Нелли удивленно вскинула голову:

– Нет, нет, ее не украли. Она уплыла в гондоле, – сказала Нелли, страдальчески закатывая глаза.

– Уплыла в гондоле? – изумился Валентино. – То есть… Вы ее забыли в гондоле?

Нелли замотала головой:

– Она упала с моста Риальто прямо в гондолу.

Валентино не смог сдержать улыбки:

– Господи, как это вас угораздило?

– Говорят же: новичкам везет, – ответила Нелли и тоже улыбнулась. Затем уже серьезно спросила: – Вы можете в этом помочь?

– Думаю, стоит попробовать, – сказал Валентино, мгновенно сообразивший: вот шанс, которым нужно воспользоваться. – Случай почти безнадежный, но все-таки… Пойдемте!


Еще до захода солнца Нелли снова держала в руках свою драгоценную сумочку. С путеводителем в руках она сидела в траттории на Сан-Марко, еще не до конца осознав свое счастье.

Валентино действительно сумел разыскать сумочку через сеть гондольеров. С огромной радостью Нелли получила свою сумочку обратно, причем из нее ничего не пропало. Она с благодарностью глядела на Валентино, сумевшего совершить это маленькое чудо.

Со смешанными чувствами Нелли последовала за кареглазым венецианцем, чьи шоколадные глаза, вероятно, растопили уже не одно женское сердце (но ей это не грозило!), и сначала они отправились на набережную канала Орсеоло, в одно место, расположенное неподалеку от Пьяццы, где в ожидании клиентов покачивалось несколько гондол. Едва они подошли, к Нелли тотчас же направился один из гондольеров.

– Gondole, gondole![90] – восклицал он, указывая на черную гондолу с красными сиденьями.

– Я ищу свою сумочку, – пробормотала Нелли.

– Чао, Себастьяно! – сказал Валентино.

Он отошел с гондольером в сторонку, и тот задумчиво почесал в затылке, сдвинув на лоб соломенную шляпу. Через минуту завязался бурный диалог, в который включилось еще несколько гондольеров. Они загомонили, перебивая друг друга и яростно жестикулируя, затем выхватили свои telefonino и стали громко кричать что-то в трубки. Нелли трудно было уследить за быстро сыплющимися фразами, она улавливала только отдельные слова: «Риальто», «сумочка», «сложно», «постарайся» и «важно». Она кивала. Да, это действительно было очень важно. Если не сказать жизненно необходимо.

Внезапно гондольеры умолкли, они обернулись и смотрели на Нелли с вопросительным выражением.

– В котором часу вы потеряли сумочку? – перевел Валентино.

Нелли приложила палец к носу:

– По-моему, часа в три.

Разговоры возобновились, и Нелли, внося в них свою лепту, подергала Валентино за рукав.

– В гондоле сидели японцы, – сказала она тихо. – А гондольер, когда проплывал под мостом, пел «O sole mio».

Валентино кивнул. Он громко повторил то, что только что сказала Нелли, и ребята в полосатых рубашках разразились оглушительным хохотом.

Нелли покраснела и нахмурилась.

– Что тут смешного! – сердито бросила Нелли. – Я же только хотела помочь.

Валентино успокаивающим жестом помахал рукой:

– Не надо сердиться, синьорина, но это нам никак не поможет.

Нелли только недавно приехала в Венецию и не знала, что местные гондольеры очень часто (да, впрочем, почти всегда) поют именно «O sole mio», а в каждой второй лодке у них сидят японцы.

– Ну, пускай так, – согласилась она. – Надеюсь, вы не забыли сказать, что сумка была красная. Una borsetta rossa, – отчетливо повторила она по-итальянски, оглянувшись на гондольеров, которые снова принялись названивать по телефонам. Ей казалось, что это очень важная подробность. Не так уж много, наверное, красных сумочек падает в венецианские гондолы.

Так и оказалось. В гондолах города на воде нашлась только одна красная сумочка. Она мирно покоилась в тени двух бархатных подушек, сделанных в форме сердечка, пока хозяин этой гондолы, Мариано Бруни, не извлек ее на свет. Он как раз кончал работу и собирался уходить, когда по телефонной цепочке ему передали, что нынче сумасшедшие туристки, оказывается, стали бросаться с моста сумочками.

– Надо же быть такой растяпой! – буркнул Мариано себе под нос и сообщил о находке.


Красный солнечный шар закатывался за горизонт, погружаясь в лагуну, когда Валентино сообщил, что настал конец всем треволнениям. Ненадолго отлучившись, он через полчаса вернулся на набережную, где его ждала Нелли, и, гордо улыбаясь, протянул ей сумочку:

– Это она?

Нелли на радостях кинулась ему на шею, а затем в смущении отступила.

– Пожалуйста, уж следите за ней повнимательнее, – сказал Валентино, вручая ей бесценное сокровище.

Затем он с улыбкой посмотрел на девушку, склонную ронять сумочки.

– Вы должны мне оказать ответную любезность, – сказал он спокойно.

Нелли радостно закивала:

– Да, я знаю, я хочу вас угостить. – Она весело похлопало по сумочке. – Теперь я опять при деньгах.

Валентино покачал головой:

– Я венецианец, синьорина. Это я хочу вас угостить.

И Валентино повел Нелли Делакур в свою любимую тратторию.


Дело шло к десерту, и у Валентино появилось нехорошее ощущение, что он так и не продвинулся ни на шаг. Когда на набережной девушка кинулась ему на шею и он уже во второй раз за этот день держал ее в своих объятиях, это короткое прикосновение показалось ему таким естественным и единственно правильным, что он возомнил было, будто оно станет началом чего-то чудесного. Но, по-видимому, она просто поддалась охватившему ее чувству облегчения. Один раз он за разговорами взял ее за руку, но она тотчас же выдернула свою ладонь.

Впрочем, вечер прошел очень приятно. Нелли – за столом они незаметно перешли на «ты» – заметно оттаяла. Обрадованная тем, что на этот раз все кончилось благополучно и ей не придется проводить ночь в квестуре или внезапно обрывать едва начавшийся отпуск, Нелли пребывала в веселом настроении. Она смеялась шуткам Валентино и немного рассказала ему о своей парижской жизни, где она изучала какую-то там дромологию, о своей поездке в Венецию, где оказалось совсем не так тепло, как она себе представляла, о сварливом синьоре Поцци и о том, как она по пересеченной местности, пыхтя и спотыкаясь, тащилась за ним с чемоданом до съемной квартиры.

– И все равно я уже сейчас могу сказать, что Венеция меня совершенно очаровала, – воскликнула разрумянившаяся от вина Нелли, глаза ее блестели. – Здесь жизнь идет так медленно и неторопливо и вокруг такая тишина и красота!

Слушая ее, Валентино рассмеялся.

– Это зимняя Венеция, – ответил он. – Зимой город ненадолго впадает в спячку и снова принадлежит нам, здешним жителям. Но вот погоди – начнется карнавал или наступит весна с однодневными туристами, которые толкутся на Сан-Марко, везде мусорят и толпами отправляются смотреть мост Риальто. И глядишь, куда подевалась тишина и красота?

– Значит, мне повезло, что я приехала сюда как раз сейчас, – сказала Нелли.

– Ну, в апреле, мае или июне тоже вполне можно найти в Венеции тихое местечко, – поспешил заверить ее Валентино. – Надо только знать, где искать.

– Так долго я тут, наверное, не пробуду, – улыбнулась она.

«Какая она красивая, когда улыбается, – подумал Валентино. – Надо не слишком на нее пялиться».

– А сколько ты здесь пробудешь?

– Четыре недели.

– Четыре недели? Вау!

Он постарался не показывать, как его это обрадовало, и намотал на вилку последние остатки феттучини альфредо[91]. За четыре недели можно многое успеть.

Нелли кивнула:

– Да. Я вдруг почувствовала, что мне необходимо на время выбраться куда-нибудь из Парижа.

– Понятно.

– У меня был… ужасный кашель.

– И ты решила лечить его здесь?

– Да, – так и прыснула она. – Я же думала, что еду на юг.

Он тоже засмеялся, но затем посмотрел на нее вопросительно:

– Но ведь это, наверно, была не единственная причина?

Валентино почувствовал, что она смутилась. В ее глазах появилось страдальческое выражение.

– Ну да, можно сказать так… Я пошла по следам моей бабушки, – сказала она наконец, задумчиво водя вилкой по тарелке. – Она часто с восторгом рассказывала мне про Италию.

Было заметно, что история с бабушкой – это еще не вся правда. Но у Валентино хватило такта не приставать к ней с расспросами. В конце концов, было не так уж важно, что подтолкнуло Нелли к поездке в Венецию. У всякой поездки бывает своя причина. Но когда ты приедешь на место, все может перемениться. Может даже случиться так, что первоначальный повод потеряет значение. Это и есть самое интересное в путешествиях. Никогда заранее нельзя сказать, что может произойти.

Валентино, конечно, не знал, что Нелли уехала из Парижа из-за несчастной любви, но он догадывался, что она чего-то недоговаривает. Однако в этом не было ничего страшного. Даже если бы ему было известно, что эта таинственная девушка, которая вдруг примолкла и чертила вилкой по клеенке невидимые узоры, отдала свое сердце другому, это бы его не испугало. Влюбленный мужчина так легко не сдается. Валентино, который во всем видел в первую очередь хорошую сторону, вероятно, решил бы, что лучше уж влюбиться в девушку, страдающую от несчастной любви, чем в девушку, которая счастливо влюблена.

– Как насчет десерта? Может быть, тирамису или сабайон? – спросил он, чтобы отвлечь ее от печальных мыслей.

Нелли покачала головой:

– Спасибо, я уже наелась.

– Тогда эспрессо? Чашечка эспрессо никогда не помешает.

Да, эспрессо не помешал. Валентино с облегчением заметил, что она опять улыбается. Но после кофе Нелли заявила, что смертельно устала и мечтает как можно скорее лечь спать. Валентино настоял на том, чтобы проводить ее до съемной квартиры в Сан-Поло.

– Как бы ты не заблудилась или, того хуже, не потеряла бы сумочку!

Они молча шли рядом по ночному городу. Валентино выбрал не самый короткий путь. Он готов был идти и идти, и чтобы дорога никогда не кончалась, но в конце концов они подошли к дому на Калле-дель-Театро.

– Спасибо за все, – улыбнулась Нелли и вынула из сумочки ключи.

Они стояли лицом к лицу на тихой улочке. Похолодало. От узких каналов поднимался туман. Он заглянул в ее распахнутые глаза цвета моря, и ему очень захотелось ее поцеловать. Непроизвольно он шагнул к ней ближе. Она с жестом сожаления приложила ладони к его груди и ласково оттолкнула:

– Боюсь, это не очень удачная идея!

– Но почему…

Она вскинула на него свои огромные глаза:

– В моей жизни сейчас и без того достаточно сложностей, Валентино. Я не хочу осложнять ее еще больше.

Он кивнул. Она впервые назвала его по имени.

– Но почему ты желаешь быть несчастной, когда можешь быть счастливой? – настойчиво спросил он.

– Никто не желает быть несчастным.

– Тогда забудь о сложностях своей жизни и позволь мне быть твоим министром хороших мыслей.

Она невольно рассмеялась:

– Моим министром хороших мыслей? Это звучит прекрасно!

– Мы можем снова встретиться? Что, если завтра?

Она с улыбкой покачала головой.

– Ну, послезавтра! Послепослезавтра!

– Разве у тебя совсем нет работы, Валентино Бриаторе? Ни одной группы на площади Сан-Марко?

Она по-прежнему считала его гидом, и он не стал ее разуверять.

– Carissima[92], я предпочел бы водить по Венеции тебя. Это была бы эксклюзивная экскурсия, – он широко развел руки, – вся Венеция – твоя.

Она неопределенно кивнула:

– Как-нибудь в другой раз.

– Теперь у тебя есть в Венеции друг.

– Я это очень ценю.

– Позвони мне не откладывая, как только потеряешь сумочку! Обещаешь?

– Обещаю.

Она улыбнулась ему и скрылась в подъезде.


Валентино не спеша пошел домой в Дорсодуро, где находилась его квартира. Его шаги гулко отдавались по горбатой булыжной мостовой, между тем как он мысленно перебирал в уме все, что произошло за этот день. Показывая утром площадь Сан-Марко приехавшим из Неаполя знакомым своего отца, он еще не знал, что встретит сегодня ее – девушку с прекрасным именем Элеонора, которая поменяла его на уменьшительное Нелли, потому что «Элеонора», как ей показалось, было для нее «чересчур велико». Он покачал головой. «Нелли» звучало, на его вкус, слишком обыкновенно для такой необыкновенной девушки. Немного странной. И чуточку замкнутой. Что значили эти слова – в ее жизни слишком много сложностей? Может быть, у нее роман с женатым мужчиной или ввязалась во что-то и попала в затруднительное положение? Она много рассказывала о Париже, упоминала о занятиях в университете и почти ничего не говорила о своей личной жизни. Когда он за ужином шутливо спросил ее, одна она или у нее кто-нибудь есть, она только пожала плечами и ответила вопросом на вопрос: «Разве я тогда оказалась бы одна в Венеции – городе, о котором мечтают все влюбленные?» – и улыбнулась иронически при этих словах. Так что же она тут делает, оставшись на четыре недели среди зимы, когда сюда приезжают только затем, чтобы немножко пофотографировать виды, или уж тут оказываются такие завзятые любители, которые хотят насладиться общением с сиятельнейшей Венецией наедине и готовы ради этого мириться даже с наводнениями и резиновыми сапогами.