Яна Мелевич - Как не потерять карьеру

— Эй!

— Вы там живые?!

— Канарейкины!

— Паша не убивай Кирочку, она хорошая!

— Кирочка, не убивай Пашеньку, он просто немножко дурак, но он исправится!

— Может полицию?

— Дед, ты еще ОМОН вызови, да живые они, ну может кто-то кого-то покалечил. Домашние неурядицы!

— Вот так жен в семье и бьют, а вы мужики оправдываетесь!

— А мужчин тоже бьют!

Паша со стоном уткнулся в плечо Киры, ощущая, как она тихо смеется, чуть трясясь и по-прежнему крепко его, обнимая ногами и руками точно мартышка. Он поднял голову, глядя в ее сверкающие от смеха глаза.

— Слышал? Ты дурак, я хорошая, — мурлыкнула девушка, обхватив его лицо, с нежностью глядя в любимые зеленые глаза. На это Кенар только скривился, покачав головой и накрывая ее руки своими, переплетая их пальцы и разводя в сторону, с удовольствием оглядывая припухшие от поцелуев губы и даже наметившийся на шее засос.

— Но я ж исправлюсь, — потянул он насмешливо и только наклонился к ее губам, как в дверь вновь задолбили, прерывая все попытки вернуться к игривому настрою:

— Канарейкины! Щас ментов вызовем!

— Блять, — сжав зубы, Паша прикрыл глаза, втянув носом воздух и вновь открыл, мрачно покосившись на дверь, — хочу жить в пещере. Подальше от людей.

— Шагай, давай, Гринч, успокой людей. А то я немного неприличная, — хлопнула его по плечу Кира и вздрогнула, почувствовав, как горячая волна прошлась по ее телу от его взгляда.

— Мне нравится. Лучше, чем когда ты яблоками кидаешься.

— Про яблоки мы еще, кстати, поговорим отдельно. А заодно и про твою кухонную забастовку, — пригрозила она, когда Паша двинулся к двери, дабы открыть. Сама девушка потянулась к майке, валяющейся неподалеку в куче осколков и оттряхнув. Натянула, поправив волосы.

— Оо, то есть все же есть пмс? — мурлыкнул Кенар хитро и Кира схватив кружку, грозно подняла руку, — понял, не дурак. Но ты скажи, когда надо переезжать к маме, ладненько? — хитро сверкнул он глазами.

— Паша!

— Что, Паша? Это важный вопрос, ты же всегда такая буйная в эти дни. Реклама утверждает, что помогает Олвейз, но я не уверен…

— Канарейкин!!

— Да что ты кричишь… ой, здрасте! — Кира мрачно собралась было поставить кружку обратно на место, слыша, как Паша открыл дверь, здороваясь с соседями, как он внезапно ее окликнул.

— Что? — отозвалась девушка, подойдя ближе.

Кружка медленно выпала из ее рук, разбивая на осколки, глядя, на любопытные лица соседей со всего подъезда. Судя по огромной толпе стоящей на лестничной площадке. Паша перевел взгляд на осколки и тяжело вздохнул:

— А это была моя любимая кружка.

У всех нормальных людей после загула следует сон, а у Паши Канарейкина была уборка разгрома, который они устроили с Кирой в порыве скандала. Раскиданные яблоки, осколки разбитой посуды, разбросанные ботинки, вещи, куртки и даже кот, который, как оказалось, на время ссоры спрятался под диван и никак не желал выходить. Выковыривать Сникерса оказалось тем еще приключением. Котяра никак не желал вылезать, периодически шипя, сверкая глазами и отмахиваясь когтистой лапой, при попытке схватить его.

— Ах, ты ж мешок шерсти, — пробухтел Паша, выуживая кота из-под кровати шваброй, но тот только огрызался. Наконец, путем двойных уговоров и манящего запаха копченой колбасы, удалось выманить шотландца наружу, который подозрительно покосился на них, затем бросил взгляд на колбасу в руках Киры и обиженно вышел из комнаты, задрав хвост.

— Может быть, уберемся утром? Я бы помогла, — Кира озадаченно оглядела погром, наблюдая, как носится по квартире Павел с тряпками, порошками, тазиком и шваброй наперевес. Даже отыскал где-то лейку и полил один единственный цветок, одиноко стоящий на подоконнике — кактус. Кажется, он достался им в нагрузку от хозяйки квартиры, а может от прошлой соседки Киры, в чем последняя была неуверенна.

— Ну, уж нет! В таком сраче, я не усну, — буркнул Павел, принимаясь, перебираясь статуэточки, книги и прочую мелочевку, расставленную по полкам и щедро кем-то надаренную. Кира предпочла не мешаться. В конце концов, попадаться сейчас под горячую руку ворчащего на мелкий мусор и всякие сувениры, мешающие вытирать пыль с полок, как подписать себе смертный приговор. Если Кенар вздумал убираться, лучше молча исчезнуть с глаз его долой.

Еще спустя полчаса, Кира уже благополучно спала, укрывшись теплым одеялом, впервые засыпая не на мокрой подушке, слушая мурчание улегшегося рядом Сникерса и шум, производимый манипуляциями Павла. Ведь теперь точно все будет хорошо. Должно быть.

Вы когда-нибудь просыпались трезвон будильника и колоколов одновременно? Ну, то есть не где-то за окно, а вот прямо над вашим ухом?

Вот Паша именно так и проснулся ранним утром в выходной, чувствуя, как в его голове стучит молотом, в ушах звенит, а глаза едва могут разлепиться. Он не глядя, нащупал телефон, щурясь и смотря на время — 9 утра. Какого черта? Он уснул в шесть и жаждал нормально отоспаться, тем более после того, как полночи выпивал сначала в баре, потом в такси, потом ссора с Кирой, а потом уборка!

— Подъем, Кенар, я приготовила блинчики!

Пугающе громкий голос Киры раздался прямо над его головой и Паша, с трудом оторвав голову от подушки, все еще держа телефон, разлепил веки и уставился с удивлением на стоящую перед ним Киру. Со звенящим будильником в одной руке и кастрюлей с веничком в другой. Она поставила будильник на столик, стоило тому отзвенеть и, перехватив покрепче кастрюлю, принялась с шумом помешивать тесто внутри.

— Ты сбрендила? — выдохнул он, с трудом сглатывая. Во рту была настоящая пустыня и ощущение, будто туда нагадил Сникерс. Кира загремела громче и решительнее, заставив Кенара подпрыгнуть, с ойканьем схватившись за голову, качаясь со стоном из стороны в сторону. — Да прекрати греметь!

Шум смолк, послышалось только шумное дыхание девушки и блаженная тишина.

— Я подумала, что нам надо сделать блинчики, — оскалилась Кира как-то еще более радостно, отчего Паша заподозрил, что его Львенка за ночь заменили на этого злобно смотрящего на него робота, который сейчас как-то подозрительно на него глядел. В голове что-то шевельнулось, но мозг был не готов обрабатывать данные, выдавая ошибку за ошибкой.

— Что происходит? — хрипло спросил Паша, сбрасывая одеяло, проведя рукой по густым волосам и тут же замер от хищного взора Леоновой.

— Блинчики, — повторила она, а желтые глаза сузились, как у кошки. Парень огляделся в поисках кота, который обычно в такие моменты крутился рядом, и стало еще более жутко. Сникерса не было.

Он уснул и проснулся в альтернативной реальности в Аду?

— С яблочным джемом, — добавила Кира, смотря на него решительно снизу вверх, и ткнула в него испачканным веничком, нисколько не заботясь о брызгах теста. Паша опасливо отклонился, все еще пытаясь сообразить, что происходит. — Только попробуй отказать! И блинчики у нас будут с мясом, — рыкнула она, вновь погрузив веничек в кастрюлю, продолжая с шумом помешивать тесто.

— А… в честь чего блины? — осторожно спросил Кенар, отступая на шаг, медленно и аккуратно. Мозг уже был близок к нахождению ответа, который плавал где-то на задворках сознания, но еще не был так очевиден.

— Так масленица, — как можно более равнодушно ответила Кира, продолжая помешивать тесто

Паша сузил глаза и сделал еще один шаг к выходу.

— Масленица закончилась полторы недели назад, — скептически потянул он и тут же пожалел. Венчик замер в руках девушки, а сама она сделала шаг вперед, изучающее разглядывая его с ног до головы.

— А у нас она с опозданием, — хмуро потянула Леонова, наклонившись к нему еще больше и Паша невольно отпрыгнул, — ты что против?!

— Нет! — выдохнул Кенар, бросившись из комнаты, крикнув по дороге, — я щас, это, в душ. Ты давай пока там, пеки, джем наводи, скоро буду!

— У нас масло кончилось и сметана! — крикнула она ему вслед, но Паше было уже плевать. Он захлопнул двери ванной, выдохнул и сполз по ней спиной, застонав, ударившись в расчеты, которые быстренько произвели его мозги, выдавая ему неутешительный ответ.

Какого черта он накаркал?

Кто его тянул за язык?

— Кенар!

Паша подпрыгнул, покосившись на дверь в ванной, а за ней Кира мягко, почти нежно, проговорила:

— Имей в виду, попытаешься смотаться из дома, я это запомню и потом блендером из тебя тесто сделаю.

Канарейкин вздохнул, тоскливо вытянув ноги на кафельной плитке ванной, стерилизованной под серый камень, с грустью прикидывая, что теперь три дня придется жить, как на минном поле, потакая чудачествам и выкидонам своей обычно спокойной соседки. А все потому, что Леонову так не вовремя настигли месячные!

Пока мылся, мысленно боролся с дремотой. Задерживаться в нынешнем состоянии Киры, а судя по решительным действиям и шуму, который она воспроизводила на кухне — у нее еще и первый день. Самое начало кошмара. И это сразу после того, как они помирились. Интересно, почему они не прошли раньше? Насколько Паша мог помнить, а за почти три года их совместного проживания он уже успел изучить ее цикл, месячные у Киры должны были пройти еще в начале месяца. Уж не ясно, временный отъезд или стресс так повлияли, что сбился привычный график, но именно сейчас, когда они только-только помирились, это было, как обухом по голове со всего размаху. Потому что именно в эти три дня Кира впадала то в меланхолию, то в ярость, то в депрессию, то в экспрессию, то смеялась, то плакала, а Паша был вынужден вышагивать в такие дни на цыпочках и даже дышать не громко, дабы не Бог не вздумала лишний раз о нем вспомнить.

Во всяком случае, прежние три года ему это успешно удавалось. Трудно было только первые полгода, а потом привык. Не мог же он отвыкнуть за какой-то жалкий месяц?

— Паша!!

Рука самопроизвольно задела полочку, обрушив многочисленные баночки с шампунями, кремами и маслами на пол, а сам Кенар в попытке их поймать, ударился головой о стенку кабины, шикнув от боли.

— Паша, ты что, уронил опять мой шампунь? Ты его разбил да? Я слышу, что ты там копошишься, громко!

— Женщины и их гребаные циклы, — цыкнул Кенар недовольно, подбирая баночки и стягивая с батареи не глядя розовое махровое полотенце, заворачиваясь в него. Закинув в стирку домашние штаны и футболку, понял, что не захватил своих вещей, пока убегал и тяжело вздохнув, повернул защелку, выглядывая наружу в коридор. И тут же наткнулся на недовольный взор и скрещенные под грудью руки.

— Это что, мое полотенце? — мрачно поинтересовалась Кира, взглядом указывая на то, чем он обмотался в районе бедер и Паша опустил глаза, вздыхая тяжело.

Все-таки отвык он за этот месяц. Сильно отвык.

Леонова втянула с шумом носом воздух, готовясь открыть рот, чтобы высказать все, что накопилось в ее голове, как Кенар не раздумывая, шагнул вперед решительно и обхватив ее лицо ладонями, прижался губами к ее губам в жарком, удушающем, а главное очень действенном поцелуе, потому что девушка мигом расслабилась, отвечая на него и обхватив его запястья.

Не дав себе, погрузиться в удовольствие еще глубже, все равно там ничего в ближайшие три дня не светит, он оторвался от ее губ, глядя в затуманенные янтарные глаза, и решительно произнес, разворачивая девушку спиной.

— Львенок, прости меня, я больше так не буду. Давай я заглажу свою вину и схожу в магазин за маслом! — проскандировал он, не давая ей вставить хоть слово поперек.

— Но…

— И сметану куплю, и молоко, и хлеб и твои любимые мягкие пряники с шоколадом!

— И чипсы… — вставила Кира со вздохом, шагая под напором Павла в сторону кухни. Они остановились у дверей его гостиной, и девушка замерла, почувствовав, как пропали его сильные, горячие руки с ее плечи и стало в миг тоскливо, грустно. И захотелось плакать. И тортик. И можно еще Пашу и желательно без полотенца.

— И их тоже, — закивал Паша, шагнув в проход своей комнаты, схватившись за ручку, но очнувшаяся в миг Кира, не дала ему это сделать, задержав дверь рукой, хищно оглядев его с ног до головы, отчего как-то стало не по себе.

— Тортик мне купи, — заявила она, а затем, подумав, брякнула, — и прокладки. А то у меня кажется, заканчиваются. Те самые. Голубые с крылышками, много капелек, где еще забавные облачка и василечки. Ты же помнишь? — вновь с давлением в голосе поинтересовалась она, и Кенар осторожно убрал ее руку, улыбаясь во все тридцать два:

— Помню. Я все помню, львенок. Ну давай, у нас там масленица на носу. Блины, джем, яблоки, чао, — он послал ей воздушный поцелуй и захлопнув двери, выдохнул, слыша как девушка потоптавшись, двинулась на кухню, а из-за кресла выглянула морда перепуганного Сникерса с большими-большими глазами от страха.