Хелен Филдинг - Как отказать красивому мужчине

Кимберли несколько секунд стояла, уставившись на нее непонимающим взглядом, а потом произнесла: «Ну, мне пора бежать», что явно предназначалось собеседнику в телефоне, а потом расплылась в ослепительной улыбке и принялась бормотать обычное: «Боже, как же я рада вас видеть…»

– А где Деми? – поинтересовалась Оливия, когда с тирадой насчет чудесных случайностей было покончено. – Разве она не собиралась принять участие в кастинге?

Неожиданно она почувствовала странный холодок со стороны собеседницы.

– Она, наверное, говорила обо мне какие-нибудь гадости? Я, разумеется, не собираюсь говорить ничего плохого о Деми. У нее сейчас проблемы. Вы же знаете об этом? Серьезные проблемы. Но я не такой человек, чтобы о ком-то сплетничать…

Оливия была в полной растерянности, пытаясь вычислить, сколько времени прошло с вечеринки, где девушки казались лучшими подругами. Оказывается, всего два дня.

– Не знаете, она все еще в Майами, с тем типом из Португалии?

– Понятия не имею.

Но Кимберли уже отвлеклась. Она кого-то увидела и тут же принялась поправлять груди в декольте топика так, чтобы они лежали, как фрукты на блюде для рекламной фотографии. Оливия проследила за ее взглядом и обнаружила, что смотрит прямо в пронзительные глаза Пьера Феррамо.

Он выглядел как типичный лос-анджелесский продюсер: темные очки, джинсы, темно-синий пиджак и белоснежная футболка, но, как всегда, держался по-королевски. За ним с двух сторон следовали двое темноволосых, явно нервничающих молодых людей, которые пытались хоть как-то совладать со все прибывающей толпой претендентов на роль в фильме. Не обращая ни малейшего внимания на все, что происходило вокруг, Феррамо направился прямо к Оливии.

– Мисс Джоулз, – сказал он, снимая очки. – Рад вас видеть, хоть и с двухдневным опозданием, и к тому же совсем не в том отеле и даже в другом городе.

Он буквально сверлил Оливию жгучим взглядом. На какое-то мгновение она потеряла дар речи, и ее захлестнула волна желания.

– Пьер! – Кимберли бросилась к нему и обвила руками его шею. На лице Феррамо промелькнула едва заметная гримаса неудовольствия. – Давай уйдем отсюда. Я так нервничаю, сил никаких нет.

– Кастинг вот-вот начнется, – сказал он, выпутываясь из ее объятий. – А ты можешь подняться в номер и привести себя в порядок, если хочешь.

Кимберли удалилась, игриво покачивая бедрами и сумочкой, а Феррамо жестом отпустил своих сопровождающих и взволнованно произнес глубоким голосом:

– Ты не пришла на свидание.

– Я решила пробежаться с утра пораньше. В сторону причала.

Он сел за столик напротив нее.

– Значит, ты была там?

– Да, на берегу, прямо напротив корабля-отеля.

– Ты ранена? – Он взял ее за руку и принялся разглядывать повязку. Оливии нравилось, как он это делал – прямо как заправский доктор. – Была у врача? Тебе нужна помощь?

– Со мной все в порядке, спасибо.

– Как же случилось, что ты оказалась поблизости от того места, где произошел взрыв?

– Я же объяснила – отправилась на пробежку. Я люблю пробежаться по утрам. Захотелось получше разглядеть корабль. У тебя никого из знакомых на борту не было?

Она внимательно следила за его реакцией, словно детектив, наблюдающий за выражением лица скорбящего мужа, у которого похитили жену, чтобы понять, не он ли виновник похищения. Феррамо и глазом не моргнул.

– Слава богу, нет.

«А как насчет Уинстона? Твоего инструктора по дайвингу?»

– А у меня там были знакомые.

– Правда? – Он понизил голос и придвинулся ближе. – Сочувствую. Ты хорошо их знала?

– Нет. Но они мне очень нравились. Ты не знаешь, кто это сделал?

Ей показалось или на его лице действительно промелькнуло минутное замешательство после ее неожиданного вопроса?

– О причастности к взрыву заявили несколько террористических группировок, которые у всех на слуху. По почерку это, похоже, «Аль-Каида», но подождем результатов расследования. – Он осмотрел зал. – Впрочем, сейчас не время и не место это обсуждать. Ты здесь надолго?

Тут за его спиной возник один из ассистентов, помахивая кипой бумаг.

– Мистер Феррамо…

– Уже иду. – Даже голос его изменился, став вдруг резким, властным, с нотками пренебрежения.

Он повернулся к Оливии.

– Может, перенесем нашу встречу?

«Перр-ренесем на-ашу встр-речу» – это был отнюдь не французский акцент.

– Я задержусь здесь на несколько дней.

– Не будешь возражать, если мы поужинаем вместе? Может быть, завтра вечером?

– Э-э-э… Ну да, я…

– Вот и замечательно. Ты остановилась в этом отеле? Я тебе позвоню, и мы обо всем договоримся. А теперь позволь откланяться. Рад был тебя видеть. Да? – Он повернулся к парнишке, который с извиняющимся видом протягивал ему бумаги.

Оливия проследила, как, бегло просмотрев бумаги, он поднялся из-за стола и направился к сгоравшим от нетерпения участникам кастинга.

– Думаю, к четырем мы уже управимся. – Он вернул ассистенту бумаги. – Шукран. А потом еще раз соберемся, все обсудим и решим, кого оставить.

«Шукран»! Оливия опустила глаза, стараясь скрыть дрожь в руках, чтобы не выдать своего волнения. «Шукран» – это «спасибо» по-арабски!

– Отправляйся-ка домой, – настаивала Кейт из офиса в Лондоне. – Немедленно. Позвони в ФБР и садись на первый же самолет.

Оливия сидела, вся дрожа, на серебристом кресле-мешке, которое она прислонила к двери в свой номер.

– Помнишь, во время последнего разговора ты утверждала, что я делаю поспешные выводы.

– Ну, в тот раз все твои доводы сводились к тому, что он весь из себя такой томный… И ты совсем забыла, что накануне взрыва он старательно уговаривал тебя не ходить в «Океан– отель».

– Я тогда не придала этому никакого значения. Думала, что это он таким странным образом заманивает меня с ним позавтракать. Что-то типа «дождись моего звонка, и мы встретимся».

– Ты просто невыносима! Послушай, Оливия! Он же водил тебя за нос. Сказал, что француз, а сам болтает по-арабски.

– Он произнес всего одно слово. В любом случае, если он действительно араб, это еще не значит, что он террорист. Может быть, он это скрывал, потому что не хотел стать жертвой предрассудков. И в любом случае, мне надо дописать статью для «Elan». Они оплатили все расходы.

– Думаю, они войдут в твое положение. В крайнем случае вернешь им деньги. Возвращайся немедленно.

– Активисты «Аль-Каиды» не пьют шампанское и не окружают себя целой толпой полуголых красоток. Они ходят, завернувшись в эти их клетчатые черно-белые тряпки, и сидят в убогих квартирах в дешевых кварталах Гамбурга.

– Ушам своим не верю. Послушай, хватит болтать. Этот плейбой совсем заморочил тебе голову. Прыгай в первый попавшийся самолет. Я сама позвоню в ФБР и МИ-6[8].

– Кейт, – как можно спокойнее произнесла Оливия, – не лезь. Это моя история. Я все это раскопала.

– Бог мой, так это все из-за подписи под статьей? Да это же просто недоразумение. Барри сказал, что там будет несколько подписей. Когда я увидела номер, тут же позвонила ему и высказала все, что я по этому поводу думаю.

«Только мне-то ты забыла позвонить».

– Он сказал, что на твое имя просто не хватило места на полосе. Ты же внештатный сотрудник. Я вовсе не хотела присвоить твой материал. Перестань дуться, просто поезжай домой. Не стоит рисковать.

– Мне пора идти, – холодно сказала Оливия. – Я приглашена поприсутствовать на кастинге.

Она постаралась выбросить из головы неприятный разговор с Кейт и с рвением принялась за работу. Оливия взяла чистый лист бумаги, разделила его на две части и написала:

«1. Доказательства того, что Пьер Феррамо – террорист из «Аль-Каиды», замышляющий теракт в Лос-Анджелесе.

2. Доказательства того, что считать Пьера Феррамо террористом из «Аль-Каиды» – это лишь следствие предрассудков и игра воображения».

Оливия остановилась и некоторое время сидела, покусывая ручку. Она всегда считала себя либерально мыслящей интеллектуалкой, исповедующей идеи гуманизма и толерантности. По правде говоря, как она и сказала Кейт, по своей манере поведения Феррамо никоим образом не походил на исламского террориста. Подумать только, воин джихада с бутылкой коллекционного шампанского в руке и свитой полуодетых красоток в прикидах от лучших модных дизайнеров.

Оливия мрачно усмехнулась – ей на ум пришел один ее знакомый, который ухлестывал за одной из сестричек Усамы бен Ладена еще до того, как имя богатого араба стало неразрывно связываться с жестокостью и терроризмом. Бен Ладены принадлежали к большому, очень богатому клану, были высокообразованными людьми с большими связями в великосветских кругах, а сестрица и вовсе изображала из себя светскую львицу. Знакомый Оливии как-то спросил подружку о брате, у которого в семействе была репутация паршивой овцы.

– Если честно, – ответила сестрица террориста, – худшее, что можно сказать об Усаме, – это то, что у него всегда были проблемы с общением.

– Возможно, вы – порождение ярких огней Лос-Анджелеса, но только здесь, в песках пустыни, вам может открыться истина, и вы узнаете, кто вы есть на самом деле и в чем ваше предназначение… предназначение…

– Да, отлично. Так и снимайте.

Оливия относилась к режиссерам с симпатией и некоторым сочувствием. Она просто не представляла, что можно сказать актрисе, которая отчаянно фальшивила. «Вы не могли бы играть… лучше?» Но этот режиссер, похоже, вообще ничего говорить не собирался. Он неуверенно посмотрел на Альфонсо, который неизвестно зачем присутствовал на съемочной площадке, открыл рот, словно намереваясь что-то сказать, закрыл, снова открыл и произнес что-то вроде: «Гиблое дело!»

Оливия с недоумением посмотрела на режиссера. Его звали Николас Кронхейт, и, похоже, он в своей жизни не снял ничего серьезнее пары студенческих музыкальных видеоклипов, когда учился в Университете Малибу. Интересно, почему его выбрали?

– Отлично, – крикнул Альфонсо тоном главного босса. – Давай-ка повтори, малышка. С самого начала.

Сценарий, написанный Трэвисом Бранкато, по меньшей мере внушал, скажем так, некоторые опасения. Эта история под названием «Рубежи Аризоны» рассказывала о знаменитом голливудском киноактере, который внезапно обнаружил, что его жизнь, отданная Голливуду, бессмысленна и пуста, сбежал в пустыню, где влюбился в девушку-индианку из племени навахо, нашел свое счастье и смог обрести смысл жизни, мастеря резные шкатулки с индейским магическим орнаментом, изображающим линию судьбы.

Пока Кимберли в черном «индейском» парике с косами делала все возможное, чтобы вызвать в себе дух индианки племени чероки, готовясь снова прочитать текст, Оливия выскользнула из комнаты, причем очень странным, несвойственным ей образом – как-то боком, по-крабьи. Возможно, это было спонтанное, неосознанное выражение чувства вины и желания извиниться за то, что она воспринимала всю ситуацию с этим фильмом как полностью безнадежную.

Совершенно расстроенная, Оливия присела в баре за стойкой и, потягивая через соломинку латте со льдом, размышляла о том, по каким причинам работа над фильмом «Рубежи Аризоны» кажется ей абсолютно бессмысленной. Собирался ли Феррамо полностью финансировать этот проект? В таком случае почему он взял режиссером такого неквалифицированного недоумка? Если он хотел где-то найти финансирование для этого проекта, почему он нанял режиссера и начал кастинг прежде, чем решил вопрос со съемочной площадкой? И наконец, каким образом он умудрился не заметить, что сценарий – полное дерьмо?

– Привет!

Оливия вздрогнула, поперхнувшись латте. Неожиданно появившаяся Мелисса, как всегда, просто кипела энергией.

– Как там кастинг? Что скажешь об интервью с Николасом? Все получилось?

К счастью, когда Мелисса начинала так возбужденно тараторить, ответы ее не интересовали вообще.

– Смотри, вон наши серферы. Правда они клевые? Парни все утро провели на берегу, тренировались, а теперь пришли на кастинг. Хочешь пойти посмотреть? Уверена, тебе это очень пригодится для статьи.

Несколько белобрысых юнцов с явно вытравленными перекисью волосами стояли у стойки администратора и пожирали глазами дежурившую сегодня девицу в откровенном костюме, который вполне можно было принять за неглиже.

– О, а вот и наша преподавательница сценической речи, Кэрол. Вы с ней знакомы?

Подошедшая к ним женщина показалась Оливии довольно интересной и симпатичной. Ее морщинистое лицо выглядело здесь, в самом центре индустрии красоты, совершенно неуместным, как если бы среди людей в безукоризненно отглаженных нарядах вдруг появился кто-то в старой мятой юбке. Перед глазами Оливии на миг возникла картинка, как к этой юбке бросаются горничные по этажу с воплями: «О боже! Ужас! Ужас! Дайте нам это немедленно, мы обязательно должны это погладить!»