Эйлин Драйер - Как истинный джентльмен

Прохожие останавливались и смотрели на маленького человечка, который сверлил Грейс сердитым взглядом.

— Письмо? — переспросила она, не обращая на них внимания. Харпе был здесь, и он привез ее девочку. Грейс изо всех сил старалась сдержать слезы, коснувшись щекой лошадиной шеи. — Какое еще письмо?

Шон Харпер склонил голову.

— Так. Разве он не запрещал держать в его доме мопсов и обезьян, но тем не менее велел привезти лошадь для своей женушки?

Грейс подняла голову:

— Кто он?

— Твой муж, девушка. И он сам велел мне привезти красотку Эпону, чтобы я благословил твой брак, как будто я твой отец.

— Так и есть. — У Грейс перехватило дыхание, когда она погладила бархатистую морду лошади. — Он действительно попросил тебя привезти Эпону? Диккан?

— Этот высокомерный джентльмен, кузен леди Кейт? Да, он самый. Кто же еще? Ну что, так и будешь стоять здесь на виду у всех лондонских шишек или возьмешь свою маленькую леди на прогулку?

— Подожди здесь.

Грейс повернулась и бросилась вверх по ступеням. Прошлой ночью Диккан не пришел домой. Но он предусмотрительно послал к ней Харпера с Эпоной. Как она могла не влюбиться в такого все понимающего человека?

Диккан увидел Грейс в парке. Разве ее можно было не заметить? Впервые со дня их встречи он видел жену в родной стихии. Она была верхом на андалузской лошади. Лоснистая черная шерсть, легкая походка, большие влажные глаза, красивый изгиб сильной шеи и изящная голова. Грейс была права. Если скрестить эту лошадь с Гадзуксом, получатся прекрасные жеребята.

Но не только лошадь привлекла внимание Диккана. Его взгляд был устремлен на Грейс. В старом гвардейском мундире и юбке с разрезами, она держалась в седле, как гусар, не уступая в гибкости своей лошади, руки легко удерживали поводья, спина горделиво выпрямлена. Она была словно поэзия в движении. Она вся светилась. У Диккана не было другого слова, чтобы описать увиденное. Свежий ветерок зарумянил ее щеки, глаза блестели и смеялись, резкие черты лица смягчились. Если именно такой Грейс была во время военной кампании, то неудивительно, что солдаты обожали ее.

Однажды Диккан назвал ее Боадицеей. Он был прав — она великолепна. Богиня, королева воинов в старом, потрепанном алом гвардейском мундире, чувственная, словно лето. И он не один это заметил. Мужчины улыбались, дамы, ехавшие верхом, распрямляли плечи, не желая казаться хуже. Диккана охватило незнакомое чувство гордости. Он всегда уважал Грейс. Но теперь впервые с того дня, как он сбежал из ее постели, он понял, почему она всегда так волновала его.

Диккан знал, ему не следует делать ничего подобного. Но все же поднял руку и крикнул:

— Привет, жена!

Если и прежде Грейс поразила его, то теперь, когда ее лицо осветила улыбка, ничто не могло сравниться с ней.

— Диккан! — весело крикнула она, и ее лошадь затанцевала под ней. — Познакомься с Эпоной.

Диккан чуть не отпустил поводья от изумления. Господи, у Грейс Фэрчайлд была ямочка на щеке. Большая и дерзкая, прямо у левого уголка губ, появлявшаяся, когда она смеялась. Разве он когда-нибудь видел, как она смеется? Наверное, нет. Тогда бы он точно запомнил столь обольстительную черту.

Кажется, Гадзукс испытывал похожие чувства к лошади Грейс. Он вдруг встал на дыбы, вскинул голову, раздул ноздри и мелкой рысцой потрусил вперед, словно праздный гуляка в парке.

— Гадзукс, друг мой, — сказал Диккан, похлопывая саврасого коня по шее. — У тебя отличный вкус.

Остановив лошадь, Грейс наклонилась вперед, ее серые глаза блестели.

— Вы мой герой, сэр. Не представляешь, как ты меня обрадовал.

— Я просто знаю, как бы это обрадовало меня, — ответил он, странно тронутый. — Нет ничего более волнующего, чем прекрасная наездница на великолепной лошади. Мадам, вы были совершенно правы насчет Эпоны. Я восхищен.

Гадзукс заржал и толкнул голову кобылы своей массивной головой. Эпона кокетливо отпрянула, натянув поводья, и Диккана внезапно охватило желание последовать за Грейс. Танцевать, как Гадзукс, чтобы завоевать внимание своей подруги. Ему вдруг захотелось снова увидеть Грейс в своей постели, с пылающей кожей, глазами, ставшими такими глубокими и томными.

Итак, ему довелось узнать истинную Грейс Хиллиард? Достаточно ли этого, чтобы она удостоилась уважения в его кругах? И как он станет держаться в ее присутствии, зная, что под невзрачной внешностью кроется удивительная натура?

— Ты вернешься домой позже, дорогая? — непринужденно спросил Диккан, будто только что не представлял ее разметавшейся на постели перед ним. — Мне бы хотелось сравнить их шаг.

— С удовольствием. Кажется, Харпер собирался о чем-то спросить тебя.

Старик остановил лошадь в нескольких дюймах от них, и из-под ее копыт брызнул в стороны гравий.

— Где ты была, девочка? — спросил он. — Я целых три дня ездил по этим дорожкам в поисках тебя.

Это был высокий старик, с грудью колесом под стать его лошади, в одежде сельского сквайра из тонкого сукна, с красным лицом, веселыми глазами и огромными белоснежными бакенбардами. По всей видимости, кавалерист.

Грейс перегнулась в седле и поцеловала его в щеку.

— Я не ожидала увидеть тебя в городе. Я писала вам с тетей Доус. Очень рада встрече!

Лицо Грейс светилось.

— Дядя Доус, позволь представить тебе моего мужа, мистера Диккана Хиллиарда. Диккан, это генерал лорд Уилфред Доус.

Доус пристально поглядел на Диккана, словно перед ним был новобранец.

— Королевские гвардейские драгуны принцессы, сэр. Вы?

Диккан поклонился.

— Легкий дипломатический корпус короля Георга. Приятно знать, что у моей Грейс есть защитник. Помимо восьми тысяч солдат, которых она спасла на Пиренейском полуострове.

Старый вояка взглянул на коня Диккана.

— Вижу, вы разбираетесь в лошадях. Норов у вашего друга, судя по всему, прыткий.

— К тому же он совсем потерял голову от красавицы Эпоны.

При этих словах Гадзукс внезапно бросился на лошадь генерала. Старик выругался, его лошадь пронзительно заржала и отпрянула, а довольный Гадзукс затряс головой.

Диккан шлепнул его:

— Прекрати так безобразно вести себя. Я пытаюсь произвести впечатление на семью леди.

— Такова наша несчастная мужская доля! — захохотал генерал. — Вечно сохнуть по очаровательной девушке.

Гадзукс замотал головой. Грейс усмехнулась, спокойно глядя на него.

— У него будут прекрасные жеребята. Самые бесстрашные на свете. Дядя Доус, пообещай, что поужинаешь с нами.

— Как только мы подыщем себе дом, — сказал Диккан, — считайте его своим, сэр.

Генерал Доус пронзительно взглянул на него.

— Я так и сделаю, можешь быть спокоен.

Диккан отвесил поклон.

— А теперь я оставлю Грейс в обществе двух ее верных защитников. Я впервые увидел вашу племянницу верхом и этот момент буду вспоминать всю жизнь.

Грейс вспыхнула. Генерал с хохотом кивнул, видимо, довольный. Но, поворачиваясь, Диккан успел заметить лед в его глазах и подумал, с чем ему придется столкнуться.

Правда, мысли о генерале быстро улетучились. У него были более важные дела, и теперь он уже не был уверен, следовало бы ему вообще привозить лошадь Грейс в город. Она могла бы стать мостиком, благодаря которому их брак наладится. Но хотел ли он этого? Не слишком ли рискованно делать это именно сейчас?

В тот же день Диккан снова имел удовольствие увидеть новую Грейс. Остановившись перед гостиницей «Палтни», он заметил ее стоявшей рядом с лошадьми вместе со своим верным Харпером. При виде его она улыбнулась.

— Вот и хорошо, — сказала она, коснувшись блестящей шеи Эпоны рукой в перчатке. — Я надеялась, ты не забудешь о нашем свидании.

— Конечно, я не забыл, — ответил Диккан, пуская коня рысцой. — И в качестве награды имею удовольствие лицезреть тебя в сиянии твоей славы. Прими мои жалкие извинения за то, что когда-то я сомневался в тебе. Ты и мадам Фэншон одержали победу.

Платье Фэншон и новая прическа изменили Грейс. Ее костюм для верховой езды был прекрасно скроен — зеленый кашемир с отделкой из тесьмы в военном стиле, подходящий кивер и шарф, игриво трепетавший на ветру. Волосы мягко собраны на затылке, лоб прикрывала легкая челка. Новый наряд подчеркивал гибкую фигуру Грейс и прекрасно контрастировал с блестящей черной шерстью лошади. Диккан не мог отвести от жены восторженного взгляда.

— Тише, Харпе, — укоризненно произнесла Грейс, когда маленький ирландец помогал ей забраться в седло. — Откуда Диккану было знать, что я могу принарядиться? Должна признать, что чувствую себя непростительно самодовольно. Конечно, я никогда не стану Кейт, но по крайней мере больше не похожа на плакальщицу на похоронах. Куда поедем? — спросила она, беря поводья в руки. — Мне бы не хотелось возвращаться в парк. Эпоне надо размяться.

— Я тоже так подумал. — Диккан свернул на улицу, и упрямый Харпе последовал за ними по пятам. — В Гайд-парке мне пришлось бы то и дело отбиваться от солдат, желающих поговорить с тобой.

Даже румянец Грейс делал ее нежнее, а движения более женственными. Диккан не мог оторваться от ее рук, державших поводья. Она прекрасно чувствовала свою лошадь, и любой мужчина мог бы лишь мечтать об этом нежном прикосновении.

И снова нахлынули воспоминания, на этот раз о том, как Диккан, тяжело дыша, упал рядом с ней, только что пережив незабываемые ощущения. Она обняла его, поглаживая по спине пальцами, которые — он только что заметил это — были длинными и изящными, с чуть заметными мозолями. По его телу пробежала легкая дрожь, и он представил, как эти пальцы прикасаются к нему.

В этот момент Гадзукс ринулся к проезжавшей мимо повозке, вернув Диккана к действительности. Он чуть сжал колени и направил коня в сторону, отчаянно надеясь, что не выдал себя.

Позади раздалось подозрительное фырканье, и Диккан подумал, что это отнюдь не мерин Харпера. Рядом с этим ирландцем надо держать ухо востро.

— Если ты подождешь немного, — обратился он к Грейс, — мы сможем добраться до Кенсингтона, где в нашем распоряжении будет вся дорога.

И где ему будет легче заметить слежку.

— Отлично, — ответила Грейс с радужной улыбкой.

И тут перед ними на дорогу выехали дроги с пивом, отчего лошадь Грейс встала на дыбы и закружилась на месте. Послышалось ржание Эпоны и громкий смех Грейс. Диккан сам не заметил, как протянул руку, готовясь вмешаться, пока она не успокоила лошадь и выслушала извинения возницы, вежливо приподнявшего шляпу.

В тот день Диккан прекрасно провел время. Они с Грейс, забыв обо всем, скакали верхом за городом, перепрыгивая через ограды и живые изгороди, громко хохоча и испытывая норов своих лошадей. Конечно, победил Гадзукс. Но Диккан не стал бы сбрасывать со счетов андалузскую кобылу. Она прекрасно держалась. Как и ее хозяйка, отметил он про себя. Серая мышка, которую он встретил в Брюсселе, превратилась в полнокровную, уверенную в себе женщину, и он подумал, что, возможно, этот брак не был таким уж опрометчивым.

Настроение Диккана улучшилось еще больше по возвращении в «Палтни», потому что в спальне вместе с Бабе уже дожидалась одна из его помощниц.

— Это Сара, — представила Барбара круглолицую полную служанку с гладкими соломенными волосами и крепкими руками. — Она работала у виконта Бентли.

Диккан пригласил их сесть и поручил Биддлу проследить, чтобы Грейс была занята.

— Похороны Бентли были вчера, верно? — спросил он.

Девушка кивнула:

— Да, сэр. Хозяина и его сына. Там было много народу.

Диккан кивнул в ответ. Были пущены слухи, что на Бентли напали на пристани, когда он отправился забрать тело своего сына, погибшего во время дуэли на континенте.

— Что ты можешь мне рассказать, Сара?

— Адвокат моего хозяина, мистер Мелвин, вчера весь день провел в доме с мистером Джеффри Смитом, перебирал вещи покойного господина. Говорил, им надо убедиться, что у Бентли не было стихотворения.

У Диккана ёкнуло сердце.

— О каком стихотворении идет речь?

— Не знаю, сэр. Не думаю, что они его нашли. Втайне перерыли весь кабинет моего хозяина.

Диккан задумался.

— Что-нибудь еще?

— Да, сэр. Говорили, что время уходит. Что ничего не получается. Что-то еще о герцоге Веллингтоне, но я не поняла. Мне пришлось спрятаться, чтобы они меня не нашли.

— Ты прекрасно поработала, Сара. Возможно, ты только что спасла герцогу жизнь.

Девушка закивала головой, ее лицо залил румянец.

— Надеюсь, что так, сэр. Очень надеюсь.

— Бабе, тебе, наверное, не захочется работать у адвоката?