— Чуть не забыла. У меня сегодня была очень странная встреча. Вы знакомы с лордом Хантером?

Усилием воли Уилл сохранил невозмутимое выражение на лице. Впрочем, Эми не казалась рассерженной. Заинтригованной — да, но не более. Однако он насторожился; на затылке выступили капли холодного пота.

— Да, я его знаю. Почему вы спрашиваете?

— Сегодня его супруга пыталась задержать меня на лестнице. Наверное, эта дама страдает каким-то нервным расстройством, потому что она показалась мне слишком навязчивой. А еще она сказала что-то вроде «карточная вдова» — я никогда не слышала такого выражения. Наверное, лорд Хантер играет по-крупному, и это, несомненно, сказалось на рассудке его жены. Я нахожу это странным — останавливать женщину, которую она совсем не знает, и затевать с ней разговор.

Уилл открыл дверь.

— Правда ли, что лорд Хантер играет по-крупному? — спросила Эми.

— Да, — ответил Уилл.

Вот она, возможность сказать Эми. Он знал, что следует признаться наконец. Но он еще не готов! Черт, почему ему недостает решимости открыть рот?

А что, если он потеряет Эми? Нужно время подобрать нужные слова, чтобы объяснить случившееся.

— Ее очень жаль, но я намерена держаться от нее подальше, — сказала Эми. — Она кажется весьма странной особой.

Уилл с облегчением выдохнул.

— И это, несомненно, к лучшему, — признал он, но в груди защемило. — Позвольте вас раздеть, — добавил он, вставая у нее за спиной.

Эми оглянулась через плечо и улыбнулась.

Когда она осталась в сорочке и корсете, он начал одну за другой вынимать шпильки из ее волос. Ему так нравилось смотреть, как падают пряди! Потом он расшнуровал корсет и снял с нее сорочку. Эми развязала его галстук.

— Мне нравится вас раздевать, — сказала она.

— А мне нравится, когда вы меня раздеваете, — ответил Уилл, когда Эми помогла ему стянуть узкие рукава фрака.

Она жадно наблюдала, как он расстегивает брюки. Улыбаясь мужу и глядя на него из-под ресниц, она погладила его возбужденный ствол. Он снял рубашку через голову и предстал наконец перед ней обнаженным. Он был готов к бою. Он хотел ее прямо сейчас.

Усадив ее на постель, он встал между ее ног и принялся жадно целовать, чувствуя, как нарастает ее возбуждение. Сегодня он не мог сдерживаться, потому что где-то в глубине души угнездился страх — он может потерять Эми из-за того, что обманул ее! Он уложил ее на подушки и начал покрывать поцелуями — сначала лоб, потом щеки, длинную грациозную шею и кончики грудей. Как будто служил ей молебен языком и губами!

Потом поднял ее длинные стройные ноги себе на плечи и коснулся языком заветного места, действуя сначала медленно и осторожно, а затем убыстряя ритм. Сбившееся дыхание Эми, выступившая влага возбуждали его самого еще сильнее. Он хотел ее. Хотел владеть ею всецело, и не только сегодня, но и всегда, до конца их дней, сколько ни пошлет им Бог.

Он хотел ее безумно — ждущую, разгоряченную. Пальцы ласкали ее потайное местечко. Она извивалась на постели, рыжие волосы в беспорядке рассыпались по подушкам. Нужно слиться с ней, нужно освободиться от проклятой тайны, которую он держал в себе. Но видит Бог, он никогда не признается, что искал ее состояния. Эми была и сильной, и хрупкой одновременно. Даже под страхом смерти Уилл не хотел бы ранить ее — разрушить ее доверие и сделать их отношения фарсом.

Он больше не мог ждать.

— Я вас хочу, — сказал он.

Эми обвила его руками, и он вошел в нее и начал свой медленный танец, а ее тело вторило ему. Он не мог отвести глаз от ее лица. Обычно он принимался за дело весьма рьяно, но сегодня ему не хотелось спешить. Пусть бы вечно длились их объятия, когда они были не двумя партнерами, а единой плотью. Ее поразительные рыжие волосы рассыпались сияющим потоком… Он не мог больше терпеть и сдался на волю инстинкта, заставляющего ускорять ритм. Весь мир перестал существовать для него. Осталось лишь слияние тел, невыразимое наслаждение, которое дарила ему Эми. Извержение было бурным, а потом он рухнул без сил и понял, что совсем забыл об осторожности и не успел из нее выйти. Но что сделано, то сделано. Проваливаясь в сон, он услышал голос Эми:

— Я люблю вас.

Он был на грани сна и яви. Стояла ночь. Острый запах недавнего единения окутал их словно облако. Его член был тверд как камень, ладонь лежала на ее груди. Он потер ее сосок, и она тихо вскрикнула.

— Уилл? — нежно позвала Эми.

Он лег на нее сверху:

— Я снова хочу вас.

Ее руки и ноги обнимали его, и он вошел в нее — она все еще была горячей и истекала влагой. Он двигался медленно, то и дело прерываясь, чтобы поцеловать ее губы и груди. Она тихо постанывала, из чего он заключил, что эта игра ей нравится. Впрочем, женскую анатомию он изучил достаточно хорошо, чтобы понимать, что так она не достигнет пика наслаждения, поэтому стал осторожно тереть ее сладкое место. Очень скоро она начала извиваться, выгнула дугой спину. Ему было чертовски хорошо внутри ее, потому что ее плоть облегала его как узкая перчатка. Потом чувственное наслаждение начало брать верх и сознание затуманилось. Эми тонко вскрикнула. Ее мышцы начали бешено сокращаться, и он смотрел ей в глаза, изумляясь тому, что наслаждение охватило их одновременно. Перед глазами полыхнула ослепительная вспышка; грудь грозила разорваться под напором небывалых доселе чувств и ощущений. Осталось только это; мир исчез. Когда оба выбились из сил, он осторожно повернул ее на бок. Их тела еще были соединены. Он погладил ее по щеке:

— Эми, я люблю вас.

Ее глаза увлажнились.

— И я люблю вас, Уилл.


На следующий день Уилл захватил корзинку для пикника, которую по его просьбе собрала кухарка. Эми несла одеяло, держа мужа за руку. Они шли по аллее, и солнечные лучи копьями пронзали густую зеленую листву. Ее сердце переполняла радость.

Рано утром, когда Уилл покинул ее постель, она в душе возблагодарила Бога за чудесный дар любви. В тот день, когда Уилл сделал ей предложение, Эми снедал страх. Она не питала никаких иллюзий и верила, что ей придется безвозвратно расстаться с мечтой о любящем муже. А теперь произошло настоящее чудо. Она никогда не забудет выражение радостного изумления на лице Уилла, когда он признался, что любит ее.

Эми знала, что за годы совместной жизни у них еще возникнут разногласия. Она вспоминала — отец с матерью тоже иногда спорили. Впрочем, они никогда не делали этого в присутствии дочери, но она все понимала. Достаточно было увидеть раскрасневшиеся щеки мамы и упрямое выражение на лице отца! Но родители мирились еще до вечера; их любовь помогала преодолеть любой конфликт. Теперь Эми верила, что любовь, которая связала ее и Уилла, тоже поможет им пережить трудные времена, когда бы они ни наступили.

Единственным облачком на горизонте маячил обман — Уилл не знал подоплеки с ее рисунками, — но Эми понимала, что ей следует сделать, даже если придется отказаться от удовольствия видеть, как ее задумки превращаются в восхитительные платья. Завтра она все уладит. Внутренний голос нашептывал, что можно сохранить тайну. Уилл не узнает, если она не скажет ему сама. Но как ей жить с этой ложью? Можно открыть ему лишь часть правды. Мадам Дюпон отказывалась иметь с ней дело, если она не станет брать деньги. Своего рода гарантия, что портниха получит фасоны Эми в единоличное распоряжение. Эми понимала, что ей следует сознаться во всем. Но разве не оскорбительно для Уилла узнать, что она боялась, как бы он не стал играть и делать долги? Тогда их счастливое начало будет безнадежно испорчено. На годы вперед ей останется лишь сожалеть о своем обмане каждый раз, когда он обидит ее очередным проступком, пусть даже самым незначительным.

— Ага, вот и дерево с домиком, — воскликнул Уилл. — Я подумал, не устроить ли нам пир там, где мы начали нашу совместную жизнь?

— Хорошая мысль, — с улыбкой ответила Эми.

Они пришли на место, и Уилл помог Эми расстелить одеяло. Поставил корзинку, и они уселись. Он обхватил ее лицо своими большими теплыми ладонями.

— Я люблю вас, миссис Дарсетт. — Он коснулся губами ее губ. — Я и не догадывался, что у нас так получится. Прошлой ночью, когда мы любили друг друга, я все время думал, как вы мне нужны, и на меня вдруг нахлынули чувства, которых я еще не знал. Никогда не испытывал ничего похожего!

— Я не знала, что мы сможем влюбиться друг в друга. И готова танцевать от счастья, — призналась Эми.

Он опустил глаза.

— Я вас люблю, но я вас недостоин.

— Прошу вас, Уилл, не надо так говорить!

Он проглотил стоявший в горле ком.

— Я делал ужасные вещи. И думал только о себе. Смотрел на других свысока.

— Мы все совершаем ошибки, — возразила Эми. — Прошлого не изменить, но вы уже извлекли свой урок. Я тоже не без греха, — добавила она. — Например, обижала друзей.

— Не намеренно, — уточнил Уилл. — Но я больше не хочу говорить о моем недостойном прошлом. Сегодня мы будем праздновать. — Он открыл корзинку и достал два бокала. — Подержите, пожалуйста, пока я буду открывать вино.

Эми подала ему наполненный бокал.

— За любовь, — сказал Уилл, касаясь своим бокалом бокала Эми.

— За любовь, — повторила она.

Отпив вина, Эми стала расставлять тарелки. Их обед состоял из тонких ломтиков ветчины, цыпленка, сыра и хрустящего хлеба. Уилл ел с аппетитом, а Эми едва могла проглотить кусочек-другой. Насытив любовный голод, она забывала о потребностях желудка.

Трапеза закончилась, и Эми убрала тарелки в корзину. Уилл пристроил бокалы сверху.

— Завтра я приступаю к обязанностям управляющего. Однако как же мне не хочется вас покидать!

— Вас будет дожидаться чудесный обед. И творожный торт на десерт.

Уилл улыбнулся.

— Вы мой лучший творожный торт.

Эми рассмеялась.

— Что ж, тогда я подам сладкое перед обедом.

— А то вдруг не доживу до конца обеда, — подхватил он. Потом его улыбка погасла. — Я только что вспомнил, что прошлой ночью был крайне неблагоразумен. Мы ведь договорились повременить с появлением детей. Возможно, вы уже понесли.

— Уилл, если это случилось, я знаю: мы оба будем очень любить этого ребенка. В тот день, когда вы ловили Питера, мне вдруг представилось, как однажды вы будете играть с нашим собственным сыном.

— Правда?

— Правда. Знаю, вы будете прекрасным отцом, — мечтательно улыбнулась Эми.

Уилл вздохнул.

— И я позабочусь, чтобы все наши дети получали равную долю внимания и любви.

Младший в семье, он, наверное, иногда думал, будто им пренебрегают. Возможно, поэтому он и убегал из дому да устраивал проказы, предположила Эми. Разумеется, она не сомневалась, что домашние хотели ему только добра, — просто младшим детям всегда приходится несладко.

— Уилл, вы говорили, что страшно обиделись на отца из-за того, что он отослал из дому вашего брата. У вас были ссоры с отцом?

— Хок сам решил уехать. После этого отец стал отдавать все внимание мне. Раньше такого не было. Сначала мне нравилась его опека, но потом стало обидно. Ведь это происходило только из-за того, что брат уехал! После его смерти я сгорал от стыда и чувства вины. Потом начал проводить летние каникулы с Беллом.

— А после школы вы отправились с Беллом в большое путешествие, — напомнила Эми. — И вернулись домой только через четыре года.

Уилл уставился на нее.

— На что вы намекаете?

— В тот день, когда я ездила навещать вашу матушку, сестры поведали, что Хок принял меры, чтобы вы снова не уехали в Европу. Они боялись, что теперь вы вообще не вернетесь.

— Они добились своего. Нашли способ вмешаться в нашу жизнь. Так и знал, что это произойдет.

— Я говорила, что для меня вы главный человек моей жизни и что я всегда буду вас защищать. Так я и поступила. Я сказала, что они совсем вас не знают, если считают испорченным человеком. И брат тоже встал на вашу защиту, — добавила она. — Сестрам пришлось признать, что они не правы.

— Если вы полагаете, что они изменятся, вас ждет разочарование, — мрачно заметил Уилл.

— Именно это они думают про вас, — возразила Эми. — А я сказала, что они ошибаются. Вы доказали мне, что вы прекрасный человек.

Уилл раздраженно сорвал пучок травы, но ничего не ответил.

— Уилл, подумайте сами — вы с самого детства бегаете от семьи.

— Что? Это же просто смешно, — возмутился он.

— Я понимаю, почему вы разозлились, когда семья приняла жесткие меры, чтобы удержать вас дома, — сказала Эми. — И по-прежнему думаю, что вы бы вряд ли вернулись, позволь они вам уехать.

Уилл стиснул зубы.

— Позвольте, я угадаю. Вы считаете, что я должен броситься к ним с объятиями, невзирая на все случившееся?