Кэролайн Линден - Как обольстить вдову

– Этого не может быть!

Снова наступила тишина. Лорд Уильям тяжело дышал, глаза его сверкали, лицо побагровело. Он впился глазами в карты и вцепился руками в края стола.

– Норвуд, не кипятись, – сказал мистер Чилдресс, кладя свои карты на стол.

– Ставки были грошовые, – заметил мистер Перси.

– Нет! – Лорд Уильям вскочил на ноги, его кресло упало. – Это невозможно! Недопустимо!

Мистер Чилдресс тоже поднялся:

– Может быть, сыграем в бильярд, Перси?

– С удовольствием. – Перси тоже поднялся и с тревогой посмотрел на единственного оставшегося за столом игрока.

Энтони сохранял невозмутимость. Он медленно встал.

– Тогда я…

– Оставайтесь на месте! – заорал лорд Уильям, тыча в Энтони пальцем. – Оставайтесь на месте и объяснитесь, сэр!

– Просто ему повезло, – сказал мистер Чилдресс.

– Говорил тебе: никто не сможет его одолеть, – напомнил мистер Перси.

Лорд Уильям фыркнул и швырнул свои карты на стол.

– Как же, повезло, – рявкнул он и обратился к Энтони: – Вы шулер, сэр!

Селия сидела ни жива ни мертва. Никто из гостей не проронил ни слова. Все взгляды были устремлены на Энтони. Он посмотрел на лорда Уильяма долгим немигающим взглядом и, чуть заметно поклонившись, вышел из комнаты.

«Какое самообладание, – восхищенно подумала Селия. – Он даже не отреагировал на оскорбление».

– Пусть идет, – прошептала Вивиан, схватив Селию за руку, когда та хотела последовать за Энтони.

Мистер Чилдресс бросил на лорда Уильяма уничтожающий взгляд и тоже поспешил удалиться. Мистер Перси постоял в нерешительности и в следующее мгновение последовал за мистером Чилдрессом. По гостиной пронесся шепот.

– Как посмел этот человек назвать его шулером! – воскликнула Селия, обращаясь к Вивиан. – И почему никто его не одернул? Пойду поговорю с мистером Хэмилтоном.

– У мистера Хэмилтона есть чувство собственного достоинства, – сказала Вивиан. – Если вы сейчас побежите за ним, как это будет выглядеть со стороны?

– Мне все равно!

– Зато ему, возможно, не все равно. Мужчины щепетильны в подобных вещах.

Селия медлила в нерешительности, затем покачала головой:

– Возможно, и так. Но по-моему, мистер Хэмилтон слишком долго все это терпел. Должен же хоть кто-нибудь за него заступиться.

На этот раз Вивиан нечего было возразить, и она отпустила Селию.

Энтони вернулся к себе в состоянии оцепенения. У всех на глазах, в присутствии Селии Норвуд посмел назвать его шулером. Раньше Энтони непременно попался бы на эту удочку и ввязался в драку с Норвудом или вызвал бы его на дуэль. Раньше, но не сейчас. Энтони все это надоело. Что бы он ни сделал, что бы ни сказал, как бы себя ни повел – он всегда виноват.

На него навесили ярлык шулера – только за то, что он использует во время карточной игры свою феноменальную память и способность просчитывать комбинации ходов. Когда отец выгнал Энтони из дома, он нашел способ добывать себе средства к существованию – и ему навесили ярлык мошенника. Он вкладывал деньги в различные предприятия по просьбам женщин, чьи мужья выделяли им слишком мало денег на карманные расходы, – и его прозвали распутником, соблазнителем дам. Когда он прекратил всяческую деловую активность, его провозгласили охотником за богатым приданым. Даже с Селией он все сделал не так, как следовало. Когда Норвуд оклеветал его в глаза, у Селии на лице было написано такое же потрясение, как и у всех остальных, присутствовавших в тот момент в гостиной. Это послужило для Энтони последней каплей, переполнившей чашу терпения. Ведь Селия, также как и остальные, питает к нему отвращение. И это теперь, когда он уже начал надеяться, что мечты его сбудутся.

Но может быть, он и в этом заблуждался, как и во всем остальном? Энтони надоело притворяться, будто он не замечает, как женщины восторгаются им. Как мужчины настороженно за ним наблюдают. С какой враждебностью за ним следит вдовствующая герцогиня. Какие у него есть основания полагать, что Селия, не обращая внимания на советы и возражения своих родных и друзей, выберет Энтони с его скандальной репутацией? Он с самого начала понимал, что ему не следует ехать в Эйнсли-Парк. До этого визита он, казалось, смирился с жизнью и был вполне доволен существующим положением вещей. А теперь у Энтони появилось такое чувство, словно его постигла какая-то большая потеря. Хотя на самом деле это было не что иное, как призрак его надежд и сокровенных желаний, которым никогда не суждено сбыться.

Франклин уже ожидал Энтони: земля слухом полнится. Энтони снял пиджак и жилет, развязал галстук. А затем приказал камердинеру на следующее утро начать укладывать вещи, потому что завтра они возвращаются в Лондон. Франклин ответил поклоном, и Энтони велел ему отправляться спать. Он не хотел сегодня никого видеть, хотел немного побыть наедине с самим собой.

Закутавшись в халат, Энтони подошел к окну. Шторы все еще были раздвинуты, и из окна Энтони видел освещенную лунным светом лужайку и конюшню. Прислонившись к стене, Энтони стал смотреть в окно. Когда-то давным-давно, он с удовольствием приезжал в эти места. Дэвид Рис, при всех его недостатках, был хорошим другом гордому и одинокому Энтони, который под маской высокомерия скрывал свою ранимость. Как раз перед этим граф сказал ему, чтобы он никогда не возвращался в Линли-Корт. Энтони полагал, что ему следует быть признательным Линли за то, что он оплачивал его учебу. Однако тогда он поклялся, что больше не примет от Линли ни гроша. Для отца он был как бельмо на глазу. Раз он не нужен графу, он не будет ему навязываться. И он сдержал свою клятву и никогда больше не обращался к Линли, даже когда находился в стесненных финансовых обстоятельствах и имел репутацию самого скандального мужчины во всем Лондоне.

В Эйнсли-Парке Энтони принимали почти благосклонно, даже когда Дэвид окончил школу. Но с течением времени он и здесь перестал быть желанным гостем. На сей раз подоплека этого была очевидна. Все было ясно как день. Хотя Энтони ни разу за все время не позволил себе ничего предосудительного с Селией, он знал, что герцогиня не желает видеть его рядом с дочерью – из принципиальных соображений. Энтони не винил в этом герцогиню. Дурная слава всегда бежала впереди него.

Ах, ну ладно, что уж там! Энтони давно смирился со своей подмоченной репутацией. Бессмысленно из-за этого убиваться. Что ни делается – все к лучшему. Может, нужно быть признательным Норвуду за то, что благодаря ему теперь у Энтони появился благовидный предлог, чтобы уехать отсюда. И для Селии тоже так будет лучше…

Размышления Энтони прервал стук в дверь. Энтони замер. Стук повторился. Наверное, это Перси. А может быть, даже Нед, который хочет заверить его – разумеется, с глазу на глаз, а не при всех, – что на самом деле друзья не считают его мошенником. Хороши друзья, ничего не скажешь.

Вздохнув, Энтони открыл дверь. Увидев Селию, удивился.

– Мне очень жаль, – выпалила она с порога. – Лорд Уильям – настоящий фигляр.

Энтони отмахнулся, спрятавшись за привычной маской безразличия.

– Это не имеет значения. Вне всякий сомнений, этот господин находился в изрядном подпитии.

– Он назвал вас шулером, не имея на это никаких оснований. Все так растерялись, что не смогли дать ему достойный отпор. Я сожалею, что вас оклеветали в моем доме, на моей вечеринке.

Энтони растянул губы в вежливой улыбке.

– Благодарю вас. Но, право же, не стоило из-за меня беспокоиться.

В глазах у Селии по-прежнему была тревога.

– Вы позволите мне войти?

Одно короткое мгновение Энтони колебался, а затем пропустил ее. Проскользнув мимо Энтони, Селия вошла в комнату, и он затворил за ней дверь.

– Не понимаю, – сказала Селия – голос ее дрогнул. – Не понимаю, почему вы не защищаете себя, когда…

– Как прикажете мне себя защищать? – Энтони прислонился спиной к двери. – Потребовать доказательств? Возразить, голословно заявив, что я не виноват? Вряд ли Норвуд поверит мне на слово, даже если я дам ему слово джентльмена. Едва ли он вообще считает меня джентльменом.

Селия кусала губы. Она понимала, что в этом Энтони прав.

– Но вы не проронили ни слова в свое оправдание.

Энтони вздохнул и прошел в глубину комнаты. Зря он впустил Селию. Но ничего: он скажет несколько слов, чтобы ее успокоить, и выпроводит.

– Это не имеет никакого значения, завтра утром я уезжаю. Я подумал, что нет смысла поднимать шум из-за того, что произошло.

Селия еще сильнее разволновалась. Она стала нервно вышагивать по комнате, шурша шелковыми юбками.

– Я подумала… Я понимаю… Разумеется, это ваше право – решать, говорить или нет что-то в свое оправдание, когда вас незаслуженно оскорбляют. Даже в том случае, если это беспокоит и огорчает других людей. Но я хочу… я очень хочу, чтобы вы доверяли мне и объяснили, почему вы так спокойны, когда кто-то на вас клевещет.

Энтони закрыл глаза и потер лоб.

– Просто мне это безразлично.

– А мне – нет. По-моему, именно здесь кроется разгадка вашего характера.

Энтони удивленно посмотрел на Селию. Их взгляды встретились. Она умоляюще смотрела на Энтони. Он опустил голову.

Селия вздохнула и направилась в его сторону. Энтони собрал в кулак всю свою волю. Однако Селия подошла к столу и взяла в руки колоду карт, затем приблизилась к постели и села на кровать. Она перемешала карты и посмотрела на Энтони выжидающе.

– Сыграем? – предложила она. – Если выиграю я, вы откроете мне причину вашего такого странного безразличия к мнению окружающих. А если выиграете вы, я оставлю вас в покое и вы больше не услышите от меня ни одного вопроса на эту тему. Согласны?

– Нет.

– Почему? – Селия бросила ему карту. Энтони поймал карту и положил на одеяло между собой и Селией. – Боитесь, что я вас обыграю?

– Ужасно боюсь, – шутливо ответил он.

– Я неплохо играю, – сообщила она, тасуя колоду. – Дэвид научил меня нескольким фокусам.

– Не советую вам впредь прибегать к ним. Вряд ли вы извлечете из них какую-нибудь пользу, они только вызовут подозрение.

– Уф. – Она бросила ему еще карты. – А я считала, что вы не робкого, десятка. Вы отказываетесь отвечать на мои вопросы и боитесь принять мой вызов? А я думала, брошенный вам вызов может вас раззадорить, а не испугать. Думала, вы любите, когда перед вами ставят трудные задачи. Чего вы боитесь?

Энтони не обращал внимания на карты, которые лежали перед ним на кровати.

– Селия, я не хочу играть с вами в карты.

– Не заговаривайте мне зубы. Какую игру вы предпочитаете?

Он вздохнул и отвел глаза.

– Не надо, Селия.

Услышав металл в его голосе, Селия отложила карты в сторону.

– Почему не надо? Вы же играете с Норвудом и остальными. Даже если вам этого не хочется.

– Да, и вот к чему это привело. – Опустив глаза, Энтони теребил рукав халата.

– Потому что вы выиграли, – заметила Селия.

– Потому что они думают, что я плутую. Вы прекрасно это знаете.

Селия собрала разбросанные карты.

– В этой игре невозможно плутовать, – сказала она, раздавая карты. – Исход игры целиком зависит от воли случая.

– Так всегда кажется вначале, – пробормотал Энтони.

– Что вы хотите этим сказать? – не поняла Селия, но Энтони лишь пожал плечами. – Вы знаете, что можете мне доверять, – тихо сказала Селия. Энтони снова поднял на нее глаза. В них была насмешка. – Даже если бы вы признались мне, что жульничаете, об этом не узнала бы ни одна живая душа. Хотя я уверена, что вы не шулер.

Какое-то время он просто смотрел на нее. Селия затаила дыхание. Она понимала, что наступил решающий момент и Энтони вот-вот откроет ей правду.

До нее доходили слухи, что он шулер и мошенник. Селия никогда этому не верила. Однако ей казалось странным, что Энтони так необыкновенно удачлив в игре, в то время как все остальные, включая ее брата Дэвида, проигрывали ровно столько же, сколько выигрывали. В чем заключался секрет Энтони? Могли он плутовать в игре? Селия не верила в это, и все же… Если бы он и впрямь был шулером, признался бы он ей в этом? Нет, он не настолько ей доверяет.

– Я умею считать карты, – сказал он наконец.

Селия нахмурилась:

– Считать карты? И так известно, сколько их всего.

– Я запоминаю, сколько и каких именно карт каждой масти уходит во время игры и сколько еще осталось в колоде, – объяснил он. – В течение всей игры.

Мгновение Селия соображала, как это понимать и как это помогает ему выигрывать.

– Правда? Неужели вы можете все это запомнить? Или вы смеетесь надо мной? – не поверила она.

Энтони объяснил, что вначале просто наблюдал за игрой других и играл, не придерживаясь какой-либо системы, играл как Бог на душу положит. Тогда он часто проигрывал, однако ему хватало благоразумия ставить на кон только мелкие суммы. Но по мере того как колода у него в руках сокращалась, его ставки становились все больше, он запоминал, какие карты были отыграны, а какие все еще находились в игре.