– Да, без тебя. И не смотри на меня так!

– Но до Академии же отсюда вон как далеко.

Нелли смущенно кивнула:

– По дороге домой я каким-то образом заблудилась. Моя карта города – это не карта, а сущая катастрофа. Маленькие улочки на ней вообще не найти.

– Вот видишь! Тебе нужен чичисбей.

– Чичи… Кто нужен?

– Чичисбей. Так раньше назывался целомудренный спутник венецианских дам, который следил, чтобы к даме никто не приставал и она целой и невредимой могла вернуться в свое палаццо.

– Как интересно! – засмеялась Нелли. – Полагаю, у тебя уже есть кто-то на примете для этой роли.

– А как же! – Он поднял бокал и кивнул ей. – За лучшего чичисбея из всех, какие есть в Венеции. И за то, чтобы ты в конце концов нашла здесь то, что ищешь.

Они чокнулись.

Крепкая граппа непривычно обожгла горло, по телу разлилось тепло. А что, кстати, она ищет в Венеции? Старую историю или новую историю? Или, может быть, и то и другое? Нелли и сама в этом немного запуталась.

– Скажи-ка, пожалуйста, почему это кафе назвали «Settimo Cielo»? Откуда это название?

Валентино снова налил в бокалы граппы.

– Разве ты не догадываешься? – Он обвел рукой стены с картинками. – В честь всех этих воздушных шаров, поднимающихся в небо.

– На картинки я, конечно, обратила внимание. И на фотографии. Но какое отношение это имеет к кафе?

Валентино повертел в руках ножку бокала.

– Кафе раньше принадлежало моему дедушке Джакомо Бриаторе. А у него были две великие страсти – его жена Эмилия и воздухоплавание.

И пока Нелли блестящими глазами оглядывала картины, Валентино рассказал ей о своем дедушке, который владел старым монгольфьером, холил и лелеял его, как любимое дитя.

Еще в молодости Джакомо Бриаторе полюбил воздухоплавание, и каждый год во время Венецианского кинофестиваля его полосатый, красно-сине-золотой воздушный шар выставлялся напоказ и пользовался большим успехом. На длинном тросе он взмывал над Лидо, и в его корзине звезды кино поднимались на седьмое небо и фотографировались во время полета. Воздушный шар – монгольфьер служил в пятидесятые годы знаменитым аттракционом. А сам Джакомо был молодец хоть куда, и своей Эмилии с черными как смоль волосами он, как гласит молва, сделал предложение, вознесшись с нею на небеса.

– Как романтично! – прервала Нелли его рассказ. – Надо же было такое придумать!

Валентино улыбнулся:

– На деле все прошло не совсем гладко. В тот момент, когда дедушка хотел надеть невесте на пальчик кольцо, корзину качнуло резким порывом ветра, дедушка пошатнулся, и колечко упало в лагуну. Пришлось ему покупать новое кольцо, и дедушке это совсем не понравилось, потому что он всегда был бережливым человеком, – добродушно усмехнулся Валентино. – Таков был неудачный зачин очень удачного супружества, которое продлилось до самой бабушкиной смерти, она умерла четыре года назад, а дедушка до сих пор иногда зовет во сне свою Эмилию и просыпается огорченный, потому что ее больше нет в их общей постели. Они прожили вместе пятьдесят три года, не разлучаясь ни на один день. – Он посмотрел на Нелли. – Сегодня такое даже трудно себе представить, правда?

Нелли кивнула:

– Я очень сочувствую твоему дедушке. Давай выпьем за них обоих.

Они подняли бокалы и чокнулись.

Затем Валентино встал и подвел Нелли к фотографии, висевшей на стене рядом с книжной полкой. На ней был запечатлен молодцеватый парень с сигаретой во рту. На нем была светлая рубашка и брюки с подтяжками, одной рукой он обнимал девушку. Она была в кружевной накидке на обнаженных плечах, а длинные черные волосы были подколоты спереди заколкой. На чистом лице выделялись огромные глазищи и красиво очерченные брови.

Разумеется, эта пара тоже стояла на фоне монгольфьера.

– Вот моя бабушка и мой дедушка, – сказал Валентино.

– Красивая пара, – отозвалась Нелли с мечтательной улыбкой.

– А вот мои родители.

Он показал на фотографию высокого мужчины с черными волосами, в котором без труда можно было узнать Алессандро Бриаторе, рядом с ним стояла миниатюрная женщина.

– Моя мама пользуется этим временем года, чтобы навестить родных в Неаполе. В это время у нас тут затишье, а она не любит зимнюю Венецию. «Слишком мало солнца и слишком много воды», – говорит мама. – Он улыбнулся, и Нелли улыбнулась в ответ.

– А мне нравится Венеция зимой, хотя я и думала, что тут будет гораздо теплее.

Нелли невольно вспомнились босоножки, которые она положила в чемодан, радостно предвкушая тепло южного солнца. Это было так недавно, и в то же время Париж остался где-то так далеко, словно до него было расстояние в миллион световых лет. А она сидит с молодым итальянцем вот здесь, в этом кафе, имеющем свою большую историю.

– Расскажи еще про «Settimo Cielo», – попросила она.

Видя ее интерес, Валентино оживился и принялся объяснять, что изображено на отдельных фотографиях. На Нелли произвели впечатление его рассказы о том блестящем периоде, когда в Голливуде еще появлялись настоящие звезды, чья слава не меркла уже через несколько лет, а держалась десятилетиями. С картинами, рисунками и гравюрами тоже были связаны свои истории. Некоторые картины Джакомо получил в подарок от людей, знавших его увлечение, другие он приобрел сам. Валентино мог рассказывать бесконечно о каждой картине. Он всегда был хорошим рассказчиком, но в этот вечер, вдохновляемый восхищенными возгласами своей слушательницы, он сам себя превзошел.

– Ну а что же стало со старым монгольфьером? – спросила Нелли, когда они снова вернулись за столик. – Твой дедушка по-прежнему продолжает летать на воздушном шаре?

– Как ни странно, это называется не полетами, а воздухоплаванием.

– Постараюсь запомнить, – улыбнулась своим мыслям Нелли. – Мне очень нравится, что на воздушном шаре не летают, а плавают, – пояснила она в ответ на недоуменный взгляд Валентино. – Ну а как же дедушка? Он все еще путешествует по воздушным путям?

Валентино добродушно улыбнулся и покачал головой:

– Нет, это осталось в прошлом. Дедушка уже давно перестал заниматься воздухоплаванием. У него очень сдало зрение.

– А как же аттракцион на Лидо?

– Tempi passati[105]. В какой-то момент эта забава, противоречащая всем правилам безопасности, прекратилась, а старый воздушный шар был отправлен в Арсенал на покой и с тех пор стоит там забытый в подвале. – Валентино пожал плечами. – Да и сам дедушка стал с годами забывчив. Алессандро, мой отец, давно уже взял кафе в свои руки. Но дедушка приходит в «Settimo Cielo» почти каждый день посидеть за бокалом граппы, почитать газету и помечтать о былых временах.

Валентино обернулся и посмотрел на темный угол возле стойки. Там все еще сидел близорукий посетитель.

– Видишь, вон он сидит, это его любимое место. Хочешь с ним познакомиться?

– Конечно, – сказала Нелли.

Они направились к старому Джакомо Бриаторе, который удивленно отложил газету.

– Дедушка, я привел к тебе человека, который восхищается твоим монгольфьером, – сказал Валентино и представил старику Нелли: – Это Элеонора Делакур. Она приехала из Парижа провести здесь отпуск.

Старик внимательно посмотрел на Нелли близорукими глазами, и у Нелли появилось странное ощущение, что этот взгляд пронизывает ее насквозь.

– Una ragazza bella[106], – прямодушно высказал свое мнение Джакомо. – Будь я помоложе, синьорина Элеонора, я с удовольствием пригласил бы вас покататься на воздушном шаре.

Нелли улыбнулась.

– Это было бы чудесно, синьор Бриаторе, – солгала она. – Ваш монгольфьер – это просто мечта!

Она была растрогана тем, что старик принял ее так дружелюбно и сразу пригласил покататься на воздушном шаре. Хорошо, что этому приглашению никогда не суждено осуществиться. Как ни восхищалась Нелли монгольфьерами на картинах и фотографиях, но самая мысль о том, чтобы сесть в корзину воздушного шара, наводила на нее смертельный страх.

– Да… Было дело когда-то… Мой старый монгольфьер… – задумчиво повторил Джакомо Бриаторе. – Это было действительно что-то особенное. Когда я на нем поднимался, я становился повелителем воздушной стихии. Я проплывал над землей, и у меня было такое чувство свободы, что невозможно описать.

Он взглянул на Валентино, и по лицу его пробежала улыбка.

– Помнишь, Валентино, как я взял тебя с собой в первый раз. Тебе как раз исполнилось пять лет. Ты и не догадывался, как празднуют воздушное крещение! – сказал старик со смешком.

Валентино с любовью смотрел на деда.

– Разве такое забудешь, дедушка! Я же тогда впервые в жизни попробовал шампанское. А как я важничал, когда ты велел мне поклясться, что полеты на воздушном шаре я всегда буду правильно называть воздухоплаванием, потому что отныне я принят в союз воздухоплавателей. – Он широко улыбнулся. – Я, правда, не стал таким заядлым воздухоплавателем, как ты, но и я люблю забираться повыше. Страха высоты у меня нет, и это, наверное, я унаследовал от тебя.

Нелли вспомнила, как Валентино, словно акробат, вскарабкался на высокую лестницу в Ка-Реццонико.

– Да, это, видать, от меня, – с гордостью сказал дедушка Бриаторе. Затем помахал обоим узловатой рукой. – Возьмите-ка, детки, свои бокалы и посидите немного со мной! Выпьем за добрые старые времена. И за мою Эмилию, царство ей небесное!

На его безымянном пальце Нелли заметила два кольца, скованных в одно целое.

Когда они подсели к нему и Валентино наполнил бокалы, Нелли услышала, как старик шепотом спрашивает внука:

– Элеонора? Что-то не припомню такого имени. Никак опять новая подружка?

Нелли взглянула на Валентино, удивленно подняв брови, и он впервые за время их знакомства посмотрел на нее немного смущенно.


В этот вечер Нелли узнала от старика много нового о воздухоплавании, кое-что о настоящей любви, а также про девять светильников, дружной стайкой висевших в окне, – про них старик Бриаторе поведал целую историю. Когда Нелли поинтересовалась, где они куплены, и упомянула «Венеция Студиум», старик посмотрел на нее с недоумением во взгляде.

– Нет, – протянул он в ответ. – Эти светильники мне подарил старик Палладино на открытие кафе. Он в то время был в Венеции ламповых дел мастером. Хороший был человек, но очень невезучий в жизни. Сперва похоронил жену, потом сына. Обоих пережил. – Бриаторе с сожалением покачал головой. – Тогда, знаете ли, этих магазинов вообще еще не было. – Он посмотрел на окна, в которых, словно изящные рожки мороженого, висели в ряд лампы Фортуни. – Сначала их было десять, но потом одна свалилась, ну и, как водится, ее не заменили другой.

– Сегодня эти лампы вообще недоступны по цене, – сказала Нелли. – Десять ламп обошлись бы в целое состояние. Я и сама подумывала, как бы купить такую лампу.

– Тогда это было не так. Палладино был совсем небогат. Но как-никак, а эти лампы оказались долговечными и по-прежнему хороши.

– Да, – кивнула Нелли. – Изумительно хороши. Мне нравится все в этом кафе. Когда зайдешь сюда, кажется, что время остановилось.

Джакомо Бриаторе пригладил сильно поредевшие волосы и прибрал их за уши.

– Время, синьорина Элеонора, никогда не останавливается. Только наши воспоминания. Они остаются с нами всегда.

Было уже за полночь, когда Алессандро Бриаторе, подсевший к ним за стол после того, как разошлись посетители, запер кафе и удалился через заднюю дверь в жилые помещения на втором этаже.

– Mezzanotte[107], – сказал Валентино, когда они с Нелли вышли на полукруглую площадь, освещенную только светом горевших в окне лампочек. Их вытянутые, дрожащие тени лежали на мостовой. – Час привидений. Час волшебных превращений. – Он подошел ближе, и их тени слились. – Если позволишь, твой чичисбей проводит тебя домой, а то вдруг заблудишься и будешь скитаться по улицам.

Нелли кивнула:

– С удовольствием позволяю. Если чичисбей будет вести себя примерно, – добавила она, лукаво посмеиваясь.

– Ну разумеется, – сказал Валентино и слегка поклонился. На Нелли пахнуло лавандой и сандаловым деревом.

Нелли невольно улыбнулась, глядя на его серьезную мину. Часы, проведенные в кафе, промелькнули незаметно, и, обернувшись напоследок, чтобы бросить последний взгляд на «Settimo Cielo», о котором теперь она уже кое-что знала, Нелли заметила, что после выпитой граппы у нее кружится голова. Она пошатнулась.

– Синьорина Элеонора, прошу вас! – Валентино подставил руку, и она оперлась.

Как ни странно, Нелли нисколько не смущало, что старый Бриаторе весь вечер называл ее Элеонорой. В устах старика длинный вариант ее имени звучал даже очень симпатично. Куда меньше ей понравилось его замечание насчет многочисленных подружек внука, и это тоже было странно. Какое ей, в конце концов, дело до личной жизни Валентино Бриаторе!

– Мне понравился твой дедушка! – сказала она, нарушив молчание.