— Ты хочешь детей? — спросил он довольно равнодушно.

Грейс обуревали противоречивые чувства. Надежда, страх, удивление. «Я даже не надеялась завести когда-нибудь детей», — подумала она. Она давно поняла, что ни один мужчина не захочет иметь от нее ребенка, поэтому загнала эту мысль подальше, чтобы она не причиняла ей боли. Теперь Грейс не знала, что ответить.

— А ты?

Диккан нахмурился:

— Спасибо, нет.

Интересно, как бы он ответил, будь на ее месте другая женщина?

— По крайней мере пока, — с трудом продолжал он. — Возможно, для нас настанут и лучшие времена.

Погасив вспыхнувший было огонек надежды, Грейс кивнула и вернулась к своим спискам.

— Конечно. Я об этом позабочусь.

Странно, но кажется, ее слова поразили его.

— Моя дорогая Грейс, как можно говорить о таких неделикатных вещах?

Она удивленно наклонила голову.

— Тебя поражает, что я знаю, как предотвратить беременность? Думаешь, в моей помощи нуждались только солдаты? Поверь мне, мало что может быть опаснее родов во время похода. Благоразумные женщины делают все, чтобы этого избежать. Я помогала им, как могла.

Диккан медленно покачал головой:

— Ты меня постоянно удивляешь.

— Не понимаю почему. Знаешь, у меня ведь не было нормального воспитания в привычном смысле слова.

— Я начинаю это ценить.

На мгновение Грейс показалось, будто он вспомнил о событиях прошедшей ночи. Как бы ей хотелось, чтобы случившееся не вызывало в нем такого отвращения. Но такие вещи не обсуждают в общей гостиной. Как, впрочем, и предотвращение беременности. Внезапно Грейс усмехнулась.

— Что тебя насмешило? — спросил Диккан. Он снова надел на себя маску светского человека — веки полуопущены, вялая поза, насмешливый тон. Хорошо это или плохо, она пока не понимала. В прошлом это ее всегда настораживало.

— Я подумала, что мы очень мало знаем друг друга. Даже не можем договориться, что можно обсуждать между собой, а что нет.

«Я хочу тебя!» Грейс не знала, откуда взялась эта мысль. Нет, прекрасно знала. От внезапно вспыхнувшего воспоминания о его взлохмаченной голове у ее колен, о горячем прикосновении пальцев, о лукавых, смеющихся глазах, когда он творил с ней неслыханные вещи. Грейс отчаянно хотела, чтобы прошлая ночь закончилась иначе.

Так же отчаянно она могла желать сделаться другим человеком. Тем, кто мог привлечь искушенного и знающего толк в женщинах Диккана. Тем, кто не уступал бы ему нив чем.

— А почему ты покраснела? — спросил Диккан, когда официант унес пустые тарелки Грейс.

Она не могла вспомнить, когда успела все съесть.

— Наверное, хорошо позавтракала.

— Ну и молодец. Итак, мы собирались выбирать дом. Так вот, я категорически запрещаю заводить в нем мопсов.

Грейс улыбнулась:

— Тебя когда-то обидел мопс?

— Они могут обидеть любого цивилизованного человека, мадам, — с оскорбленным видом ответил Диккан. — Они сопят. Моя мать всю жизнь разводит этих маленьких монстров.

Грейс кивнула:

— Значит, ты специалист по животным. У меня нет опыта общения с ними.

Диккан взглянул на нее, и его лицо стало необыкновенно спокойным.

— У тебя никогда не было домашних животных? А как же обезьянка?

Она улыбнулась:

— Мне еще предстоит с ней жить. Но судя по тому, что я слышала, — это сущее наказание.

— Зато ты пришлась по душе даже моему ужасному коню.

И снова Грейс улыбнулась:

— Я не говорила, что не хочу завести животных. Просто у меня их никогда не было. Только лошади и охотничьи собаки могут вынести тяготы военного похода, а из них не получится комнатных любимцев. А у тебя были животные в детстве? Конечно, кроме мопсов.

— Мопсы не животные, а вредители. Конечно, у меня был домашний любимец. Гусыня.

Грейс чуть не подавилась чаем.

— Прошу прощения?

Его лицо стало суровым.

— Гусыня. Уверен, ты с ними встречалась.

— Конечно, я их иногда ем.

Диккан поморщился.

— Я бы предпочел не знать подробностей. Моя гусыня была надежной защитницей маленьких мальчишек и скотного двора. Ее звали Милдред.

Грейс не могла удержаться от смеха.

— Достойное имя.

— Верно. У тебя есть карандаш? Несколько домов в твоем списке не стоят нашего внимания.

Грейс подала ему карандаш, и он начал вычеркивать адреса.

— Бентли? — нахмурившись, повторил Диккан. — Почему я об этом не слышал?

— Виконт Бентли? Агент сказал, он продает своих лошадей. У него наверняка найдется парочка таких, которые нам подойдут. Кстати, у меня уже есть одна. Харпер привезет ее, когда мы найдем постоянное жилье.

— Где она сейчас?

— В Лонгбридже, в Беркшире.

Он сухо улыбнулся:

— Живет вместе с обезьяной?

— Верно.

— Не хотелось бы включать ее в число приглашенных. Терпеть не могу блох. В моем доме для них нет места.

— А как насчет Харперов? Они мне как семья. Для них у тебя найдется место?

— Я их помню. Вздорный маленький ирландец и еще более вздорная большая ирландка.

Грейс кивнула:

— Они тоже живут в Лонгбридже. Они заботились обо мне с семи лет.

— Надеюсь, у них нет блох.

— Бридж надрала бы тебе уши за такие слова.

— Ты сообщила им об изменении своего положения?

Грейс неловко поставила чашку на стол.

— Я подумала, что скажу им, когда у нас появится точный адрес. Будет глупо, если Харпер привезет Эпону в гостиницу, чтобы потом снова ее куда-то перевозить.

Диккан кивнул:

— Что ж, пусть приезжают. Хотя им может показаться в городском доме неуютно.

Грейс с негодованием признала, что он прав. Шон и Бридж зачахнут в этой изысканной атмосфере. Они едва пережили пребывание в доме леди Кейт. Лучше пусть останутся в Лонгбридже и помогут обжиться Сингхам. Но Грейс не знала, как она станет обходиться без них.

— Кстати, — продолжал Диккан, — если они захотят жить здесь, мне будет спокойнее оставлять тебя одну.

И снова он заставил ее вздрогнуть.

— Оставлять? Куда ты едешь?

Он отмахнулся.

— Сейчас в Париж. Но кто знает? Я могу оказаться и в дебрях Сиама.

И вновь Грейс охватило чувство потери. Разве не этого она хотела? Быть одной. Но быть равнодушно оставленной, как позабытый зонтик? Это грустно.

Должно быть, она не сумела скрыть разочарования, потому что Диккан вдруг замер.

— Ты ведь об этом знала.

— Верно. — Грейс с трудом улыбнулась. — Я просто подумала, что никогда не была в Сиаме.

Он нахмурился:

— Мне казалось, ты предпочитаешь остаться здесь.

Грейс постаралась скрыть обиду.

— А ты бы хотел поскорее от меня избавиться?

Он долго молчал. Ее сердце замерло.

Наконец Диккан натянуто улыбнулся:

— Откуда нам знать, чего мы хотим? Мы по-прежнему чужие. Может, каждый день нам по часу рассказывать друг другу о себе? Что мы любим, не любим, любимые люди, еда и тому подобное. Тебе нравится синий цвет? Ты плачешь, читая Шекспира? А на каком боку предпочитаешь просыпаться? Нам потребуется несколько месяцев, чтобы выяснить все эти вопросы.

Грейс склонила голову, словно раздумывая. Она не могла понять, шутит Диккан или нет. Она надеялась на лучшее, потому что в противном случае их брак будет самой большой ошибкой. К тому же она вдруг осознала: что бы ни произошло между ними, она не хочет быть вдали от него долгие месяцы или даже годы. Даже рискуя утратить свой дом и все мечты об уединении, Грейс хотела прикоснуться к полнокровной жизни с этим человеком.

Ей казалось, она и без того была испугана, но мысль о возможной разлуке просто ужаснула ее. Она заставила себя улыбнуться.

— Я знаю, ты не хотел этого брака, Диккан, — начала она. Он собрался было возразить, но Грейс остановила его. — Не стоит спешить говорить правду, возможно, потом ты не сможешь взять свои слова обратно. Я хочу сказать, что попытаюсь стать достойной тебя. Правда, я пока еще не знаю, как устроить светский ужин, но могу гарантировать тебе самое лучшее жилье где-нибудь в Бангкоке.

Грейс не знала, какой реакции ожидать. Но в одном она была уверена точно: ее слова не обрадовали Диккана. Ей показалось, что тот даже побледнел.

— Мне кажется, было бы разумнее подождать пару недель, прежде чем принимать решения относительно будущего, — заметил он, слегка отодвигаясь, словно боялся заразиться.

Грейс обругала себя за поспешность. Она знала, что мужчины не любят, когда на них давят, и Диккан, конечно, посчитал именно так. Будто соглашаясь с ней, он забарабанил пальцами по краю стола.

— Пока мы не узнаем друг друга получше, — сказал он странно сдавленным голосом, — думаю, будет разумнее воздержаться от физической близости.

Грейс казалось, будто у нее под ногами разверзлась бездна. Нет! Ей хотелось кричать. «Не забирай у меня и это…»

— Я не хочу, чтобы ты снова пострадала из-за недоразумений, — продолжил Диккан, не дав ей возможности задавать вопросы.

Грейс хотелось спорить с ним. Почему он решил, что она страдала? Но все слова замерли при одном взгляде на его обеспокоенное лицо. Она лишь неуверенно кивнула, притворяясь, будто он высказал ей нечто само собой разумеющееся.

Диккан не стал ждать ее ответа. Он взял газету и поднялся.

— Боюсь, следующие несколько дней я буду занят, — объявил он. Правда, ему хватило такта принять удрученный вид. Грейс надеялась, что он по крайней мере чувствует себя не в своей тарелке. — Просто у меня слишком много неотложных дел. И еще два бала в посольстве…

И снова он замолчал, поняв, что оскорбил ее. Он собирался на балы, на которые не хотел брать с собой Грейс. Потому что она скорее всего опозорит его. Потому что она никогда не будет достойна быть его женой, как бы она ни старалась замаскировать свои недостатки.

Не глядя в ее сторону, он отвесил неловкий поклон и ушел. Но очевидно, Грейс чем-то разгневала судьбу, потому что не успела она собрать свои списки, как в дверях снова показался Диккан со странно болезненным выражением на лице.

— Нам не повезло, мадам, — сказал он, держа двумя пальцами визитную карточку, словно это была дохлая крыса. — У нас гость. Прибыла моя святейшая мамаша.

Грейс стало трудно дышать.

— Она такая же, как твой отец?

Диккан отрывисто рассмеялся.

— Нет. Намного хуже.

Грейс собралась с духом. Оглядела свое практичное серое платье. Она знала, что ее волосы почти незаметны, стянуты узлом на затылке, чтобы не падали на лицо. Нога по-прежнему болела после проведенной в кресле ночи. Как же в таком виде встречаться со свекровью?

— Она ведь не захочет увидеть тебя одного, — со слабой улыбкой проговорила Грейс.

В ответ Диккан протянул руку.

— Идем, моя девочка. Она всего лишь старуха. Я всегда могу положиться на мою Боадицею.

Грейс взглянула на его лицо и не могла поверить его словам. Правда, у нее не было выбора, поэтому, опершись на руку Диккана, она позволила ему провести себя через весь холл в одну из гостиных.

Леди Ивлин стояла у камина, в таком месте, где утренний свет не мог выдать ее возраста. Среднего роста, она не могла похвастаться ни особенной красотой, ни белокурыми волосами. Но было в ней что-то царственное. Любой сержант позавидовал бы ее выправке. Юные девушки на балу робели под взглядом этих холодных серых выпученных глаз. А самодовольной улыбке позавидовал бы сам дьявол. В обманчиво неброском кремовом платье из индийского шелка, зеленом жакете и шляпке она являла собой воплощение элегантности.

Было очевидно, что Диккан унаследовал черты своей матери, хотя угловатые линии лица и широкий лоб более естественно смотрелись у темноволосого мужчины. Глядя на выражение леди Ивлин, Грейс поняла, что мать неплохо научила своего сына притворству. Она поняла это, как только дама взглянула в ее сторону. Призрачно-серые глаза блистали острым умом, в них читалось выражение превосходства. Привычная презрительная усмешка.

— Ясно, — протянула леди, медленно и безжалостно поднимая монокль, как это умел делать Диккан, — значит, твой отец не преувеличивал.

Она не предложила им сесть. Грейс подумала, что так она еще больше подчеркивала собственное превосходство. Должно быть, это производило удручающее впечатление на юных девушек. К несчастью для матери Диккана, Грейс общалась с генералами, которые могли бы преподать старой женщине хороший урок. Она возвышалась над ней, и леди Ивлин было не так-то легко сохранять презрительное выражение лица.

Диккан безупречно вежливо поклонился матери.

— Не сомневаюсь, что лорд епископ поставил тебя в известность, как мне повезло. Мама, я рад представить тебе твою сноху, Грейс Фэрчайлд Хиллиард. Грейс, это моя мать, леди Ивлин Хиллиард. Как мило, что ты решила повидать нас. Полагаю, поэтому с тобой нет Уинни и Чарли. Это мои сестры, — объяснил он Грейс, которая не сводила глаз с матери Диккана.