Ответ Брендона я уже не слышала. Дотронувшись до затылка, просто чтобы почесать в голове, я наткнулась на что-то странное. Что-то совсем не похожее ни на волосы, ни на кожу. Резко остановившись напротив одного из огромных окон, я уставилась на собственное отражение (а точнее, отражение Никки Ховард) на фоне ярких огней Южного Манхэттена. Мои пальцы снова и снова нащупывали что-то непонятное на затылке. Под длинными светлыми прядями внизу затылка прятался большой шрам. Рана не болела, но, по-моему, еще не зарубцевалась. Какая же катастрофа оставила на моем затылке уродливый след длиной сантиметров пятнадцать и шириной не менее сантиметра?

Представьте себе, я знала, откуда берутся такие шрамы. В наших с Кристофером любимых программах о пластической хирургии на канале «Дискавери» показывали точно такие. Кто-то сделал поперечный разрез у основания черепа Никки Ховард, затем отогнул кожу, убрал волосы и все остальное до костей. Но кто и зачем? Если только... И тут я кое-что вспомнила, от чего кровь застыла в жилах. Как-то дождливым воскресеньем мы сидели у Кристофера с пакетом тайком пронесенных чипсов и смотрели очередную передачу о хирургии. Программа называлась «Нейротрансплантаты: хирургия будущего». Нет. Не может быть. Погодите, о чем там шла речь? В голове всплыли воспоминания о пересадке мозга. В передаче сообщалось, что европейским ученым удалось пересадить мозг как отдельный орган в тело животного и таким образом сохранить жизнеспособность всего организма в течение многих дней.

– Класс! – сказал тогда Кристофер. – Я тоже так хочу.

Затем в программе утверждалось, что дальнейшее развитие исследований невозможно по этическим причинам. Использование тела с функционирующим мозгом в качестве биологической среды для пересадки действующего мозга было признано аморальным.

– Признано аморальным! Идиотизм! – кипятился Кристофер. – Прикинь, засунуть мои мозги в тело Халка!

Кристофера расстроило, что технология пересадки тела (именно так следует называть нейротрансплантацию) не будет применяться на людях в ближайшем будущем. Затем он добавил, что еще совсем недавно клонирование людей тоже считалось невозможным. Пройдет не так уж много времени, и пересадку тела поставят на конвейер, как сейчас – пересадку сердца. Неужели он оказался прав? Выходит, я – первый в мире человек с пересаженным телом? Значит, мое тело раздавил экран, но мозг каким-то чудом уцелел? А доктор Холкомб пересадил мне первое подходящее тело? Донором оказалось тело Никки Ховард, которая погибла примерно в то же время, что и я...

Нет, это просто смешно. Во-первых, пока такие операции не делают. По телевизору ясно сказали, что пройдет еще не один год, прежде чем начнутся операции на людях. А во-вторых, кому понадобилось спасать именно меня (пусть даже такие операции уже возможны)?

Наконец-то разрозненные кусочки мозаики сложились в моем сознании в полноценную картину. Вот почему Фрида так странно себя вела со мной. Теперь мне стало понятно, почему она спросила, я ли это. Естественно, Фрида ни в чем не была уверена: ведь снаружи она видела Никки Ховард, а не свою (предположительно) любимую сестру. А просьбы доктора Холкомба, чтобы я не двигалась и не садилась? Законные требования, если пациент недавно перенес операцию по пересадке мозга. Вот почему он сказал, что они и мечтать не смели о таких быстрых темпах выздоровления! Они месяц назад запихнули мои мозги в чужое тело, а у меня уже восстановилась речь и двигательная активность. Неудивительно, что я одна занимала целый этаж больницы, как выяснилось во время похищения, затеянного Лулу и Брендоном. Ясное дело, врачи не хотели афишировать эту операцию. Почему? Из-за этической стороны вопроса. Вот откуда моя внезапная страсть к рыбе. И наконец, вот почему я, Эмерсон Уоттс, смотрю на мир сапфировыми глазами Никки Ховард, а не своими собственными, темно-карими.

Боже мой! Сходится! Никакое это было не переселение душ, как убеждала меня Лулу. Доктор Холкомб вскрыл череп Никки, вынул ее мозг и вставил мой, аккуратно подсоединив все нервы, артерии и вены. Затем он свел края черепа и наложил швы на кожу головы.

Осознав все это, я почувствовала, как пол уходит из-под ног.

Я очнулась, лежа на ковре: надо мной склонились обеспокоенные Лулу и Брендон. Козабелла усиленно лизала меня в лицо.

– Никки! – кричала Лулу. – Никки, очнись! Черт, Брендон, это мы виноваты. Зря мы ее забрали из больницы. Похоже, она и вправду больна.

– Никки! – Брендон слегка похлопывал меня по щекам. – Никки!

– Больно же! – раздраженно сказала я. – Хватит меня лупить.

– Ой! – Брендон опустил руку. – Ну и напугала же ты нас. Как ты?

– Жить буду, – ответила я. – Поможешь сесть?

Брендон подхватил меня на руки и, как истинный джентльмен, перенес на диван. Козабелла тут же запрыгнула следом и продолжила серию облизывательных процедур.

– Ты чего это? – взволнованно спросила Лулу. – Наверное, опять сахар упал? Хочешь энергетический напиток? Брендон, налей ей немножко энергетика.

– Не надо, – слабым голосом отозвалась я, удержавшись от комментария, что как раз в этом напитке сахара нет. – Правда, не надо. Спасибо.

Лулу отрицательно покачала головой:

– Все равно наливай, Брендон. Никки... Эм... уж и не знаю, как к тебе обращаться. Прости меня. Я очень виновата перед тобой. Не надо было... Поверь, мы хотели как лучше. Чем тебе помочь? Ты только скажи – мы все сделаем.

– Ничего не надо, – устало ответила я. Мне действительно уже ничего не хотелось. Я ничего не чувствовала: ни ярости из-за того, что со мной сотворили, ни злобы, ни даже удивления.

Что ж, сделали и сделали. Теперь я первый в мире пациент, который перенес нейротрансплантацию.

– Держи. – Лулу взяла у Брендона банку с энергетиком и поводила ею перед моим носом. – Тебе все-таки стоит выпить.

Честно говоря, из банки шел довольно вкусный запах. Что само по себе удивительно, ведь напиток был низкокалорийным. А я ненавижу все низкокалорийное. Я взяла банку и отпила глоток. Напиток оказался прохладным, сладким и вкусным.

– Слушай, Никки, – проговорила Лулу. – Или Эм. В общем, не важно. Может, ты хочешь кому-нибудь позвонить? Ребекке – она твой агент? Или Келли – она ведет твои дела в прессе? Давай позвоним Келли, может, она что скажет...

– Не надо никому звонить, – попросила я. Возвращаться в больницу не хотелось. Только не сейчас. Мне нужно было время, чтобы хоть как-то свыкнуться со своими догадками, в правильности которых я практически не сомневалась. Почему же мне никто ничего не объяснил? Чего они ждали? – Никаких сил нет, – пожаловалась я, протягивая Лулу пустую банку. – А можно я немножко тут побуду, вздремну, а потом решу, что делать дальше?

– Ну конечно, оставайся, – ответила Лулу. – Вообще-то ты у себя дома. Это я тебе плачу аренду, а не наоборот.

– Ты платила Никки Ховард.

Я первый в мире человек с пересаженным мозгом. А тело, которое мне подобрали, раньше принадлежало одной из самых известных супермоделей... Честное слово, лучше бы я стала Халком!

Глава одиннадцатая

Зазвенел будильник. Причем звук шел непонятно откуда. Я проснулась, уверенная, что нахожусь в своей комнате, и целую минуту шарила рукой в поисках будильника на привычном месте. Однако вместо холодного пластика я наткнулась на чье-то теплое тело. Это было, мягко говоря, неожиданно. Следующий сюрприз ждал меня, когда я открыла глаза. Обстановка ничем не напоминала ни мою комнату, ни больничную палату, где (как мне вспомнилось) я просыпалась последний раз. Я поняла, что нахожусь в пентхаусе Никки Ховард. Судя по всему, я заснула прямо на диване, уронив голову на грудь не кому-нибудь, а Брендону Старку.

Я резко выпрямилась, в полном замешательстве от такого близкого контакта с совершенно незнакомым человеком. Вспомнив события, предшествовавшие сну, я со стоном уронила голову на колени. Светлые локоны Никки Ховард шатром рассыпались вокруг. Козабелла тут же пробралась к моему лицу и решила подбодрить меня порцией утреннего облизывания.

Снова зазвенел будильник.

– Черт! – ругнулась я и, взяв Козабеллу на руки, стала бродить по гостиной, чтобы найти наконец будильник.

Наступило утро. За высоченными окнами виднелось ярко-синее осеннее небо. На диване, слева и справа от того места, откуда я только что встала, мирно спали два ДН. Лулу Коллинз очень трогательно выглядела во сне с растрепанными волосами и с размазанной тушью. А почти двухметровый Брендон Старк, слегка похрапывая, наполовину свисал с дивана. В его руке был зажат пульт от телевизора. На канале Эм-ти-ви беззвучно мелькали лица знаменитостей.

Снова зазвенел будильник. Лулу со стоном натянула на голову кашемировый плед, которым все мы укрывались. Я заметила, что звук шел из какого-то устройства типа интеркома, которое висело рядом с дверьми лифта (служившими входом в пентхаус). Мне пришлось поднять трубку, чтобы хоть как-то прекратить этот звук.

– Да, – прохрипела я.

– Простите за беспокойство, мисс Ховард, – ответил чей-то незнакомый (что неудивительно) голос. – Тут мистер Джастин Бэй очень хочет с вами увидеться.

Джастин Бэй?! Звезда киноверсии «Джорниквест» жаждет встречи со мной? В следующее мгновение я сообразила: Джастин Бэй пришел к Никки Ховард. Так, минуточку. Как это? Он ведь парень Лулу Коллинз. Она же тогда в палате хвастала кольцом с розовым сапфиром, а я еще думала, что у меня галлюцинация. Кажется, она сказала, что это был подарок Джастина Бэя. Да! Я точно помню.

– Он, наверное, к Лулу пришел, – проговорила я в трубку. – Только она спит.

– Нет, мисс Ховард, – возразил швейцар (судя по всему, это был именно он). – Мистер Бэй заявляет, что пришел именно к вам. Он ждет внизу, чтобы переговорить с глазу на глаз. Еще мистер Бэй просит, если можно, ничего не рассказывать мисс Коллинз. Он утверждает, что пришел по очень важному делу.

Я уставилась на интерком в раздумье. Джастин Бэй хочет увидеться с Никки тайком от Лулу? Что за ерунда?

– Мистер Бэй просит передать, что он не уйдет, пока не увидит вас, так как на этот раз настроен очень серьезно, – слегка утомленно продолжил швейцар.

Ничего себе! Я все еще размышляла, глядя на интерком. Почему Джастин Бэй настаивает на встрече с Никки, но хочет скрыть это от Лулу? Я попыталась вспомнить все, что знала о Джастине Бэе. Кое-что я прочла о нем во Фридиных журналах, а еще знала лишь то, что Джастин Бэй завалил роль Линдера в фильме «Джорниквест». Вот, пожалуй, и все. Ах да. Он нереально симпатичный. И при деньгах. Папаша Джастина, Ричард Бэй, тоже в свое время играл в кино. В молодости он был звездой очень известного ремейка «Небесного воина». Теперь Ричард Бэй выпускал жизнерадостные семейные телепередачи, которые шли в эфире в самое рейтинговое вечернее время, а еще занимался разведением буйволов на огромном ранчо в Монтане. (И зачем только Фрида разбрасывает по всей квартире свои журналы со сплетнями о знаменитостях? А я, как нарочно, подбираю и читаю всю эту макулатуру!) Наверное, Джастин задумал сделать какой-то сюрприз для Лулу. Точно! Вот в чем дело! И тут швейцар ошарашил меня вопросом:

– Может быть, вызвать полицию, мисс Ховард?

– Что? – взвизгнула я от удивления. – Нет-нет. Я сейчас спущусь.

– Конечно, мисс Ховард, – ответил швейцар. – Я пришлю вам лифт.

Я повесила трубку. Чем дальше, тем интереснее. Теперь вот предстояла встреча с Джастином Бэем. В качестве Никки, естественно. Не могла же я ему сказать, что я – не она. Мне хватило разговора с Брендоном и Лулу. С Джастином Бэем я не собиралась наступать на те же грабли. Его интерпретация роли Линдера говорила о непроходимой тупости Джастина лучше всяких слов. Так что изобразить перед ним Никки Ховард было парой пустяков. Ох! Сейчас на разговоры просто нет времени! Нужно срочно возвращаться в больницу. Выспавшись (хотя уснула я на диване под песню из дебютного альбома Лулу, которая пела рок, причем на удивление неплохо), я поняла, что мне необходимо выяснить всю правду до конца: как мои родители могли допустить, чтобы такое сделали с их родной дочерью, и где мое старое тело и мозг Никки Ховард. Выпустив Козабеллу, я рванула в ванную. Ничего не изменилось – в зеркале снова возникло лицо Никки Ховард. Увы, исчезла последняя надежда, что это был просто дурной сон.

Плеснув на лицо холодной воды, я стала осторожно расчесываться, чтобы не задеть свежий шов на затылке. Приведя в порядок волосы, я вытащила зубную щетку из золотого стаканчика рядом с раковиной. Это была зубная щетка Никки, но я все равно ее использовала. Теперь у меня ее зубы, так что какая разница? Прополоскав рот, я побежала в гардеробную. В моих руках оказалась куртка из мягкой коричневой замши.

Проходя через спальню, я подумала, что можно посмотреть в Интернете, правду ли вчера сказал Брендон. Неужели я действительно погибла? Поиск информации не займет много времени, так что Джастин подождет. Кроме того, за месяц, пока я валялась в коме, у меня наверняка накопилась куча писем. Ясно, что большую часть почтового ящика заполнил спам, но все-таки хочется проверить, нет ли чего-нибудь от Кристофера. Я только на минуточку.