– О чем? – прищурился Леша, ему в глаза из-за ветвей деревьев попал яркий луч солнца.

– Как я могла не замечать раньше, что совсем рядом со мной спрятана такая красота. Я то, не знаю почему, была всегда уверена, что чтобы увидеть нечто красивое и интересное нужно обязательно куда-то далеко ехать. Нужно обязательно заказывать билеты, задолго планировать свой отдых. Я думала, чтобы по-настоящему отдохнуть нужно ехать либо на море, либо за границу, или там, в дом отдыха…

Леша засмеялся так, словно бы это открытие сделала сейчас не взрослая девушка Нина, а маленькая девочка, совсем еще ребенок.

– Ну ты же ведь много чего увидела интересного, нового. Путешествовать – это как изучать душу всей земли, заглянуть в каждый ее закоулочек.

– И в итоге понять, что ходил все время не там. Будто на поверхности что ли…

Нине вдруг показались такими незначительными, мелкими и скучными все ее минувшие отпуска каждый раз в новых местах. Все ее многочисленные путешествия превратились в одно общее небольшое емкое создание, чем-то напоминающего ежа, который, к тому же свернулся клубочком и оставил снаружи только иголки.

– Нин, да ты чего?

– Не знаю… – ответила погрустневшая и посерьезневшая Нина.

Она опустила глаза вниз, призадумалась. Тут же разглядела небольшой, усыпанный крупными камнями, пляжик, но разглядеть по-хорошему пока его не могла. Нина не переставала думать. Ведь оказалось, что где она только не была, а у себя буквально под носом чуть было не упустила может быть самого важного. Вот так ездила на дачу, ездила, а кроме маминых грядок с луком ничего больше и не разглядела.

Леша стоял в некоторой растерянности и нерешительности. Но тут опять заговорила Нина.

– Спасибо, Леш, – сказано это было очень легко и просто, но одновременно же широко, с благодарностью за открытые новые горизонты, за целый подаренный новый мир.

Вместо слов, так как все бы сейчас сказанное прозвучало чрезвычайно лишним, а может быть даже и глупым, Леша просто подошел к Нине и осторожно прижал ее к себе.

Он не мог знать всю глубину Нининых чувств, и понял лишь то, что Нина с первого взгляда полюбила его тайное место и то, что сейчас в ней произошла некоторая перемена.И всё… А всю серьезность переосмысления нечто важного и нужного, Нине самой еще только предстояло доосмыслить и уложить в себе.Леша не умом, а подсознанием ощущал, что необходимо дать Нине несколько минут полной тишины и спокойствия. А потом же, будто с новыми силами, можно будет вернуться в привычное состояние и начать разбивать их небольшой лагерь.

Чудесное место у реки было по-настоящему прекрасным. Но по прошествии времени местечко не осталось все таким же, каким помнил его Алексей, а изменилось. Например, на отвесном берегу, на котором они с Ниной сейчас стояли, раньше было намного больше простора. Была большая луговая пестрая поляна, которая, как тогда Леше казалось, где-то вон там далеко сливалась с лесом. А сейчас лес молодой своей порослью подступил так, что едва ли оставил место для скромного лагеря. Отвесный склон стал еще более отвесным, но вместе с тем вдруг перестал выглядеть, словно большая могучая гора, в которую Леша, будучи еще совсем маленьким, любил взбираться.

Кое-как, с трудом, цепляясь руками за редкую траву на склоне, за корни деревьев, худенький, но имеющий силу в теле Леша с восторгом и чувством победы над самим собой забирался наверх, переваливался вперед и падал на сочную траву взгорка. Тогда ему казалось, что слаще и невероятнее этого эйфорического состояния быть просто не может. Вот он перепачканный глиной и землей лежит на траве, к его лицу склоняется белоснежная ромашка, а внизу у реки папа готовит уху. И одновременно начинает хотеться и продолжать так лежал, и спуститься же к отцу, о чем-нибудь с ним заговорить, в то же время, отмывая руки и умывая лицо в прохладной речной воде. И Леша был прав, именно вот так, как было тогда уже никогда не повториться. Будет по-другому хорошо, но по-детски беззаботно уже не будет.

– Какой здесь каменистый пляж, – заговорила Нина и заулыбалась.

– Раньше здесь был песок. Попадались только небольшие камешки. Ну, это давно было. Да и подсолнухов на поле не было. Не знаю, то ли пшеницу, то ли рожь там раньше росла.

И в это время над полем пролетела стая птиц. Это были вороны. Они летели и громко кричали, а скоро же скрылись за горизонтом, за желтым подсолнуховым горизонтом.

– Красиво, – еще раз повторилась Нина и стала разбирать рюкзак, доставать из него завтрак на уже постеленную Лешей поверх травы скатерть.


***

– Дим, – чуть не опрокинув и с трудов удержав в руках глубокую пластмассовую миску с салатом, начала Ирина, – я не могу!

Миска была тяжело опущена на стол. Дима краем глаза уловил содержимое миски, посмотрел на жену и наконец-то заговорил.

– Ир, ну почему нельзя было салат с маслом навести или край со сметаной? – немного огорчения высыпалось у него на лице.

Но он старался быть спокойным, хотя предчувствие, даже не предчувствие, это можно было назвать строгим расписанием, предупреждало, что вместо спокойного выходного обеда на даче предвидеться очередная дискуссия о жизни их дочери.

– Забыла. Один раз и с майонезом поешь.

Пауза. Дима, даже не смотрел на жену, но до собственного внутреннего раздражения чувствовал ее напряжение и желание высказаться сиюминутно, желание – вот прямо сейчас устроить всё так, как, по ее мнению, будет самым правильным.

Ирина уселась на стул с деревянной решетчатой спинкой и внимательно с ожидаем ответа впилась взглядом в Диму. Ира знала, что он прекрасно видит ее мысли.И она какое-то время, пребывая в нетерпении, словно бы пытаясь как можно дольше удержать в голых руках ежика, ждала нового ответа. Но ежик вдруг заворочался и сил удержать его больше не стало.

– Дим, хватит молчать.

Дима же просто мечтал, что молчание Ирины протянется как можно дольше. И ему, может быть, удастся, хотя бы немного пообедать в чуть давящей на нервы, но все же тишине.

– Ты решил поиздеваться надо мной! Знаешь прекрасно, что я места себе не нахожу, что я переживаю… Да я бы была несказанно рада, если бы этот Леша вдруг взял и исчез из нашей жизни.

Силы ходить вокруг темы закончились, и Ирина начала в который уже раз говорить прямо и одно и тоже.

– Ир, я же не могу заставить Нину бросить его. И может тебе стоит немного успокоиться.

– Как? Как успокоиться? – Ира растерянно захлопала глазами.

– Я тебе не говорил еще…

– О чем? – Ирина почти подпрыгнула на месте, но посмотрев на мужа поняла, что стоит посидеть спокойно пару минут и просто выслушать его.

– Я позавчера встретился с Алексеем.

Глаза Ирины округлились, но она не заговорила. Дима потер лицо широкой ладонью. Так или иначе он собирался Ирине рассказать об этой «неслучайной» встрече. И лучше сейчас. Так, может быть, у его Ирины появиться хотя бы немного уверенности за Нину и чуточку снимется негатива с мнения об Алексее.

– Я встретил его, когда шел от Нины. Он помогал ребятне котенка с дерева снимать. Ну, он там не так уж и высоко залез. Просто дети не дотягивались, а он им помог и все.


– Следите за ним лучше, – вручая пушистый серый комок мальчику в руки, говорил Алексей.

– Спасибо, дяденька! – пропищала девочка.

– Спасибо! Это всё Маруська, – кивая на девчонку, должно быть это была его сестра, оправдывался паренек. Он был постарше Маруси года на два. Ему восемь, а девочке шесть – как-то так им было.

– Я ей говорил, что нельзя его с собой брать. И вообще, нам еще от мамы влетит, за то, что без спроса из квартиры ушли.

Дети побрели к подъезду. Мальчик то и дело бросал покровительственные взгляды на девочку. Естественно, он старший, он главный, да еще и мальчишка!

– О! Здравствуйте! – растерянно улыбнулся Алексей и протянул руку для приветствия.

Увидеть Нининого отца перед собой Алексей совершенно не ожидал, но искренне обрадовался. Радость, что вспыхивает при случайной встрече с человеком, о котором ты хорошего мнения или который твой хороший знакомый или хороший родственник, отразилась у него на лице. Дима был достаточно проницательным и внимательным человеком и от него не ускользнула эта самопроизвольная искренняя радость.

– Здравствуй! – произнес в ответ Дмитрий.

И после столь многообещающего приветствия наступила тишина. Леша, засунув руки в карманы джинсовки, вяло переминался с ноги на ногу и смотрел на влажную после дождя землю с видом только что выдуманного дела.

Дмитрий запустил руку в волосы и почесывал голову с видом будто что-то вспоминает.

Такая совсем неловкая и даже диковатая ситуация. Воцарилась бессловесность, которую никак нельзя было допускать, в особенности со стороны Леши. И он это понимал и от того довольно резко вынул руки из карманов и сказал первое и банальное, что пришло ему в полупустую голову:

– А я вот к Нине иду. У нее в прихожей дверка у шкафа болтается. Починить надо.

И он наконец-то посмотрел на Дмитрия. Тот задумчиво смотрел на Лешу, но думал явно о чем-то своем и, вообще было не ясно, услышал ли он, что ему только что-то сказали или все-таки нет. Леша смотрел на Нининого отца и старался уяснить – не в воздух ли он сейчас говорил? А Дмитрий все же решил покинуть свои дальние дали и, чуть рассеяно, что было все же заметно, улыбнулся.

– Я починил, – пауза, – только что.

Сказано это было буднично и совсем не таким тоном, в котором читалось бы: теперь тебе там и делать нечего.

– У нее, кстати, еще в ванную дверь не закрывается. Я ей все уделать хочу, вот, – он потряс карманом и в нем легонько зазвенело что-то металлическое, – шпингалет купил. Она только говорит, что ей это не нужно. Стесняется.

– Кто? – совсем оживился Дмитрий.

– Нина, – машинально произнес Леша.

– Нина стесняется? – переспросил Дмитрий.

Его лицо выражало самое настоящее удивление. Леша не мог понять, откуда, то есть, какая причина побудила удивление показаться наружу. Дмитрию же на какое мгновение почудилось, будто они сейчас стоят и говорят про двух совершенно разных Нин. Одна – его дочь, а другая – он ее и в глаза никогда не видел вовсе.

– Ну, да… А что я такого сказал? – теперь удивился Леша.

– Да, в принципе… Странно. Она никогда не отличалась скромностью и стеснительностью. С малолетства, в школе, привыкла добиваться своего. С чего ты вообще взял, что она стесняется? – как-то странно выговорил он последнее слово, будто оно было для его словесного оборота не свойственно, практически иностранное, диковенное.

– Да потому что, я уже без ее… ммм… разрешения и просьбы все купил. Она просто отнекивалась и всё. Говорила, что не надо.

Его речь была короткая. И Леша почувствовал, что от него ожидали чего-то большего. Не короткой фразочки, а полноценного ответа, чего-то интересно-нового хотелось услышать Дмитрию. То было понятно и по лицу Дмитрия и потому, что он не заговарил, когда Леша умолк.

– Я просто помню, что отец у меня старался все сразу делать, если видел, что что-то сломалось. Наверное, от него передалось или просто привычку выработал что ли. Не знаю.

Это было похоже на оправдание. И Леше это не понравилось. Не понравилось лишь по тому, что он вдруг сам себя со стороны увидел в совершенно нелепом виде, словно дурачок пятиклассник. Хотя ему же так только казалось.

– Правильная привычка. А я вот не всегда ей следую. Жена у меня из-за этого злиться.

– Да, знаете, – разулыбался Леша, – я ведь тоже преувеличил. Всё вовремя и сразу сделать невозможно.

– Невозможно… – философски протянул Дима.

Он пытался в своей голове сопоставить Алексея с тем его красочным описанием, что вот совсем недавно преподнесла Ирина. Но, то ли Алексей на самом деле был другой, именно тот, про которого говорила Нина, то ли он мог так искусно создавать о себе приятное впечатление, что и подкопаться-то было не к чему и приходилось ему верить. И Дима поверил.

Леша только открыл рот, намереваясь дальше продолжить случайно возникший разговор, как Дмитрий уже произнес.

– Ну, давай. Не буду тебя задерживать! – и протянул руку.

– До свидания! – не растерялся Леша, но фразу «рад был увидеть» так и не произнес. Она так и осталась висеть где-то в воздухе, не выговоренная. Возможно, для нее еще не пришло время.


– Вот! – эмоционально произнес Дима. Он увлекся пересказом и уже не замечал, что вместо масла в салате плавает майонез, – я считаю, что ты все-таки всё преувеличиваешь.

– Дим, – с вызовом это прозвучало, – как же я преувеличиваю! Дачу он наверняка опять своей считает. Вот еще немного подожди и он к Ниночке переедет. И Сашке!.. Сашке ничего не надо.

– При чем тут Сашка? – вскинул брови Дима, – от него-то ты чего хочешь?

Вместе с этим Дима опять начал сомневаться. Не обходилось, никак не обходилось у него без сомнений. Ирина могла так убедительно всё обрисовать, что даже, если Дима видел своими глазами совсем противоположенное, все равно смятение бродило у него в душе. С годами Ирина научилась сеять сомнения, чем могла испортить настроение и отбить желание у всех членов семьи без исключения на то или иное дело. Вот только стоило ей сказать: