Джоанна Линдсей - Как подскажет сердце

— Не постираешь ли ты мою рубаху, мадемуазель? — спросил Роланд.

Девушка покорно кивнула, потому что он попросил, а не приказал. Она подняла сорочку и пошла к реке. Вернувшись и развесив на кусте чистую рубашку, Брижит подошла к Роланду, чтобы посмотреть, не спит ли он.

— Голова болит? — прошептала она.

— Да, — ответил он, морщась. — Чем это он меня?

— Обухом топора, — сказала Брижит. — Тебе еще повезло, что не лезвием.

— Гм, — проворчал он, — у меня словно гвоздь в черепе.

«Так для меня было вы лучше», — подумала Брижит и покраснела, устыдившись собственной жестокости.

Брижит разбудил запах жареного мяса. Быстро оглядев поляну, она увидела, что мертвецы уже убраны и стоянка снова приобрела мирный вид. Роланд сидел на корточках возле огня, а Вольф лежал у его ног. Девушка с раздражением взглянула на обоих.

— Я смотрю, ты слишком занят для тяжело раненного, — съязвила она.

— Доброе утро, мадемуазель.

Брижит пропустила приветствие мимо ушей:

— Ты с ума сошел, у тебя, наверное, открылась рана! Роланд усмехнулся:

— Да нет, тяжести таскал Хан. — Он кивнул в сторону коня. — А О мясе позаботился Вольф.

Брижит обратила на собаку уничтожающий взгляд:

— Предатель! Что это ты так ему угождаешь?

— А ты всегда разговариваешь с животными? — покосился на нее Роланд.

— Только с этим, — ответила она угрюмо. — Хотя, кажется, напрасно.

— Надеюсь, ты не ждешь, что он тебе ответит.

— Разумеется, нет. — Брижит была раздражена. — Я не помешанная, Роланд. Он нахмурился;

— Я не давал тебе позволения обращаться ко мне по имени и на ты.

— А я тебя и не спрашивала об этом. Он совсем свел брови:

— Ты будешь называть меня, как и подобает служанке, господином.

— Не буду! Ты не господин мне, — твердо заявила Брижит. — Мой отец был моим сеньором, а после него — брат. А теперь мой сеньор — граф Беррийский.

Он и есть мой господин, а ты всего лишь Роланд из Монтвилля. И я буду звать тебя либо Роландом, либо нормандским выродком — не имеет значения.

Рыцарь поднялся и, блестя глазами, приблизился к ней:

— Предупреждаю тебя, девчонка…

— Девчонка?! — закричала она вдруг. — Меня зовут Брижит, слышишь? Брижит! И если ты еще раз назовешь меня девчонкой, я завизжу!

Злость Роланда испарилась перед этой неожиданной вспышкой гнева.

— Сегодня с самого утра в тебя словно бес вселился. Что это с тобой, девочка?

— А с тобой?! — крикнула она, готовая расплакаться. — Ты не имел права подниматься и бродить здесь по лесу, ведь всего несколько часов назад ты помирал. Это в тебе сидит дьявол! После такого ранения ты должен быть слаб, но нечистый дает тебе силы!

— Ах вот в чем дело, — неожиданно рассмеялся Роланд. — Ты собиралась бежать, думая, что теперь некому тебя остановить. Извини, что разочаровал, но меня еще в нежном возрасте приучили безропотно переносить боль.

В то же утро, после нескольких часов неспешной езды, они добрались до Анжера. Вместо визита вежливости герцогу Анжуйскому Роланд остановился в здешнем монастыре, чтобы запастись едой и распорядиться насчет похорон саксонцев. А потом они покинули город.

Брижит совсем расстроилась:

— Ну почему мы не остановимся здесь хотя бы на ночь? Ведь впереди у нас больше не будет удобного ночлега. Приедем на день позже — не велика разница.

— Я не вижу необходимости в лишней ночевке, — решительно оборвал Роланд.

До Анжера они ехали молча, но теперь Брижит готова была снова вступить в бой.

— Почему ты избегаешь городов? Мы поспешно уезжаем отовсюду.

— Неразумно останавливаться в незнакомом месте. — Он даже не оглянулся.

— Ах, ну конечно! Лучше спать под открытым небом на холодной земле, — саркастически заметила она.

— Ты ноешь, как простая баба, — резко сказал Роланд. — Придержи свой язык.

Брижит была уязвлена последним замечанием, но не рискнула продолжать спор. Они миновали виноградники, расположенные на низких холмах возле Анжера, и выехали на заболоченную равнину. Чем дальше они удалялись от города, тем сильнее девушка раздражалась: опять у нее не будет ни теплой постели, ни надежды, что случайный собеседник в конце концов поможет ей.

— Я не могу поверить, что ты никогда не бывал в Анжере. У тебя наверняка есть там знакомые, у которых можно остановиться. Еще ведь не поздно вернуться.

— Я не намерен возвращаться. И действительно никого там не знаю.

— Но твой дом совсем недалеко отсюда, так ведь? — рискнула продолжить разговор Брижит.

— Всего в нескольких днях пути. Но это не значит, что я должен иметь знакомых в Анжере. Я никогда не бывал там. Отец держал меня при себе. А когда я от него уехал, то направился прямо на восток.

Брижит недоверчиво усмехнулась:

— Тебя держали дома? Но разве так поступают дворяне со своими детьми? Обычно сыновей посылают в обучение к своему сюзерену или к соседу. А с тобой что же, обращались, как с простолюдином?

Даже спина Роланда, окаменев, выражала ярость.

— Отец сам обучал меня, — холодно сказал он. — К тому же, как только мы приедем в Монтвилль, ты, несомненно, сразу узнаешь, что я бастард. Моя мать была рабыней, и я — незаконнорожденный сын своего отца.

— О! — Брижит не знала, что и сказать.

— Я не придаю этому значения, — добавил Роланд.

— Я бы тоже не придавала, если бы это касалось меня, — сказала девушка. — Но, в отличие от некоторых, я — законная дочь.

Роланд остановил Хана и обернулся, чтобы посмотреть на эту нахалку.

— Твоему языку пора отдохнуть, мадемуазель, — сказал он сухо. — Думаю, небольшая пешая прогулка ему в этом поможет.

И с этими словами рыцарь спустил ее на мокрую землю, не обращая внимания на яростные протесты. Потом он тронул коня, и Брижит ничего не оставалось, как только последовать за ним. Вольф побежал рядом.

Роланд остановил коня на вершине холма. Перед рыцарем открывался вид на родной Монтвилль. Брижит свесилась набок, чтобы из-за его плеча получше разглядеть место, где ей предстояло прожить Бог знает сколько времени. Все пространство, насколько хватало глаз, было укрыто снежным покрывалом: от крепости на насыпном холме до расположенной неподалеку деревни с ее пастбищами, садами, крестьянскими наделами и черневшим вдалеке лесом.

Снег непрерывно падал на землю, пробуждая у Брижит неприятные воспоминания. Предыдущей ночью упали первые снежинки, дав Роланду повод искать тепла возле нее. Девушка скорее предпочла бы замерзнуть, но он прижал ее к себе, не слушая никаких протестов. Хорошо еще, что за этим ничего не последовало, хотя Брижит так и не поняла, что именно ему помешало: рана или предупреждающее рычание собаки. Но все же от строгого взора Вольфа ускользнули те несколько поцелуев, которыми рыцарь обжег ее шею, пока она извивалась, пытаясь высвободиться из ненавистных объятий. А когда девушка успокоилась и затихла, Роланд, словно утверждая право собственности, положил тяжелую руку ей на бедро, но больше ничем не потревожил ее.

Глядя вниз с холма на родной дом своего мучителя, Брижит старалась изгнать из памяти воспоминания прошлой ночи и вместо этого представить себе встречу с хозяином имения. Что она скажет ему? Станет ли он слушать рассказ о ее злоключениях?

Роланд двинулся вниз по склону, и Брижит ощутила первые приступы страха. Что, если ни одна живая душа не поверит ей? Вдруг ей не суждено покинуть это место и придется провести здесь в услужении всю жизнь?

Стража приветствовала Роланда, когда он проезжал в открытые ворота, но никто не вышел навстречу. Двор замка был пуст, в нем гулял лишь холодный ветер. Некому было даже принять лошадь.

— Ты уверен, что здесь все в порядке? — тревожно спросила Брижит, когда рыцарь спешился возле конюшни и помог ей спуститься на землю.

— Да вроде бы все как обычно.

— Тогда почему тебя никто не встречает? Ведь стражники видели нас и должны были сообщить твоему отцу. — Девушка в крайнем недоумении следовала за Роландом, когда он оставил Хана в стойле и направился к усадьбе.

— Да, я уверен, что он уже оповещен о моем прибытии.

— И даже не вышел? — снова спросила изумленная Брижит.

Роланд терпеливо улыбнулся:

— Ну какой же дурак в такую холодину покинет теплое место у огня?

— Но он мог хотя бы послать слугу, чтобы принять лошадь, — не унималась девушка. Рыцарь пожал плечами:

— Ты еще убедишься, что Монтвилль — не самое гостеприимное место в мире, Брижит. Я не думаю, что здесь произошли большие перемены.

— Но ты говорил, что в замке много слуг.

— Это так. Но все они и шагу не ступят без позволения Гедды, и, конечно, едва услышав о моем приближении, она успела отослать их с тысячей разнообразных поручений. Эта дама из кожи вон вылезет, лишь бы не упустить удобный случай и продемонстрировать, что я здесь лишний. Не думаю, чтобы она истосковалась по мне или изменилась за последние шесть лет. Моя мачеха — весьма злобная особа. Я бы советовал держаться от нее подальше, потому что тебя она тоже невзлюбит.

— Почему? Она ведь меня никогда не видела.

— Да ей это и не нужно, — усмехнулся Роланд. — Гедда станет презирать тебя уже за то, что ты мне служишь. Она всегда получала удовольствие, всячески унижая меня, и постоянно заботилась о том, чтобы ни один слуга даже случайно не оказался мне полезен. Но теперь у меня есть ты, а тебе она приказывать не сможет. Вот это-то ей и не понравится.

— Значит, Гедда тебя ненавидит?

— Я — живое напоминание о том, что она так и не родила моему отцу наследника. Моя мать была нездешняя. После ее смерти отец привез меня в замок и стал воспитывать вместе с дочками Гедды. Все, что ты здесь видишь, в один прекрасный день перейдет к побочному сыну Лютора в обход его законных дочерей.

— Ну тогда, надо думать, сестры тоже ненавидят тебя, — вздохнула девушка. — Хорошенькие у тебя родственники, Роланд. И ты привез меня сюда, к этим неприветливым людям.

— Да ты не бойся, драгоценность моя, — ласково произнес он. — Я защищу тебя от их злобы.

Они вошли в огромный господский дом. Главная комната напоминала пещеру. Построенная наполовину из дерева, наполовину из камня, она казалась намного меньше такого же зала в Луру. Поварня располагалась тут же. Брижит определила это по наличию двух разных очагов: на одном из них кипели котлы с едой и жарился огромный окорок; возле второго, меньшего, стояло несколько лавок для желающих погреться у огня. За кухонным очагом возвышалась открытая сводчатая арка. Через нее, с высоты второго яруса, можно было оглядеть поместье, а снизу — видеть все происходящее в зале.

Слуги суетились между тремя рядами столов, установленных посередине зала на подмостках. За двумя более длинными пировали воины, дружинники, пажи, рыцари и их оруженосцы, а также несколько дам.

На центральном месте за меньшим и более высоким столом сидел могучего сложения пожилой мужчина. Его волосы цвета спелой пшеницы были по нормандскому обычаю коротко острижены. В отличие от многих присутствующих он не носил бороды. Лицо, прорезанное глубокими морщинами, выдавало в нем человека с сильным характером. Несмотря на весьма отдаленное сходство с Роландом, Брижит сразу узнала в нем Лютора, повелителя Монтвилля.

По обе руки от него сидели женщины. Одна из них — пожилая — явно приходилась матерью второй. Брижит сразу отметила их общие черты: одинаковые острые подбородки, узкие глазки и ястребиные носы.

Застолье было шумным, и никто не заметил появления новых лиц, так что Брижит представился случай разглядеть все как следует. Но долго глазеть не пришлось. Вольф издалека почуял собак, свободно бегавших в зале, и не успела хозяйка его остановить, как он угрожающе зарычал и набросился на ближайшую дворняжку. Остальная свора присоединилась к свалке, учинив сильный шум.

Щеки Брижит побагровели: ее любимец устроил такой скандал, что все присутствующие разом замолчали. Занервничав, девушка попыталась отозвать Вольфа, но Роланд остановил ее.

— Оставь в покое пса, Брижит. — Рыцарь явно развеселился. — Это его новая территория, и он правильно делает, что с ходу утверждает свои права.

— Но он меня позорит.

— Каким образом? — Роланд удивленно приподнял бровь. — Ты забываешь, что Вольф теперь мой.

Пусть покажет псам моего отца, что у них теперь новый вожак. Это как раз то, что в Монтвилле все хорошо понимают, — Что именно? Борьбу за первенство?

— Да.

— Здесь господин — твой отец, разве не так?

— Действительно так, — кивнул Роланд. — Но мне приходится бросать ему вызов, а не то он сам сделает это.

— Это просто неслыханно!

— Только не здесь, барышня. Лютор не понимает ничего иного. Он правит силой, как правили его предки, и считает, что если не одерживает верх над своими подданными, то не может возглавлять их. Всем должно быть известно, что он в состоянии победить своего собственного наследника.