Нина силой воли отогнала всю, как ей показалось несусветную ерунду воспоминаний. Совсем неинтересный разговор, совершенно недостойный того, чтобы про него вспоминать.

Нина, продолжая ежиться, прошла в маленькую кухонку поставить чайник. Еще вчера сразу же по своему приезду она сходила с пятилитровой канистрой за водой к источнику. Сейчас же, сию секунду, ей подумалось, что сегодня сходить за водой стоило бы ей огромных усилий. Сейчас, утром, эта, в принципе не сложная задача почему-то представлялась практически невозможной, требующей каких-то запредельных усилий. И всё это была не лень, а холод. Нина не сняла с себя куртку и продолжала в нее кутаться. Согреться хотелось, а больше и ничего.

Нина, поставив чайник, вернулась к подтопку и с жадностью прильнула к огню. В голову – это началось после пробуждения, после маминого звонка –продолжали лезть навязчивым, но в то же время как бы и незаметным, будто нечаянно, потоком незамысловатые, про будничное движение, воспоминания.Они казались какими-то пустоватыми и от них появлялась некая рассеянность. И постепенно рассеянное состояние начинало раздражать Нину. А пока, еще до раздражения, дожидаясь чая ипримостившись у подтопка, Нина просматривала еще одинминувший эпизод из своей жизни. В события чуть больше пятилетней давности унеслась она. Удивительно четкой перед ней прояснилась ворвавшаяся из прошлого картина.

Это был вечер. Нина стояла у окна, за которым уже стало совсем темно, и весенняя сырая ночь окончательно опустилась на город.Нине тогда было двадцать пять лет, и она уже работала, в той фирме, где сейчас возглавляла юридический отдел. Но тогда она занимала должность рядового юриста, еще набиралась опыта, была чуть более юной, но такой же оптимисткой с серьезным же и увлеченным отношением к работе, в общем была практически такой же, как и сейчас.

Виною тому, что Нина не в хорошем настроении смотрела на ночной город, была ссора, что мгновенно перебила все радостное настроение, так весело напевавшее Нине что-то приятное и незатейливое за ужином. Слово за слово и ИринаСергеевна, несколько разгорячившись, вновь начала поучать дочь.

Ей никак не нравилось такое слишком коммерческоеНинино отношение к жизни. Поработал, заработал на отдых, отдохнул. И так по кругу. Очень похоже на перекупил, продал, получил прибыль.

– Никаких забот и проблем, – вздыхала Ирина Сергеевна, протирая тарелки и устанавливая их в сушилку. Дима, наливавший себе в кружку воды, сделал вид, что вообще не услышал ее. Пусть у него и было в некоторой степени желание возразить жене, но разума и сдержанности было гораздо больше, чтобы промолчать. Он, в отличие от Ирины, никогда бы так не сказал. Он искренне желал Нине счастья, так же как и Ирина впрочем, но старался избегать острых и провоцирующих судьбу фраз. Он вообще был более суеверен и обращал на повседневные мелочи куда больше внимания, чем Ирина. А еще был мягок в общении, что, естественно, чувствовали Саша с Ниной.

Ирина же Сергеевна, сама того не видя, но порою давала Нине прочувствовать, что та недостаточно еще взрослая. С легкой иронической улыбкой делались такие тонкие намеки, не в обиду Нине, но без них Ирина Сергеевна, в силу своего характера никак не могла.

И Нина не без тени разочарования, но решила для себя, что в ближайшее время снимет квартиру, успокоив тем самым себе нервы и убедив мать в своей взрослости и самостоятельности. Нина так решила, но не сдвинулась с места. Она все смотрела в окно, отблески светофора и фар машин играли всполохами на окнах дома напротив. Нина не могла перестать думать, что было и понятно. Ее переполняли мысли, которые незаметно смешались с везде сующей себя фантазией, о предстоящей новой суете, И то, что происходило за окном,окончательно потерялось для восприятия, вдруг стало фоном ее размышлений о ближайшем будущем.

А смотреть в окно Нина любила не только, когда ей было грустно или она о чем-то задумывалась, а даже просто так. Это было своего рода ее увлечением, маленькой слабостью. Сидя на работе или на занятиях, когда еще были студенческие годы, Нина могла на несколько минут пристально уставиться в окно и просто смотреть. И пусть там, на улице в этот момент совсем ничего и не происходила и была даже не цветущая весна, а серая и унылая осень, Нина все равно смотрела через прозрачную холодную преграду, что защищала комнату от холодного ветра, но пропускала через себя свет и делала помещение более просторным. Наверное, было что-то такое неуловимо-прекрасное в этом бесцельном глядении. А еще, было за маленький, но очень приятный и милый подарок, когда на улице летел снег или шел дождь или желтые осенние листья летели в подхватившем их вихре.


Нина прищурила глаза, встала с корточек и бесцельно огляделась вокруг. Нужно было идти завтракать, пить чай и прогонять от себя изо всей силы всю рассеянность. Как-то неправильно подействовал на Нину старый дом, позадевал такие невидимые нити в ее душе, о существовании которых она даже и не подозревала. Больше того, она и не догадывалась, что чего-то у нее там заделось. Она просто в определенной степени была раздраженанеясно чем, и ловила себя на мысли, что уже начинает понемногу ждать, когда придет время собираться домой, в город. От вчерашних же густых красок сонного, сладостного настроения не осталось и следа. Вчера было только вчера, но там же насовсем и осталось.


Глава 3


Нина вышла с работы раньше обычного. Не успела за ней захлопнуться дверь, как все рабочие моменты тут же остались позади. Нина с некоторым разочарованием и грустью взглянула на однотонное серое небо и шумно вздохнула. Мужчина в одном пиджаке, естественно, без головного убора, так как не будешь же одевать шапку к пиджаку, без плаща или куртки, суетливо пробегал по тротуару. Но на Нинин вздох он оглянулся и почему-то состроил Нине, Нина ясно поняла, что это было адресовано ей, сочувствующую гримасу. Вот были у мужчины свои заботы, а тут еще случайно встретилась грустная, не улыбающаяся девушка. Вот ему, на уровне близком к подсознанию, и захотелось ей чуть посочувствовать, а заодно и показать таким образом свою загруженность работой и вечную спешку. Невзначай пожаловаться и почувствовать, что не он один живет в таком круговороте дел, и может испытать от того, пусть и на очень короткое время, облегчение.

А Нина чувствовала, что начинает заболевать, старалась мысленно себя уговорить, что всё обойдется. Но подкравшийся незаметно озноб разбивал напрочь все ее надежды. И Нина, будто ей было всего десять лет, беспомощно злилась и все ж таки продолжала на что-то надеяться.

Всю свою работу – начальника юридического отдела в крупной, занимающейсяскупкой и дальнейшей перепродажей черного металла, фирме – много ли, мало ли ее не было, она оставила на потом. Несколько не характерный для Нины поступок, который, впрочем, Нина могла себе позволить.

Олег Валентинович – зам гендиректора фирмы – не стал возражать, что Нина уйдет на несколько часов раньше. Он лишь несколько взволновался, внимательно посмотрел через очки на Нину и выдал следующее:

– А что случилось?

– Нехорошо себя чувствую, – растерянно улыбнувшись, что было на нее не похоже, ответила Нина.

– Ты заболела? – не из-за того, что пытался вытащить из Нины побольше информации для удовлетворения любопытства, спросил Олег Валентинович. А он по-настоящему обеспокоился за Нину, увидев ее такой: немного потерянной, уставшей, с явным нежеланием что-либо кому бы то не было сейчас объяснять.

– Не знаю… То есть, кажется, начинаю заболевать, – пояснила Нина, оставшись не в восторге от самой себя.

– Нина, конечно, иди домой! Отдохни! Что я тут собственно за допрос устроил. Если нужно будет отлежаться или какие вопросы, то обязательно звони, – нашелся-таки Олег Валентинович.

– Спасибо, – коротко, но искренне ответила Нина, чуть приподняв уголки губ в легкой улыбке, – до свидания!

– До свидания, Нина! – ей вслед громко ответил Олег Валентинович.

Слабость во всем теле и начинающаяся боль в горле, появившиеся перед обедом, неприятно удивили Нину. Она прекрасно понимала, что начинает заболевать, но старалась скрыть от себя сей, прям-таки скверный, факт.

Нет! Этого просто не может быть! Заболела… Вот ведь, заболела…

Мысль о том, что она ездила в выходные на дачу, чтобы там, где-нибудь на сквозняках простудиться, раздражала и нервно тикала в голове. Нужно было срочно, прямо сию секунду начинать лечение. И не только для того, чтобы не разболеться дальше, Нина была уверена, что как минимум легкий насморк, она уже приобрела точно, а для того, чтобы Ирина Сергеевна ничего не заподозрила. Чтобы она даже и не догадывалась, что Нина заболела. Становилось почему-то как-то скверно и неуютно на душе, только от мысли, что Нинина мама застанет Нину, когда та сморкается в платочек или морщась, без аппетита, потому что в горле дерет, проглатывает еду, или во время телефонного разговора заподозрит, что с голосом у Нины что-то не так. Скорее всего, Нина подсознательно боялась маминой фразы:

– Вот, я же тебе говорила! Нечего было никуда ездить! Как будто чуяла и не хотела тебя никуда отпускать!

А Нина в это время будет выслушивать ее от безысходности и не чаять уже, когда спокойно можно будет закапать душистые эвкалиптовые капли в нос.

Нина выросла, а внутренний трепет перед маминой строгостью остался. Он стал меньше и не так часто проявлялся, но все же был. Навсегда от него нельзя было избавиться.

Но еще был недоказанный факт, что Нина простыла на даче. На работе, в офисе, слонялись личности с бумажными платочками в руках. Может от них и была Нинина проблема?..

Было непомерное, практически детское разочарование,когда Нина подошла к аптеке, что была спрятана за углом большого здания от ее офиса и обнаружила, что та закрыта. Она развернулась и совершенно бессловесно была возмущена.

Но неожиданно вспомнив, что неподалеку есть еще одна аптека, тут же позабыла про закрытые двери с приклеенным листком, гласившим «Осторожно, ступенька!», и целеустремленно направилась к ней.

Нина свернула за угол, туда, где к улице, на которой находилась Нинина работа, примыкала небольшая улочка. Эта улочка была короткой и выходила на набережную – прекрасную набережную города. Улочка была старая и на ней, вот уже который век располагались дома купцов, теперь уже правда служивших памятниками архитектуры, а так же кафешками, парикмахерскими и прочими конторами, что оказывали платные услуги населению, и порою привлекающих к себе своим красивым старинным видом любопытных туристов. Местами правда, со стен здания начинала осыпаться побелка, но это обстоятельство никак не портило праздного, величественно вида, с каким дома молча смотрели на прохожих.

После холодных выходных пришло прогнозируемое синоптиками и ожидаемое многими гражданами потепление. Ветер стих, полнейшее безветрие. Сырость, что наполняла воздух, вдыхая который можно было немножечко почувствовать себя рыбой в воде, ощущалось непомерно. От нее становилось еще противнее глотать, будто она только добавляла болевые ощущения в горле и мучила Нину.

И вот еще совсем чуть-чуть, еще несколько минуточек и в воздухе засуетиться мелькая водяная пыль, которая моментально станет впитываться одеждой, делая ее влажной и некомфортной для носки, неуютной. Ив общем состояние станет еще более противней. Тепло, безветренно, но сыро и противно.

Голые деревья темными ветвями упирались в небо, которое под натиском плотных серых туч готово было вот-вот упасть на землю. И тогда уж точно случиться настоящая непогода! Ничего не будет видно вокруг и фонари уже не помогут.

Но в это время Нина будет уже дома усиленно лечиться и пить крепкий, горячий чай с чабрецом, что прислала мамина сестра тетя Наташа и лимоном, и обмотавшись одеялом, словно банным широким полотенцем полулежать в кресле и смотреть по телевизору что-нибудь не совсем раздражающее, а лучше затягивающее, чтобы о насморке и больном горле даже и не вспоминалось.

Нина задумчиво повела плечом, ей совершенно не хотелось, чтобы сейчас на улице был туман, а он, как нарочно, так отчетливо, будто успел дотронуться до нее своей мокрой рукой, представился ей.

От дверей аптеки до набережной было рукой подать. Вот, в двадцати метрах виднелась недавно установленная скамейка, на которой можно долго сидеть и не сводить глаз с открывающегося потрясающего вида. На Нину резко накатила усталость и ноги сами понесли ее к скамейке, будто она и заключала Нинину цель, будто в ней сейчас и было решение всех проблем, даже тех, что еще не успели случиться.

Нина осторожно присела на краешек деревянной, покрытой темным коричневым лаком, скамейки. Она устало повела глазами на дальние необъятные просторы и решила, что не смотря на противную боль в горле посидит здесь пару минут и поедет домой.

Безрадостная погода, безрадостное настроение, но тем не менее вид был чудесный, такой большой, объемный и до мурашек на теле настоящий. Внизу река, правее продолжение города и совсем вдалеке начинающиеся и уходящие вдаль дачные поселки, левее темный лес и дугой темно-серое небо, которое медленно поглощало в себя землю от горизонта и все подбиралось и подбиралось к городу. Серо и красиво, спокойно и совсем не радужно…