. И, пожалуй,единственное, что можно наиболее однозначно сказать, глядя на человека, к какой социальной группе он относиться. Ведь типичного рабочего всегда можно отличить от типичного кабинетного работника или не сильно следящего за собой и любящего выпить лишнего человека от опрятного, не обязательно даже и слишком ухоженного, обычного человека.

Впрочем, это всё неважно. Нинины усталые мысли засуетились, завертелись и бросились от одной неопределенной крайности в другую, потом остановились и понеслись, выжимая последние силы, дальше, переплетаясь так причудливо, что и не разберешь. И важным становилось то, что Нина до крайности запутала сама себя. Оченьзапутала и устала.Сейчас бы было хорошо оказаться дома, минуя дорогу, процессы одевания и раздевания. Вот так закрываешь глаза и без их открывания уже чувствуешь, что лежишь под теплым одеялом в своей постели. И против такого блаженства, которое так натурально ощущалось, чувство голодабесспорно уходило в сторону и становилось маленьким недостатком, вроде того, что где-то под окном диким воплем заблажила кошка и стихла. Такой незначительный раздражитель.

Нина уже перестала смотреть в окно, за которым уже давно пришедшая темнота раннего вечера вовсю разгуливала по улицам. А ведь между мыслями она отчетливо успела приметить, как прекрасны в свете фонарей и проезжающих по улице машин голые освободившиеся от листвы – своей одежды – липы. Вот так совсем неидеально выросли ее ветки, словно бы их изогнул по-своему вкусу семилетний ребенок и сделаны они были из медной проволоки, просто натянули на себя корковую одежду. Но медный чуть заметный отблеск всё равно остался и притягивал к себе, и притягивал. И было несколько странным вот еще что – люди, с приходом холодов надевают на себя всё больше одежды, звери обрастают более густой шерстью, а деревья – обнажаются. Конечно, на то есть свои разумные причины, но все же чтобы прозимовать нужно лишиться листвы. Нужно остановиться на несколько месяцев, своеобразно отдохнуть.

Нина практически разлеглась в кресле и, прикрыв глаза, всё глубже с каждой минутой погружалась в приветливый и сладкий сон. И как такое бывает, всегда совершенно не вовремя, Нина вдруг вздрогнула и проснулась. Ей начинал свиться очень даже замечательный сон, правда, она уже не помнила о чем он, но ей всё равно сделалось обидно, что не получиться теперь его досмотреть. Зато, внимательнее, чем в первый день знакомства с кабинетом, Нина медленно заозиралась по сторонам. Настолько же медленно, как и ее взгляд к ней приходило узнавание предметов интерьера вокруг и вместе с тем слегка ужасающее, ей действительно сделалось несколько не по себе, осознание своего местонахождения.

«Мне уже давно пора было лежать в ванной, а я всё еще тут!» – практически вслух у Нины это получилось.

Нина стала в срочном порядке собираться, но задержал ее еще на пару минут звонок Ирины Сергеевны. Она интересовалась Ниниными делами и делилась всякой повседневной мелочью. Но слишком не стала задерживать дочь. Нина сказала маме, что она в магазине и скоро будет дома. Говорить правду было вредно для здоровья. Ирина Сергеевна непременно бы высказалась о вреде умственного перенапряжения, продолжительного сидения не столько за компьютером, сколько просто сидения без движения и, в ее словах несомненно бы сквозило воинственно-нравоучительное настроение. И смысл его заключался совсем в ином, и он вырывался из потока слов и не желал в нем прятаться.

Нина добралась до дома с опустевшей, но ясной головой. Вместо сумбура теперь мысли в голове выстраивались в определенную очередь и по одной представлялись Нине для размышления. Основательно и никуда не спеша, по-новому с чистой страницы все расписывала Нина и пыталась выяснить, что ее так встревожило каких-то два часа назад. Сейчас ей всё представлялось в несколько ином свете, не таким критичным, шумным и по своей сути злым, безрадостным. Так повлиял на нее кратковременный сон, отодвинув на шаг назад откровения Влада и свои, пока без ответа, мысли.

Есть ответ, нет ответа… Не всегда измененный угол зрения помогает. Порою даже путает еще больше.


Глава 8


Новый год должен был наступить уже сегодня ночью. Это знали все и по большей части только о том и говорили. Распрекрасный блеск праздника был повсюду. Стоило только выглянуть из дома, даже не обязательно было выходить на улицу, из окна на детской площадке виднелась чуть набок наряженная живая елка, близлежащий детский сад выглядел так, словно убежал из сказки и фантазии не хватало представить, что же там внутри здания, если снаружи такая прелесть, и в окнах соседних домов, разумеется, далеко не во всех, но все же, светились гирлянды и пестрели наклеенные на окна снежинки и так далее и так далее дальше по городу. Искусственной красоты было столько, что у Нины порою возникало желание взглянуть хотя бы одним глазком на заснеженный лес. Тишина, пушистые холмы сугробов и распушистые ветви елей все в снегу. Кругом снег, кругом все белое и переливается на солнышке так, что больно глазам смотреть. Но зато спокойно и красиво, совершенно ничего лишнего.

Тридцать первое в этом уходящем уже году выпало на субботу и потому для большинства людей оказалось выходным днем. И какой вообще толк делать его рабочим, если все равно день проходит и так и сяк, все заняты, кто новым годом, кто выходными, а кто и еще чем, и действительно что-то делают в этот день те, кому деваться некуда или кто отчаянный трудоголик.

Нина с утра встала рано, намыла пол, который не знал влажной уборки уже наверное целый месяц, с аппетитом позавтракала, помыла голову и собравшись ушла к родителям. Те были приятно удивлены, узнав, что Нина хочет встретить новый год с ними. Ирина Сергеевна не сказала ни одного слова, которое могло бы посеять у Нины в душе что-то нехорошее или каким-то неприятным образом ее задеть. А всё потому, что Нинина мама сама не знала, как ей быть, радоваться, что Нина будет встречать праздник с ними – родителями, или же призадуматься, почему Нина отказалась от традиционной для нее компании друзей.

– Это я! – громко оповестила Нина из прихожей. Быстро скинув с себя всё зимнее и тяжеловатое, прошла на кухню.

– Мы уж поняли, – ответил ей отец.

– Приятного аппетита, – Нина взяла табурет и уселась в сторонке.

– Садись обедать.

– Не, мам. Спасибо. У меня сегодня был поздний завтрак, так что есть я не хочу.

Но запах щей, что не сочетался с запахом Нового года, но это было и неважно, был чрезвычайно аппетитным и густым. Нине даже успело показаться, что никакого праздника сегодня и нет, обычный выходной день с привычным течением повседневности…

– Подарки Даньки и Вике будем здесь дарить, – сообщил Нинин папа, – Сашка должны где-то через час подъехать.

И всё рассыпалось. А запах мандарина, что очистила Ирина Сергеевна, поспешил выветрить все остатки странностей изНиной головы. От чего Нине и сделалось еще непонятнее. Все ж таки Новый год на самом пороге стоял, а она успела навыдумывать себе чего-то.


***

Так получилось, что Леша работал сегодня до самого вечера. Впрочем, он не был ни расстроен и ни обрадован данной случившейся реальностью. Ему было в целом и общем всё равно. Его же напарник, еще месяц назад подымал тему работы тридцать первого числа и из-за неясности графика, заблаговременно договорился с Лешей, чтобы тот, если что поменялся с ним сменой. Но прошло пару недель и стало ясно, что тридцать первого выходит на работу Леша.

– Ну прямо как я заказывал! – радовался его напарник, – и с тобой меняться не придется.

На что Леша грустно улыбнулся и постарался не принимать всё это близко к сердцу. Подумаешь, Новый год! В сущности это переход от тридцать первого декабря к первому января. И всё! Ровно так же как тридцать первое июля переходит в первое августа. Смена календаря, только еще вместе с месяцем и числом меняется год. А первое августа даже как-то волнительнее первого января – ведь последний месяц лета, но сердце еще полно надежды на тепло и солнечные дни.

Единственным, что вертелось в голове у Леши весь маршрут – это монотонное внушение себе, что вот я приду домой и лягу спать, ведь я очень устал за день. Так устал, что хватило бы сил до дома добраться.

Он заставляет себя верить в сильную усталость и, что кроме отдыха ему больше ничего не нужно.

На все поздравления – когда Леша сгружал товар у магазинов продавщицы с зачастую ярко-накрашенными губами спешили поздравить молодого человека с наступающим и пожелать ему всего самого-самого – Леша старался отвечать короткими взаимными поздравлениями и набрасывал на лицо подобие радостной улыбки. И те продавщицы, что поздравляли всех и вся для отмазки, просто от того, что все поздравляют друг друга, естественно принимали Лешины ответные слова и улыбку за чистую монету. Хотя слова-то и были чистыми и честными, он никогда никому не желал ничего плохого, но вопрос был в том, как произнося их, выглядел Леша. Улыбка помогала ему едва ли.

– Что-то ты сегодня какой-то мрачный, – высказалась продавец Наталья Викторовна, женщина слегка за пятьдесят пять, что легко сходилась с людьми и после нескольких встреч с человеком, свободно здоровалась с ним на улице, – молодой еще, а Новый год уже не радует. С невестой что ли поругался?

– Да!.. – отмахнулся Леша. Он давно привык, что Наталья Викторовна общительная натура. И практически всегда ему нравилось поддерживать с ней незамысловатую беседу. Но сегодня Леша был бы искренне рад, нет, он не мог быть искренне рад, потому как настроение у него было совершенно ужасное настроение. Лучше сказать, испытал бы облегчение, если бы вместо Натальи Викторовны сегодня в магазинчике работала ее сменщица – более серьезная, а главное не особо приставучая женщина.