– Пошли просто по городу походим, – взяла Нина инициативу за продолжение вечера на себя.

– Пойдем.

И оба сделав шаг с места, зашагали по заснеженной площади кинотеатра к еще гуще усыпанному снегом тротуару.

– Странно… – вдруг произнес Леша в минутную паузу, что образовалась как-то неожиданно, и в которую на землю вновь пошел снег.

– Что? – совсем не поняла Нина.

– Странно, что мы сейчас идем и разговариваем, что вы купили нашу дачу и раньше я тебя нигде не видел.

– Ну… я не знаю. Не знаю, что тут такого особенно странного может быть, – произнесла она совсем неуверенно. Почему-то она пыталась возразить Леше, но отчасти была с ним полностью согласна.

– Ты думаешь? Вот ты меня помнишь, тогда, много лет назад?

– Нет, – растерянно ответила Нина. Может было бы и здорово, если бы действительно было хоть бы лишь одно незначительное маленькое общее воспоминание. Но его не было. Это был точный факт. Когда Нина с родителями приезжала смотреть дачу, Леши там не было. А потом Нина уехала в гости к бабушке, которая еще была жива. А еще потом, когда дача же стала собственностью Филиновых и Нина приезжала туда, Леши там уже точно не могло быть.

– Я только один раз с родителями была на дачи, до ее покупки, и тебя там не было.

– Я тогда на весь мир был в обиде. Я раз приезжал, до продажи, то есть мы с дедом приезжали вещи забирать. Всем мама занималась. Я злился на нее. Подростком был, просто не мог все более или менее спокойно воспринимать.

Они остановились, не замечая этого и не замечая, что граждане с недовольными лицами обходят их, сдерживая себя от лишних ругательств. Нина догадалась и сделала шаг в сторону, освободив большую часть тротуара.

– Но все равно ничего бы не давало то, что мы бы, ну допустим, раньше видели друг друга.

– Наверное… – Леша, в сию минуту ни в чем не был уверен, – Но всё же…

– Леш?

Нина неуверенно сделал шаг, чтобы продолжить движение. Леша машинально последовал за ней.

– Да!..

– А… зачем тебе нужен был паспорт деда?

– Для банка. У него небольшое накопление было. Я на похороны денег занимал, вот хотел снять, раздать долги. Но в банке сказали, что в свидетельстве о смерти кое-каких сведений не хватает.

– И как же ты?

– Да разобрался. Паспорт правда так и не нашел, но свидетельство поправили. В общем всё вот так.

Нина хотела было сказать что-нибудь про Лешиного деда, что-нибудь хорошее для Леши, но ничего подходящего у нее не нашлось.

– А кем ты работаешь? – спросил Леша и тут же пожалел. Ведь за этим вопросом последует встречный вопрос. А он меньше всего на свете хотел сейчас говорить о своей нелюбимой работе. И вообще ему было несколько стыдно признаться Нине, что он всего лишь развозит товары по магазинам, простой водитель.

– Я?.. Я юрист. Мне нравиться моя работа. Я как-то еще со школы хотела заниматься чем-то в этом роде. А ты?

Леша шумно вздохнул.

– Ну что я? Я водитель газели. Развожу продуктовые товары по области, по маленьким розничным точкам. Ну, по ларькам, по магазинчикам.

– Я всё думала, кем ты работаешь, если в праздники работаешь.

Нина сказала это так, что Леша вдруг перестал комплексовать. Он по-прежнему продолжал не любить свою работу. Внутренняя же неуверенность перед Ниной, стеснение за себя самого, которые были, мгновенно пропали. До удивления сделалось свободно и хорошо. В Нининых словах просто и четко читалось элементарное уважение не только к Лешиной работе, но и какое-то общее, такое фундаментальное уважение к человеку.

– Вообще-то, я всегда учителем хотел работать. Я английский знаю, – без доли хвастовства сказал он.

– А что-то не так пошло? – осторожничая, спросила Нина.

– Да много чего пошло не так. Со всеми этими переездами и долгами, хорошо, что я техникум не бросил и хотя бы там доучился. Я водителем пошел работать только от того, что надо было на что-то жить. Наверное, я мог бы тогда обратиться к отцовым старым друзьям. Возможно, они мне как-нибудь и помогли бы. Но я не так давно догадался, что можно было помощи попросить. Да и как я к ним пойду, тем более столько лет прошло.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать восемь.

Нина не стала говорить, что еще ничего не поздно, и что при желании можно свернуть на другую жизненную дорогу. Ей показалось, что скажи она так, то поведение ее вмиг станет неестественным, а слова наигранными, по образцу произнесенными. Она шла и молчала, и, повернув голову к Леше, тихо ему улыбнулась, и тут же посмотрела вверх, на фонарь, и неожиданно заметила, что снегуже не идет. Фонарь светил ярко-ярко и ни одна, даже самая маленькая снежинка не мелькнула на фоне – кусочке зимнего пейзажа – который он освещал.Вдруг открылась чистота окружающего пространства.

Алексей же догадался, к чему Нина его спросила, и что подумала. Он был рад, что она не стала развивать тему дальше, и в такт ее прогулочным неспешным шагам, шел молча. Но ему вдруг загорелось узнать, сколько лет Нине.

– А!..

– Что?

– Да ничего, – заулыбался Леша.

И развернувшись, не как по команде и не потому, что оба что-то могли почувствовать, а лишь потому, что тротуар пересекала оживленная четырех полосная трасса и переходить ее, и идти дальше к окраине района, не было смысла.

А над городом вновь пошел снег. На сей раз редкий, мелкий, без эффекта сказки. Но было ли оно столь важным?..


***

«Спокойной ночи!..» – плыли приятным ненавязчивым эхом слова в мыслях, незаметно выбирались из мыслей и невесомыми шагами бродили по комнате, медленно-медленно усыпляли Нину и, незаметно для нее, рисовали улыбку на лице.

Ни за что бы Нина не могла предположить, что сегодняшний минувший вечер может таким необычным образом обернуться.

Было тепло на душе вспоминать кусочками приятные моменты вечера. Такого удивительного общения Нина не могла припомнить больше ни с кем.

Леша… Он был немножко странноватым, наверное, от того, что моментами скромничал, а моментами начинал говорить про все на свете, забывался, что скромничает и говорил-говорил…

В мыслях плутало очень много многоточий, глаза были закрыты и сон становился все ближе и ближе… Но Нина довольно долго не могла уснуть. Перематывание вечера и свободный, отчасти блаженный восторг не отпускали ее из яви.

…спокойной ночи…

И Леша, и его голос, и снегопад растворились в темноте. Сон оставил все где-то там, за горизонтами действительности.


Глава 10


Всё завертелось будничной суетой. Праздники закончились. Работа возобновилась, а зима продолжилась.

Нина была на работе. Кактус, что стоял возле ноутбука набил большой бутон и в ближайшие дни собирался его раскрыть. Нина бросила на него беглый взгляд и, к ней вдруг совершенно неожиданно пришло ощущение, что новогодних каникул и самого же нового года – праздника вовсе и не было. Она сидела и, не замечая того, вертела пальцами чёрную гелиевую ручку – вот в какой момент пришло к ней это ощущение, внезапно, словно морозный воздух чрез распахнутую дверь. И как такое могло произойти, было неясно.

«Какая-то глупость…» – плавая в странном ощущении, раздумывала Нина.

Было даже несколько забавно такое чувствовать. Вот не было выходных дней и всё тут. Совершенно не важно, что на стене висит новый календарь и, подойдя к нему, можно даже дотронуться пальцем до минувших уже дней. И никак не спасало ситуацию, что Нина нарочно, с особым тщательным усилием начала вспоминать события, которые сопровождали праздничные дни.

Перво-наперво, Нине представилась она сама, сидящая у родителей в зале на кресле с яблоком в руках. Какой-то растрёпано-задумчивой она вдруг себя увидела. И яблоко, казавшееся на тот момент вкусным, не вызывало у Нины сейчас никакого аппетита. И как только Ирина Сергеевна вошла в комнату, яблоко, кресло и зал уплыли в густой снегопад. И засуетились, подгоняя и закрывая друг друга собой, фрагменты встречи у кинотеатра с Лёшей. Но предшествующее сему вполне уютное сидение в кафе совершенно не вспоминалось.

И всё это, а еще Марта Андреевна, Катя, племянники, были именно в новогодние праздники. Нина знала это, но ей так навязчиво и неотступно казалось, что всё это было в какое-то совсем другое время и к новогодним выходным не имело никакого отношения. События, какими бы обыденными и мелочными они не были, отдельно, а праздники – отдельно. И Нине не пришло даже и в голову, что, если всё, что было отделить от выходных то, что останется с ними? Не могут же прошедшие дни быть пустыми? Пусть вяло текущей ленью и серым небом за окном, но они обязательно сопровождаются, самую кроху чего-то, но несут.

Нина резко встряхнула головой и положила ручку на стол. Ее привел в рабочее состояние какой-то шум, что раздался в коридоре, под самой ее дверью. Что-то мелкое и сыпучее засуетилось по линолеуму, и следом раздались голоса – мужской и женский. Нина не пропиталась любопытством к очевидно небольшому происшествию и сосредоточенно, увлеченно принялась разбирать папку, набитую до отказа файлами со срочными документами, требующими ее изучения.

Время прошло быстро и незаметно. Весь офис поспешил оставить свои рабочие места и направился по домам. Нина, закрывая дверь (она спешила на встречу с Катей), зацепилась взглядом за несколько лежавших на полу крупинок гречки. И вот сейчас ей на пару минут сделалось искренне любопытно, кто и зачем проносил по коридору гречневую не вареную крупу. Какая здесь случилась «авария», что крупа рассыпалась?

«Какая-то глупая странная история!» – про себя возмутилась Нина, все еще питая к ней любопытство, которое враз прогнал телефонный звонок.

– Да, Леш! Привет! Всё хорошо. С работы выхожу. А ты как? Нет. Сегодня никак не смогу. Я с подругой договорилась встретиться. Она меня очень ждет. Да. Да. Я вечером тебе позвоню, из дома. Давай, пока.

С радостной улыбкой на лице Нина вышла в освещенный фонарями город, в который пришли январские морозы, выгнав густые, казалось, бесконечные снегопады. И, мечтательно витая в своих мыслях, она направилась к метро. Главным было совсем не замечтаться и выйти на одну остановку раньше. Катя ее ждала у себя дома и о встрече, кстати,просила и договаривалась она, а не Нина.

Катя была исключительно довольна, что у нее есть такая подруга, как Нина. Ей можно было рассказать всё, что только хотелось и быть уверенной, что чужих ушей ничего не коснется, а самое главное, не дойдет до ее матери. Катя знала, что многие вещи, к которым она прибегала или которыми увлекалась ее мать не ободрила бы. А постоянные конфликты Кате были, ясное дело, не нужны. А выговориться между тем ох как хотелось! Требовалось ее организму. И если бы Катя не была в дружбе с Ниной то, скорее всего, ей пришлось бы время от времени для эмоциональной разгрузки посещать психолога.

Сегодня Нина не угадала, совсем даже близко не подумала, о чем пойдет разговор.

Катя собралась замуж. Она горела желанием поделиться с подругой своей радостью. Все-таки помимо всех своих плюсов и вытекающих из них бонусов Андрей ей очень-очень нравился. И Катя была, как говорят в таких случаях, когда всё более чем хорошо, на седьмом небе от счастья.

И разговор девушек затянулся. Была открыта бутылка вина, разумеется, на радостях. И только, когда Нина взглянула на часы и увидела, что время скоро начнет приближаться к полуночи, тут же вспомнила – она хотела, она обещала позвонить Лёше.

– Ой-ей!.. – спохватилась она.

– Ты чего? – взволновалась Катя.

– Мне нужно было один звоночек сделать, а я совсем забыла!..

– Ну завтра позвонишь!.. Ты меня прям напугала. И хватит уже о работе! И впрямь бы лучше, как теть Ира не скажет, нашла бы себе кого-нибудь. Я бы вот была за тебя только рада.

Нина стушевалась, хаотично соображая, что ответить. Говорить, что звонок не имел никакого отношения к работе, было нельзя. Что-либо придумать, быстро не получилось. Да еще тут же стало так нехорошо, тоскливо. Ведь сама же хотела позвонить, сама ждала этого звонка… но не позвонила. Глупо, очень глупо получилось. И после несколько секундного молчания Нина засуетилась и вдруг, Катя этого не ожидала, засобиралась домой.

И всё веселое, что только сейчас было, будто исчезло, превратилось в съеженный серенький комочек и практически померкло на фоне новообразовавшейся неприятной ситуации.

Нина почувствовала себя виноватой и обиженной. Обижалась она исключительно на себя. Какая-то гремучая смесь чувств получалась. Захотелось сию секунду оказаться дома и уснуть, а уже завтра обо всем с новыми силами подумать.

– Давай я тебе хотя бы такси вызову, чтобы по морозу не бегать.

– Давай, – согласилась Нина, и уже одетая, уселась на миленькую – она Нине всегда нравилась – табуретку, что стояла в прихожей.

Вечер закончился, такси подъехало к подъеду. Нина еще раз поздравила подругу, нагнетая как можно больше искренности в слова и на свое лицо, и поехала домой.