Так называли старый истребитель «Мираж», вознесенный на постамент посреди городского сквера. Много лет назад в машине такого типа во время полета над Реховотом отказала какая-то железка, а летчик, вместо того чтобы катапультироваться, тянул до последнего и разбился уже за окраиной, не причинив городу никакого вреда. Постаментом служили три подпорки, позволяющие прогуливаться под самолетным брюхом и разглядывать заклепки, лючки, выпущенные навечно шасси и прочие авиационные атрибуты. Подсвеченный прожектором, «Мираж» казался совсем новым, готовым сорваться с неудобного ложа и вновь умчаться в глубину ночи.

Городской сквер располагался неподалеку от религиозного района, и поэтому его всегда наполняли мамы с колясками, старики в черных шляпах и мальчишки с пейсиками вразлет, самозабвенно гоняющие на велосипедах по узким дорожкам. Место, идеальное для встречи и знакомства, тут не существовало даже малейшей вероятности остаться наедине, то есть оказаться в положении, часто толкающем людей, особенно в юном возрасте, на всякого рода непредвиденные поступки.

На встречу Лева шел с колотящимся сердцем. Ему почему-то казалось, будто Злата и есть она, та самая единственная она, которая… А дальше мысли разбегались, терялись и путались, словно конец нитки в клубке. Он уже готов был любить Злату – нет, он ее уже почти любил, перебирая в памяти смешные словечки, произнесенные милым голоском.

Увы, внешность предполагаемой невесты оказалась куда прозаичнее голоса. Каждая из черт ее лица сама по себе казалась вполне симпатичной но, собравшись вместе, они никак не могли превратиться в единое целое и словно спорили, кто главнее. Нос с горбинкой соперничал с крупными, чуть навыкате глазами, подбородок, украшенный ямочкой, выступал из пунцовых щек, мохнатые гусеницы бровей будто старались переползти через лоб, покрытый темным пушком, и соединиться с жесткой щеткой иссиня-черных волос.

Левино настроение ухнуло в глубокую яму, и, как Злата ни старалась развеселить его забавными вопросами, ничто не помогало. Поддерживая беседу и даже стараясь чисто автоматически произвести хорошее впечатление, он изо всех сил пытался отыскать в предполагаемой невесте хоть какую-нибудь симпатичность, чтобы уцепиться за нее, вырастить, поднять в себе внезапно исчезнувшую влюбленность. Со стороны их разговор мог показаться оживленным и даже остроумным, но внутри Левиной души все гуще сходились свинцовые тучи безразличия.

Следующее свидание, тем не менее, он назначил через два дня, и Злата согласилась с явной охотой и нескрываемым интересом. Распрощавшись перед парадной, уже отходя, она вдруг обернулась и сказала со смешком:

– А ты мне нравишься. Действительно симпатичен, не обманули свахи.

Ах, если бы он мог ответить ей тем же самым!

Два дня он старался не думать о будущей встрече, но мысли все время сбивались, убегая в сторону «самолета» и подбородка с ямочкой.

«Внешность не главное в жене, – убеждал себя Ле– ва. – Человек она явно хороший, с юмором, и по мировоззрению вполне подходящая. А что не очень нравится, наверное, тут все дело в привычке. Через три-четыре встречи ты притерпишься и перестанешь даже замечать, что куда выпирает и чему не соответствует. Вот фигура у нее хорошая – это да – талия, бедра – ну и все такое прочее. Смотри на фигуру».

Увы, но психотерапия работала недостаточно хорошо. Лицо Златы вызывало у Левы устойчивое отвращение. Во время прогулки он старался не отводить глаз от фигуры, отыскивая в ней все новые и новые достоинства.

– У меня что, платье порвано? – спросила Злата в конце свидания.

– Да нет, – испуганно ответил Лева, сразу сообразив, в чей огород камушек.

– Так чего ты меня разглядываешь с таким вожделением? – усмехнулась Злата. – Тебе разве не объяснили, что пожирать глазами девушку неприлично? Даже в нерелигиозном обществе. А у нас тем более…

Несмотря на укоризненный тон, глаза у Златы блестели, ей явно нравился столь неприкрытый интерес к ее женским прелестям.

Не зная, как выпутаться из неловкого положения, Лева пролепетал первое пришедшее ему в голову объяснение и с ужасом увидел, что запутывается еще больше.

– Я, понимаешь, – сдавленным голосом выдавил он, – я не специально, просто ты так на меня действуешь.

Злата опустила глаза и едва слышно произнесла:

– Мне неловко такое говорить, но ты на меня действуешь точно также.

После третьей встречи Лева начал обдумывать, как бы повежливее объяснить, что он больше не хочет встречаться, но его собственные, неловко и невпопад произнесенные комплименты и якобы признания не давали возможность перевести разговор на иной лад. Приученный во всем быть последовательным, он не мог вдруг ни с того ни с сего изменить линию поведения. Нужно было подготовить Злату к предстоящему разговору, а для этого требовались еще несколько встреч.

Но дело повернулось совсем другим боком. После пятого свидания раввин отвел Леву в сторону и сказал.

– Я рад, что все складывается удачно. Очень рад. Пора назначать день помолвки.

Леву словно молотом по голове ударили. Он открыл рот, чтобы объясниться, но вместо связных предложений из него посыпались, словно шелуха от семечек, бессвязные обрывки фраз и междометий.

– Понимаю твое волнение, – остановил его рав– вин. – Тебе не придется ничего делать. Все, что ты должен, – это лишь сказать «да».

Лева глубоко вздохнул, собрался с мыслями и попытался внятно изложить обуревавшие его чувства.

– Это говоришь не ты, а прошлая жизнь, – раввин пренебрежительно указал подбородком куда-то за плечо, где, по его мнению, располагалось Левино прошлое. – Культура, которую в тебе взрастили, предписывает искать не супружество, а роман. Любовь, вздохи, сладкий лепет мандолины. У нас же все выглядит иначе. Вот, посмотри.

Он снял с полки Пятикнижие, быстро пролистал его и, легко отыскав нужную страницу, прочитал:

– И ввел Ицхак Ривку в шатер матери своей, и женился на ней, и полюбил ее Ицхак, и нашел в ней утешение.

Обрати внимание на порядок действий. Сначала он ввел ее в шатер матери, то есть убедился, что она подходит ему по мировоззрению, полученному в родительском доме. Потом женился, только после этого полюбил и в конце концов нашел в ней утешение.

Вот нормальный процесс возникновения любви – не плотского вожделения, а подлинного союза сердец. Когда люди начинают жить вместе, помогать друг другу, советоваться, тогда и возникает уважение, благодарность за помощь, за участие, за радость физической близости и как следствие – любовь. Как следствие, понимаешь, а не как причина. Такая любовь стоит на прочном фундаменте и выдержит любые испытания.

То, что произошло после этого, Лева всю оставшуюся жизнь считал мороком, непонятно откуда спустившимся на него наваждением. Ему вдруг показалось, будто Злата, в общем-то, вполне симпатична, и что недостатки ее внешности перекрываются достоинствами характера, и что действительно хватит ждать и выискивать, пора создавать семью, строить совместный дом, и Злата вполне подходит для этой цели, поэтому будь, как будет, он согласен.

Раввин радостно заулыбался.

– Мазл тов,[89] мазл тов, в добрый час! Слова не мальчика, а серьезного человека. Думающего человека.

Он с чувством пожал ему руку.

– И еще одно, – сказал он, не отпуская Левину ладонь. – Прошлое иной раз может разрушить настоящее. Нам, новичкам, идущим по духовному пути, запрещено оглядываться. Помнишь жену Лота? Смотри только вперед, не оглядывайся, только вперед!

Лева шел домой окрыленный. Принятое решение словно сняло с его плеч тяжелый груз. И, кроме того, раввин впервые соединил свое имя с Левиным, сказав: «нам», и эта новая степень причастности необычайно льстила.

– Как девочку-то зовут? – спросила Бебе и, услышав Левин ответ, расплакалась. – Мою тетю так звали, сестру отца. Вот и вернулась Златочка в нашу семью.

Проплакавшись, она тут же завела праздничный пирог, вертуту с творогом и изюмом, Левино любимое кушанье.

Лева проснулся посреди ночи с ощущением случившегося несчастья. Он долго не мог сообразить, откуда идет это чувство, перебирал мелкие подробности недавнего сновидения, события ушедшего дня и вдруг вспомнил.

Злата! Б-же мой, что он наделал! Кто тянул его за язык, ведь он хотел отказаться, как же получилось наоборот? Лицо Златы всплыло перед мысленным взором Левы, и он весь передернулся. Ну почему именно она, разве мало в Израиле религиозных девушек с хорошим характером?! Почему он должен, будто специально, жениться на той, которая ему неприятна?!

«С утра побегу к раввину, – решил Лева, – и попробую все остановить».

Но чувство несчастья не отпускало, и где-то в глубине души он знал, что раввин уже оповестил Злату и ее родителей, а значит, дело из его личных, Левиных дел перешло в разряд общественных и переменить что-либо будет теперь совсем не просто.

– Ты типичный молодой жених, – сказал раввин, внимательно выслушав Левину сбивчивую речь. – Так ведут себя многие юноши: в последнюю минуту им начинает казаться, будто они сделали неправильный выбор. И поскольку решение очень ответственное, они тут же впадают в панику. Психологи называют этот процесс: «боязнь потерять свободу». Если ты увидишь бегущего по улице молодого ешиботника со смятением во взоре, шляпой набекрень и пиджаке, застегнутом не на те пуговицы, знай – перед тобой испуганный жених.

Медленно возвращаясь в ешиву, Лева с внезапно обострившимся вниманием разглядывал давно примелькавшиеся улицы: частые деревянные жалюзи старых домов, корявые от древности эвкалипты с узловатыми, похожими на корни ветвями. Форма мельтешивших, убегающих в сторону предметов вдруг начала казаться чуть ли не главнее заключенного в них смысла, того самого смысла, ради которого Лева всегда пренебрегал внешним видом. Если раньше решающим в понимании сути какой-либо вещи являлось ее предназначение, запрятанный в глубине резон, то теперь «как», ранее таившееся на границе внимания, переместилось в центр, оказавшись чуть ли не важнее самого «что».

Учеба не шла в голову, Лева, не добравшись до ешивы, свернул на параллельную улицу и спустя несколько минут оказался у «самолета». Выбрав место на самой укромной лавочке, он расположился поудобнее и принялся по-новому разглядывать хорошо знакомый парк.

Тянул свежий утренний ветерок, и под его наплывами листья деревьев с шелестом выворачивали серебряную изнанку, смешная собачонка, подрагивая во сне мягкими, бархатистыми ушами, спала, развалившись прямо на газоне, и по ее кремовому брюшку деловито переползали крупные черные мухи.

Каждую проходившую через парк девушку Лева придирчиво оглядывал, примеряясь, сравнивая ее со Златой. Через несколько часов наблюдений он пришел к неутешительному выводу: ему вообще никто не нравился. Женское племя раздражало его самоуверенностью, априорной убежденностью в том, что беззастенчиво выставляемые напоказ прелести представляют безусловную и неоспоримую ценность. Оголенные пупки, вихляющие бедра, манерные движения рук, подведенные тушью глаза, губы в пунцовой помаде, зазывно торчащие из-под одежды лямки нижнего белья, просвечивающие кофточки, полупрозрачные юбки – все это откровенное бесстыдство не привлекало, а отталкивало.

Проходя мимо, они по-антилопьи испуганно выгибали шеи, но взгляд – взгляд которым каждая смеряла Леву, – хищный, оценивающий взгляд с головой выдавал их намерения. Он, Лева, мирно сидевший на скамейке, был на самом деле жертвой, а все эти наряды, украшения, покачивания бедер, все эти волосы, накрашенные губы и подведенные глаза предназначались для одной единственной цели: поймать его, его – подлинную антилопу, чтобы, затащив в логово семьи, не спеша и властно справить свое привычное дело.

Аккуратно одетая, стройненькая умница Злата по сравнению с этим наглым бабьем должна была бы выглядеть принцессой, но не выглядела.

– Ах, – мечтал Лева, – если бы оторвать голову проходящей мимо красотке и пересадить ее на туловище Златы, он стал бы самым счастливым человеком на свете. Но о таком счастье можно только мечтать!

Судя по всему, жениться ему пока не следовало. Наверное, он еще не созрел для совместной жизни с человеком другого пола, наверное, нужно отложить, отодвинуть это предприятие на несколько лет, за туманную черту будущего. Но ведь раввин говорит, что без жены он только половинка, неполноценная долька нормальной личности. Нет, если жениться, то, конечно же, на Злате. Характером она подходит, а к внешности он притерпится, как-нибудь да привыкнет. Б-г поможет!

«Конечно, конечно поможет!» – радостно подумал Лева, поднимаясь со скамейки. В конце концов, задуманное им дело он совершает не для собственного удовольствия, а повинуясь предписаниям Торы, выполняя волю наставников. Значит, все должно утрястись и сложиться!

Успокоенный, он вернулся в ешиву. Несколько часов занятий протекли в привычном отчаянии, ужасе перед какой-то невообразимой логикой комментаторов, перед их совершено сверхъестественным умением отыскать в понятном на первый взгляд тексте почти незаметные глазу внутренние противоречия, чтобы с их помощью обратить смысл изучаемого отрывка на прямо противоположный. Слежение за бешеным галопом мысли заставляло Леву страдать почти физически, каждый поворот в рассуждениях он воспринимал, точно новое орудие пытки. Но какое же счастье, какие невозможные благодать и умиротворение воцарялись в его душе после полного разбора всех мнений. Он чувствовал себя подобным Всевышнему в седьмой день Творения, когда, отложив в сторону созданный мир, Он погрузился в блаженное чувство созерцания и покоя.