Старенькому, с абсолютно седой, но густой и довольно длинной бородой деду было уже все равно. Спешить было некуда, а главное уже и некому. Извечным оставался лишь один вопрос – виноват ли в том, что случилось ледяной плед, или же, виноватых не было и вовсе.

Нина с Владом первыми подъехали к дачному домику. Неприятный, пробирающийся сквозь одежду к телу ветер, прокатился по Нининым щекам и ледяными струйками залился, словно он был жидким, под шарф и коснулся шеи. Нина поежилась, и взгляд на секунду остановился на отворенной калитке и пристыл к распахнутой настежь двери в дом.

Дверь, как и положено, была открыта вовнутрь, в маленькие сени. Но неестественность ее положения, то, как она висела на петлях, бросилось в глаза, но не сразу было понято разумом так, как было на самом деле.

Да и понимать времени совершенно не было. Нина не успела понять откуда, как где-то совсем рядом с ней раздался знакомый, но громче, чем обычно на несколько децибел, голос. Голос, с характерной, присутствующей в каждом произнесенном слове, хрипотой.

– Вот и хозяйская дочка! Здравствуй, Ниночка! – Ираида Семеновна, запахивая старую потрепанную куртку, быстро шла к Нине.

Следом за ней, в полицейской форме, с достаточно омраченным или работой, или погодой, или же еще чем, лицом следовал совсем еще молоденький участковый. Он был белокур, с раскрасневшимися, то ли от волнения, то ли от того, что у Ираиды Семеновны в доме было жарко, плотными щеками и светло-голубыми глазами. Такие нечеткие черты лица. Будь у дома еще несколько незнакомых человек и это новое лицо совсем потерялось бы.

– Здравствуйте. Я участковый уполномоченный по поселку Ливнево. Сергей Иванович Ляшин меня зовут, – добавил под конец своей короткой вступительной речи молодой человек. Его голос был ровным и довольно мягких, речь не отличалась четкостью. И поэтому приходилось порою додумывать, что товарищ в форме сказал и, что под его словами имелось в виду.

«Очень неприятно» – хотела ответить Нина, но бросив взгляд на Влада и нахмурившись, сдержалась.

Полицейский произвел на нее удручающее впечатление. Холодный осенний день, облетевшие деревья и сухая трава, освещаемые солнцем и человек в форме отождествляли собой картину, нарисованную старыми засохшими красками акварели. Краски пытались смочить сырой кисточкой, но они испортились до такой степени, что нельзя было ими нарисовать ничего хорошего. Сколько ни смачивай, все равно полноценные настоящие цвета не получатся. И не получится, следовательно, никакой хорошей картины.

И что еще стоить отметить, участковый не вызвал у Нины доверия, каким-то ненастоящим он ей показался что ли.

– Здрасти, – все-таки нехотя произнесла Нина.

Влад предпочел вместо слов, чуть заметно мотнуть головой. Ему до конца вся ситуация увиделась в новом, неприятном свете. И не то чтобы, лучше он остался на работе, такого ему не подумалось. Просто слишком много обыденности вокруг себя он увидел. Хотя ничего обычного, что подразумевается под словами «как всегда», вокруг и не было. Было на самом деле неуютно и жутковато. А еще Влад подумал, что на улице слишком уж холодно.

– Ниночка, а где Ирина, Дима? – чуть растерянно и как-будто невпопад, спросила Ираида Семеновна.

– А… – только открыла рот Нина, – а вон мама с Сашей едут. Мне мама позвонила, и я с работы отпросилась.

Про то, что рядом стоит полицейский, все как-то враз позабыли. Только Влад бросал на него рваные моментальные взгляды и машинально ежился и тыкался носом в приподнятый ворот куртки, для относительного комфорта ему не хватало шапки.

– Да, Ниночка! Иду я сегодня к роднику, у Вити спину прихватило, – между прочим, пояснила Ираида Семеновна о здоровье своего мужа, – смотрю, а у вас дверь нараспашку…

Тут остановилась Сашина машина, и незамедлительно Ирина Сергеевна, а за ней и Саша вышли к собравшемуся минуту назад народу. Нина еще подумала, как это она так не заметила, что мама ехали за ними следом. И вот же следом за Сашиным новым Фордом подъехали и тем самым перегородили всю дорогу полицейский Рено и газель «Скорой помощи». Как же здесь оказался участковый, никто и не озадачился. Был и был, а на чем и когда приехал, совершенно не важно.

– Нина, что ты тут делаешь? – это было первое, что произнесла Ирина Сергеевна, выйдя из машины. Но сей вопрос не требовал ответа и был тут же позабыт.

– Здравствуй, Влад, – поздоровалась Нинина мама. Влад поздоровался в ответ, он начинал медленно, но верно отставать от происходящего вокруг него движения.

Нина неприятно удивилась, почему это ее мама, которая второй раз в жизни видела Влада, вдруг решила с ним – отдельно – поздороваться. И если бы Нина сейчас не продолжала злиться на Влада, то непременно догадалась бы о маминых ненужных и совершенно неуместных мыслишках.

С Ираидой Семеновной Ирина Сергеевна сегодня разговаривала по телефону, следовательно, они уже поздоровались друг с другом. А вот молодого участкового она не удостоила своим вниманием. Действительно, вроде бы как его тут и не было вовсе. А лучше бы и правда не было и того трупа в доме тоже не было. Вот тогда бы точно, было бы всем лучше!..


***

Алексей, с уже успевшей превратиться в плохую привычку, неохотой и легким раздражением, держал руки на руле рабочей газели. Сегодня, у него был маршрут, как он его для себя называл – маршрут выходного дня – продукты нужно было доставить только в три магазина, вместо семи или десяти, как обычно. И далеко по области кататься не нужно было – места назначения были в относительно близком расположении друг от друга и от склада продукции.

Надвинув капюшон, поверх шапки, Алексей с пакетом продуктов отправился домой. Яркость осеннего холодного дня всегда дарила толику счастья. Солнечная погода нравилась ему больше, чем пасмурная. Пусть порою и бывало холоднее, и мороз прогонял людей с улиц в теплые помещения, но зато светило солнце. И было всегда чуточку, но радостнее с солнцем. А серость, пасмурность даже и теплых дней не так радовали Алексея. И если уж получалось так, что погода была не только хмурой и однотонной, но еще и холодной или сырой, то перевес в настроении переходил через отметку ноль и шел вперед со знаком минус.

«У природы нет плохой погоды, каждая погода благодать…» – очень замечательные слова одной прекрасной песни. Алексей знал эти слова и понимал их, но ничего не мог с собой поделать. Не мог заставить себя, жить в соответствии со смыслом этих слов.

Светит солнце и ему радостнее, пасмурная погода – и на душе как-то тоже пасмурно и однотонно. Он старался исправить свое внутреннее состояние, но у него ничегошеньки не получалось. Все попытки разбивались о тяжелый камень, что состоял из ежедневных нескончаемых проблем, не радужной реальности и иногда приходящими воспоминаниями о прошлой светлой жизни. Этот, пропитанный негативом камень, Алексею приходилось всегда носить с собой. Конечно, он был бы рад избавиться от него, выбросить, оставить где-нибудь по дороге, когда ехал с очередного рейса домой, но не мог. Он и всё, что находилось в этом камне, было плотно переплетены друг с другом, можно сказать являлись одним единым целым микромиром.

Если бы он вдруг потерял память, позабыл все, вот только тогда бы началась его новая жизнь.

И вот так незаметно и не совсем ясно как, получилась своеобразная привязка погоды к внутреннему состоянию, настроению Алексея. Глупо и безрассудно. Но так уже сложилось, и отучиться от таковой вредной привычки у него никак не получалось.

Поднимаясь по ступенькам на третий этаж, Леша в голове разбирал дела, которые ему предстояло сегодня сделать. Во-первых, накормить деда и наготовить еды на завтра, во-вторых, сделать влажную уборку в комнате – помыть полы – Алексей не помнил, когда последний раз основательно убирался в комнате, и, в-третьих, запустив вещи в стиральную машинку, немного отдохнуть самому.

Адекватный, незаурядный план, что моментально испарился, когда Леша вошел в комнату. И солнечная погода была ему сегодня уже не в помощь.

– Дед… – выдохнул Леша, отворив дверь в комнату.

Постель была пуста, одеяло узкой скомканной полосой прижато к стене, стакан с водой, что стоял на табуретке, опрокинут и чудом не упал на пол, а пролившаяся вода впиталась в темно коричневую дорожку.

Но сам встать и уйти дед никак не мог. Он уже второй год тяжело болел и практически не вставал с постели. Иной раз, Леше не удавалось довести его до туалета – у деда просто не было сил. А тут кровать была пуста, и деда нигде не было.

Леша, они жили в общежитской квартире, ринулся к соседке, что в это время дня практически всегда была дома. Эта была девчонка-студентка. Она проживала здесь у своей тетки и во второй половине дня всегда была дома. Студенткой она была неважной, Леша только знал, что училась она в каком-то техникуме по экономическому направлению и, что на учебу ей было по большей степени все равно. Так же как и все равно было ее тетке, что девочке все равно. Каждый из них жил своей жизнью, иногда пересекаясь на общих квадратных метрах. Вечером тетка приходила с работы, а девочка уходила гулять. Вот так они и сосуществовали, вроде бы вместе, а на самом деле глубоко порознь.

– Рит, можно? – Леша постучался в надежде, что она не спит и сможет с ним более или менее адекватно поговорить.

– Че надо? – послышался пренебрежительный, чуть писклявый голос.

Леша открыл дверь.

– Рит, – произнес Леша.

В нос ему тут же врезался приторно-сладкий, насыщенный, едкий запах. В нем были намешаны явные следы энергетика, банка из-под которого валялась прямо у входа в комнату и на которую чуть не встал Леша, табачного дыма, ладно еще, что не марихуаны, впрочем, одно другого не лучше, чего-то витало в воздухе от фруктовой жвачки и слишком много было вылито в пространство сладких духов.Вообщем, как говорят, топор можно было вешать прямо посередине комнаты, точно бы не упал.

– Ну! Я долго буду ждать? – в нетерпении произнесла девочка, на вид она выглядела очень юной, коей, впрочем, и была, но манера ее поведения, да и внешний вид, враз портили все впечатление.

– Рит, ты не знаешь, к моему деду никто не приходил?

– Ф!.. – фыркнула девочка и выпустила в воздух, то есть в то, что от него осталось, еще одно густое облако дыма, – Я что, за твоей комнатой следить нанималась?

– Рит, дед пропал! – не обращая внимания, на ее раздражительную интонацию и на ужасную атмосферу в комнате, настойчиво произнес Леша.

За годы проживания в общежитии он научился разговаривать с различным народным контингентом – от уже давно переехавших в нормальную квартиру профессора института с женой, многодетных мамочек с вечно чего-то хотящими и кричащими детьми, до замкнутых в себе, немного со странностями гражданами и малолетками наркоманами. Про свою же семью он никогда бы не отозвался плохо, то были его родные люди. Но здравый смысл подсказывал ему, что со стороны зрелище было еще то.

– Он же больной! – искренне удивилась девочка, тряхнув головой и заправив неопределенного цвета волосы, то ли они все-таки были с вишневым оттенком, то ли отдавали синевой, понять было сложно, в капюшон толстовки.

– Рит! Кто приходил или нет? – все больше нервничал Леша и, отволнами вскипающего сознания бегал глазами по накрашенному лицу девочки. Это было нехорошо, но он ничего не мог с собой поделать.

– Я никого не видела. Мамантвоя уже тысячу лет не появляется. И, – убрав окурок в пустую, что удивительно, пепельницу, добавила девочка, – разве бы ты не заметил, что она приходила?

– Ладно! Спасибо.

Девочка успела поверхностно заинтересоваться разговором, но Алексей уже захлопнул дверь и поспешил вниз, на второй этаж. Там жила Маргарита Аркадьевна, женщина недавно вышедшая не пенсию, и вполне добродушная к окружающим ее людям.

Леша столкнулся с Маргаритой Аркадьевной на лестничной площадке.

– Маргарита Аркадьевна, здравствуйте! Вы деда не видели?

– Лешенька, а что случилось?

– Дед пропал.

– Так разве он не пришел?

– А куда он уходил? То есть он сейчас вообще не ходит.

– Как же так Лешенька? Он… – Маргарита Аркадьевна замерла, что-то усиленно вспоминая, – он правда показался мне странным. Сказал, что ты ему обещал его скоро на родину свозить.

Леша буквально опешил и невольно отшатнувшись назад, врезался спиной о периллы лестницы. Он широко раскрыл глаза и, пытаясь собраться, и что-нибудь понять, внимательно уставился на Маргариту Аркадьевну.

– Маргарита Аркадьевна, когда… когда все это было? Что он вам сказал?

– Леш, да сегодня утром. Ты на работу ушел, а он, буквально через двадцать минут, следом за тобой спустился. Я, правда, еще подумала, что он болеет. Но я так давно к вам не заходила, вот и подумала, что ему лучше стало. Мало ли чего бывает…

Леша пытался что-нибудь соображать и прийти к какому-нибудь логическому выводу. Он же ведь должен знать, что ему сейчас делать! Он же ведь обязательно найдет выход! Но ничего у Леши не получалось.