Кэролайн Линден - Как обольстить вдову

– Это поразительно. – Селия была ошеломлена.

Его лицо вытянулось.

– В этом нет ничего поразительного.

– Есть, – настаивала она.

Энтони криво усмехнулся:

– Из-за этого проклятого умения, когда я был мальчишкой, меня исключили из трех школ. Все были уверены, что я жульничаю. А я был чересчур горяч. Болезненное самолюбие не позволяло мне дать выиграть другим. Преподаватель математики заявил, что мне не победить его, но я, болван, его обыграл. Он так разозлился, что написал моему отцу, и вскоре меня выгнали из школы. Точно так же дело обстояло со всеми школами, где я учился.

– Но почему вы не рассказали обо всем отцу? Разве он не был расстроен, что вас обвиняли в том, чего вы не совершали?

Энтони ссутулился и облокотился на подушку. Он сидел, подпирая рукой щеку, глядя на карты.

– Вот вам ответ на ваш вопрос, дорогая моя: моего батюшку не особенно интересовало, каким образом и при каких обстоятельствах я выиграл у преподавателя в карты. Главное, что его заботило, – сам факт, что меня обвинили. Потому что это, видите ли, позорило его имя. – Энтони горько усмехнулся. – Сидя сегодня за карточным столом, я даже не старался выиграть. Я хотел дать фору Перси. Но он такой болван, что ни разу не воспользовался предоставленным ему преимуществом.

– Теперь я буду играть в вист только с вами – и больше ни с кем.

– Я не люблю играть в вист.

– Должны полюбить. С вашими способностями мы смогли бы оставить Дэвида и мистера Перси без гроша.

– Я играю не затем, чтобы пустить кого-то по миру.

– Но Дэвид это заслужил, – пробормотала она. – Значит, вы собрались уезжать лишь из-за того, что умеете делать то, что, кроме вас, никто не умеет?

– Я собираюсь уехать, потому что не хочу, чтобы меня снова назвали шулером. И потому что… – Он колебался. – Потому что не хочу, чтобы вы из-за меня расстраивались.

– Значит, вы оставляете меня?! – воскликнула Селия.

Энтони еще больше помрачнел.

– Я не хочу, чтобы вы снова попали из-за меня в неловкое положение. – Он проговорил это резким, категоричным тоном. А затем вскочил и подал руку Селии, чтобы помочь ей встать. – Ступайте к себе. Вам пора идти.

Селия не двинулась с места.

– Для чего вы писали мне все эти письма?

На щеках у Энтони заиграли желваки.

– Чтобы расшевелить вас, поднять вам настроение.

– Только поэтому?

Энтони вздохнул:

– Селия, вы не должны здесь находиться. Зря я позволил вам войти.

– Нет, вы лучше ответьте мне: неужели причина только в этом? – не унималась она. Энтони не поднимал на нее глаза. Сердце у него билось учащенно. – Просто скажите мне – и все, – спокойно и твердо сказала Селия. – Если это была единственная причина, то мне следует поблагодарить вас: это и в самом деле меня расшевелило. – Энтони повернулся к ней спиной и подошел к нише, в которой было расположено окно. Селия вскочила с кровати и последовала за Энтони. – Это была единственная причина? – Он не ответил. Она тронула его за руку. – Энтони…

Он повернулся к ней, а затем взял ее лицо в ладони и страстно поцеловал ее, прижимая к стене, которая была у нее за спиной. Селия прильнула к Энтони, охваченная желанием.

Она потянулась к нему. Энтони схватил ее за запястья и прижал их к стене, возле ее головы. Селия обмякла и оперлась спиной о стену.

«Да!» – с ликованием думала она. – О да…»

– Селия, – выдохнул он, прикасаясь губами к мочке ее уха, – остановите меня.

Она поворачивала голову из стороны в сторону, купаясь в волнах наслаждения.

– Ни за что.

Он прислонился лбом к ее шее и простонал:

– Вы должны это сделать.

Его губы заскользили по ее шее. Селия прильнула к нему всем телом. У нее отпала необходимость во что бы то ни стало услышать ответ на свой вопрос из уст Энтони. Теперь в этом не было особой нужды.

Собрав в кулак всю свою волю, Энтони отстранился. Он стоял перед Селией, сжимая кулаки. Его грудь вздымалась, глаза потемнели от желания. Мгновение Энтони и Селия оба молчали, глядя друг на друга. Затем Селия бросилась к нему и принялась снимать с него рубашку. Энтони вяло сопротивлялся, но Селия настояла на своем. Она прильнула губами к его шее, Энтони замер и затаил дыхание. Когда она прижала его к стене алькова, он перестал сопротивляться.

– Селия, – прошептал обессиленный Энтони, – прошу вас, ради Бога.

– Ш-ш… – Она приложила палец к его губам и посмотрела на него. – Не нужно ничего говорить.

Через минуту он закрыл глаза и сдался на ее милость. Селия перестала его держать, но Энтони даже не пошевелился. От радости у Селии учащенно забилось сердце, и мурашки побежали по спине от сладостного предвкушения.

Она сняла с Энтони халат. Когда она расстегнула его рубашку, Энтони судорожно вздохнул, но не пошевелился. Селия вглядывалась в его лицо – у него в глазах было страстное томление. Он показался ей сейчас таким одиноким, а у нее в ушах звучали его слова: «Просто мне все равно… Это не имеет значения». Но некоторые вещи на самом деле имеют значение, и Селия не уйдет отсюда, пока Энтони это не поймет.

Селия медленно расстегнула его брюки и, взяв в руки его увеличившийся в размере ствол, принялась его гладить, слыша, как у Энтони учащается дыхание. Когда она ласкала его, он на мгновение задержал дыхание, а затем резко и судорожно выдохнул и задрожал. Приободренная, Селия улыбнулась и опустилась на колени.

Когда в прошлый раз Энтони занимался с ней любовью, лаская ее ртом, Селия тайно лелеяла желание узнать, что будет, если она сделает с Энтони то же самое. Мысль о том, что она сможет довести Энтони до такого же экстаза, до какого довел ее он, не давала ей уснуть по ночам. И вот теперь она здесь, перед ним, на коленях, и заставляет его трепетать от наслаждения. Ее глаза победно блестели. Селии хотелось доставить ему удовольствие, и, направляемая его рукой, она тихо ликовала, видя, какую власть возымела над Энтони.

Вдруг он резко сорвал с себя рубашку и швырнул ее на пол. Тяжело дыша, Энтони рухнул на колени перед Селией. Его глаза потемнели от желания, а вены на шее напряглись.

– Вам нужно было уйти, когда у вас была для этого возможность.

Селия медленно покачала головой. От его горящего взгляда по телу у нее побежали мурашки. Энтони протянул к ней руку и нежно погладил ее щеку. Селия схватила его руку и прижалась к ней щекой, а затем поцеловала его ладонь. Энтони начал покрывать горячими поцелуями ее шею, так что Селия застонала. Резкими, порывистыми движениями Энтони расстегнул лиф ее платья, а затем потянул за него.

– Развяжите сорочку, – хриплым голосом велел он.

Селия развязала ленточки сорочки и тихо ахнула, когда Энтони принялся ласкать губами ее сосок. Она выгнула спину, бесстыдно предлагая ему себя, умоляя и требуя.

Когда он вошел в нее, ритм его движений был жестким, властным и быстрым. Здесь не было места для нежности или игры в соблазнение – было только необузданное, неукротимое желание.

– Вы – настоящая ведьма, – задыхаясь, бормотал он. – Что вы делаете со мной…

Когда Селии показалось, что сейчас она взорвется, ее накрыла волна наслаждения. Энтони еще раз толкнулся внутри ее, а потом замер с хриплым возгласом.

Туман в голове Энтони понемногу рассеивался, и он начал постепенно приходить в себя. К нему возвращалась способность соображать. Он понял, что Селия лежит на полу под ним и тяжело дышит, обнимая его ногами. Ее растрепанные золотистые пряди закрывают ее лицо. Он убрал рукой локоны с ее лица – Селия даже не пошевелилась.

Энтони закрыл глаза. Еще совсем недавно он говорил Селии, что ей нужно уйти, предприняв последнюю попытку остановить это безумие. Но сейчас Энтони не понимал, как сможет ее отпустить – после того как он положил ее на пол и занимался с ней любовью, как дикарь, позабыв обо всем на свете. Впервые за много-много лет он потерял самообладание. Разум покинул его. Возобладала животная страсть.

Перси прав: Энтони без ума от Селии. И он всегда будет от нее без ума.

– Селия, – выдохнул он. Она медленно повернула голову и посмотрела на него. В глазах у нее был туман. Энтони выпустил ее и поднялся на ноги. – Идите ко мне, любимая, – сказал он, помогая ей подняться и обнимая ее. – Идите в постель.

– Вместе с вами? – Она мечтательно улыбнулась и обняла его за шею. – С радостью.

Селия тихо смеялась, пока он нес ее на кровать.

– Вы отдаете себе отчет в том, что мы с вами еще ни разу не лежали в постели обнаженными?

Селия смеялась, когда он расстегивал ей платье и снимал его. Он снял с нее туфли – те самые красивые голубые шелковые туфли, которые заказал для нее, и она снова рассмеялась.

Когда она была полностью раздета, Энтони тоже разделся и, присоединившись к Селии в постели, нежно обнял ее.

– Простите меня, – прошептал он.

– За что? – удивилась она и приподнялась, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Зато, что был… слишком груб. – Он покачал головой. – Я хотел, чтобы это произошло совсем не так.

– Возможно, – тихо сказала она. – Но для вас в тот момент это было необходимо.

Энтони закрыл глаза и прислонился лбом к ее плечу. Селия понимает его. А если она старается его понять, значит, он ей не безразличен. Догадывается ли она, насколько это для него важно?

– Можно, я попробую исправиться? К лучшему?

– Да, – согласилась Селия, обнимая его.

Потом Энтони снова занимался с ней любовью – на этот раз медленно и нежно, словно бы лениво и исподволь. Он несколько раз доводил ее почти до экстаза, но в последний момент отступал. И когда она, изнемогая, взмолилась о пощаде, он вошел в нее и она наконец взлетела на вершину блаженства. Оба в изнеможении рухнули на постель.

В эти мгновения тишины и блаженства, когда их тела были все еще крепко сплетены друг с другом, Селия отчетливо поняла, что привело ее сегодня вечером к двери Энтони, что заставило ее остаться у него, когда он велел ей уходить: это была любовь. Не головокружительное, пьянящее кровь увлечение незрелой юности, которое соединило ее с Берти, а настоящее, глубокое чувство. Оно не было похоже на хилое тепличное растение, которое напоминала ее привязанность к Берти. Ее чувство к Энтони не боялось никаких превратностей судьбы. Оно крепло с каждым новым жизненным испытанием, пока корни этого диковинного цветка не проникли в глубину самого ее существа. Это чувство нельзя было вырвать у нее из сердца – разве что вместе с частью ее души. Сердце подсказывало Селии: чувство, которое испытывал к ней Энтони, так же сильно. Ей не обязательно было услышать признание от него самого, потому что он много раз ей это доказал.

– Да, – прошептала Селия, и сердце у нее стучало так сильно, что почти заглушало ее голос. – Да.

Энтони поцеловал ее в шею и спросил:

– Что значит «да», любимая?

– Да, – повторила она. – Я выйду за вас замуж.

Маркус воспринял эту новость не моргнув глазом.

– Желаю тебе счастья, – сказал он и поцеловал сестру в щеку.

Селия просияла:

– Спасибо.

– Хочешь, чтобы я сообщил об этом твоей матери?

– Нет, – ответила она, улыбаясь своим мыслям. – Не сомневаюсь, что она будет рада за меня.

Маркус недоверчиво приподнял бровь, но предпочел не делиться своими сомнениями по этому поводу. Селия отправилась разыскивать мать. Разумеется, она не проявит особого энтузиазма, но скрепя сердце все же уступит. Селия не сомневалась, что, когда ее мать увидит, как счастлива дочь, материнское сердце дрогнет – и она пойдет на попятную. Ведь так было всегда.

Услышав новость, Розалинда с тревогой посмотрела на Селию и принялась нервно расхаживать по комнате.

– Дорогая моя, – осторожно начала она, – ты уверена, что хочешь этого?

– Да, мама, уверена.

Розалинда тяжело вздохнула:

– Тогда… Но… Конечно же, я хочу видеть тебя счастливой, но все же меня беспокоит…

– Я понимаю. Ты должна мне доверять.

В глазах матери промелькнуло отчаяние.

– Я доверяю тебе. Правда, доверяю. Но я не доверяю… ему.

– Перестань, мама, – с укором проговорила Селия.

Розалинда села в кресло напротив и взяла руки Селии в свои ладони.

– Прежде чем обвинять меня в предвзятости, выслушай меня, пожалуйста, – взмолилась она. – Селия, я – твоя мать. На моих глазах ты уже один раз совершила ужасную ошибку, выйдя замуж за Берти. Тогда ты тоже была уверена в том, что любишь Берти. Мое сердце разрывается, когда я вижу, как ты снова совершаешь точно такую же глупость. Прошу тебя, выслушай, что меня беспокоит.

Селия не могла согласиться с тем, что сегодняшняя ситуация была такой же, как тогда, когда она выходила за Берти, но молча кивнула.

– Спасибо. Я не хочу, чтобы ты страдала, как раз наоборот, я желаю тебе добра. Но тебе следует знать, дорогая, что мистер Хэмилтон – непорядочный джентльмен.