— Нет, Роланд, она вышла за Терстона из Мезидона.

— Брат Роджера! — воскликнул Роланд.

— Он самый.

— Как же так? Терстон всегда был красавчиком и любимцем дам. С чего это ему понадобилась Бренда? Она ведь не только сварлива, как ее мать, но к тому же совсем невзрачна.

— Думаю, туг дело в приданом, — предположил Ги.

— Но не так уж оно и велико.

— Я слыхал, она настолько влюбилась в Терстона, что приложила немало усилий, чтобы убедить его как раз в обратном. Еще говорят, в первую брачную ночь он избил ее до полусмерти, когда обнаружил, что за нею нет и половины обещанного.

— Ну что ж, поделом, — равнодушно заметил Роланд.

Все знали, что между ним и обеими его сводными сестрами не было любви. В детстве ему приходилось терпеть их жестокое обращение, от которого никто не защищал его. Поэтому теперь он не испытывал к ним жалости.

— А как поживает сестрица Илзе? — поинтересовался он. — Они с мужем все еще сшиваются у Лютора?

— О да, Джеффри никогда бы не оставил пиво Лютора ради того, чтобы отстроить свое маленькое поместье, — презрительно сказал Ги. — Только вот теперь в его жизни произошла одна существенная перемена: Джеффри стал близким другом Терстона.

— И что из того?

— Это сулит беду Лютору. Один его зять зол из-за маленького приданого Бренды и жаждет оттяпать кусок от Монтвилля. А другой живет под крышей у тестя, но водит дружбу с первым. Лютор чует, что нужно прикрыть спину, поскольку зятья могут объединиться против него.

— Но чего же отцу бояться? У него достаточно людей.

— Не следует недооценивать Терстона. Его амбиций и Жадности хватит на двоих. Он занимается грабежами в Бретани и Мейне и уже собрал большое войско, вполне достаточное для того, чтобы Лютор задумался об укреплении Монтвилля. Открытая война не исключена, если только твоего отца попросту не убьют, прежде чем она начнется.

— Думаешь, Терстон способен на это?

— Да, Роланд, это возможно, тем более что уже произошел один странный случай. И если тебя не окажется поблизости, чтобы предъявить свои права на Монтвилль, то их заявят Терстон и Джеффри, и тогда, чтобы заполучить имение обратно, тебе потребуется армия не меньше, чем у самого герцога.

— Ну а если оно мне вообще не нужно, тогда как?

— Ты не можешь так говорить, Роланд! Отказаться от своих любимых лошадей и от земли, которую Лютор передает тебе!

Роланд запустил руку в свои густые волнистые волосы. Притворяться было бессмысленно.

— Ты прав, я не откажусь. Это единственное, что мне нужно от Лютора.

— Ты все-таки вернешься домой? — с надеждой в голосе спросил Ги.

— Я во многом похож на отца, но если мне случается сказать глупость, то я не упорствую в ней до гробовой доски. Разве что несколько лет, но не всю же жизнь. — Роланд добродушно усмехнулся. — Правда, отец тоже, как видно, смягчился или это только кажется.

— Но и ты изменился, старина. Я-то помню, что ты частенько дрался с Мезидоном по каждому пустяку. Кстати, не попадался тебе этот мерзавец?

— Да, он здесь, вместе с графом Лемузенским.

Ги удивился:

— Мы наслышаны об удали Роджера. Говорят, у него теперь владения по всей Франции. Удивляюсь, как он ухитряется служить стольким сюзеренам? — Да он так же жаден, как и его старший брат Терстон. — Ты с ним хотя бы разговаривал? — нетерпеливо спросил Ги.

Роланд пожал плечами:

— Да, мы виделись. Он уже менее задирист, чем раньше, и не так уверен в своем превосходстве.

— Не мудрено, с тех пор ты стал заметно выше и сильнее. Бьюсь об заклад, что Лютора ты уже перерос, а мне еще не приходилось видеть человека, который смотрел бы на него сверху вниз.

Роланд ухмыльнулся;

— К его великой досаде, я превзошел Роджера во всем.

— Наверное, не только в боевом искусстве? — засмеялся Ги, и его зеленые глаза сверкнули озорным огнем. — Должно быть, франки и тебя переделали на свой манер? — Юноша увернулся от шутливого удара. — Ах, нет? Ну тогда, похоже, у нас будет сразу два Лютора. Роланд снова нахмурился и проворчал:

— По крайней мере я не бью без причины, чего не могу сказать о своем папаше.

Это была правда. Лютор из Монтвилля был грубым человеком с тяжелым характером, настоящим рыцарем войны, жестоким и неотесанным. Окрестные дворяне присылали к нему своих детей только затем, чтобы он сделал из них сильных и искусных воинов. Физическая сила и военное искусство высоко ценились у нормандцев.

У Лютора не было сыновей, кроме Роланда, и его совершенно не смущало внебрачное происхождение ребенка. Сам же Роланд презирал свое положение. Ему сказали, что его мать, была простая крестьянка из соседней деревни. Она умерла родами, а о нем целых полтора года заботилась соседка. И только когда старая женщина, сама будучи при смерти, послала за господином, Лютор узнал о существовании наследника.

Законная жена рожала ему только девочек, и он рад был случаю еще раз больно уколоть ее, привезя сына в дом. Гедда возненавидела маленького Роланда, и он сразу ощутил ее злобу. С тех пор как ему исполнилось три года, мачеха со своими дочерьми принялись колотить мальчика по поводу и без повода. Лютор ничего не делал, чтобы унять их. Его самого воспитали в суровости, и он считал, что своей силой обязан тяжелой юности.

У отца Роланд научился подавлять порывы нежности и сдерживать все чувства, кроме злобы. Его учили бегать, прыгать, плавать, скакать верхом, без промаха метать копье и боевой топор, с великим искусством и жестокостью орудовать мечом и кулаками. Лютор хотел обучить сына всему искусству в совершенстве, он бил его за ошибки и весьма скупо хвалил.

Детство Роланда прошло в побоях. Их приходилось терпеть не только от домашних, но и от чужих людей: дворянские сыновья, отданные Лютору в науку, были весьма злобны, особенно Роджер из Мезидона. Он был на два года старше пятилетнего Роланда, когда приехал и замок и принялся добавлять свои тумаки к ежедневным избиениям мачехи. Так продолжалось, пока мальчик достаточно не возмужал, чтобы оказать сопротивление. Лютор, который раньше не запрещал Гедде и обеим дочерям бить маленького беззащитного ребенка, теперь точно так же не собирался защищать их от заметно окрепшего парнишки.

С тех пор как Роланд впервые дал сдачи, жизнь его заметно полегчала. Но после этого случая он не стал мстить женщинам, а просто игнорировал их. Он больше не боялся их брани и отбивал только нападения старших мальчишек и Лютора.

— Можем мы поехать завтра утром? — спросил Ги, когда они добрались до палатки на окраине Арля. Город праздновал победу над сарацинами, и причин оставаться здесь у Роланда не было. — Чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше. Я потерял целых полгода, пока разыскивал тебя.

— Как же ты все-таки меня нашел? — спросил Роланд.

— А война? — широко улыбнулся Ги. — Дураку и то понятно: где сражение, там и ты. Должно быть, после всех подвигов у тебя будет не меньше земель, чем у Роджера.

Роланд усмехнулся, и его глаза засветились словно сапфиры:

— Я дерусь за золото, а не за поместья. Земля требует заботы, а мне нравится быть свободным, путешествовать, останавливаться где мне хочется.

— Тогда у тебя, наверное, уже много золота. Роланд покачал головой:

— Увы, большая часть уже потрачена на женщин и выпивку, но кое-что еще осталось.

— А добыча, награбленная у сарацин?

— А как же, и это имеется. У разбойников было много шелка, стеклянной посуды, золотых тарелок и ламп, не говоря уже об украшениях.

— Расскажи мне о сражениях.

— Сражаться пришлось много, — ответил Роланд. — Сарацины настроили укреплений по всему побережью. А самая крупная крепость у них — в Нисе. Но они воюют без оружия, как простые крестьяне против опытных рыцарей. Некоторым, правда, удалось бежать на кораблях, но мы разграбили и сожгли их укрепления.

— Похоже, я приехал как раз вовремя.

— Да, моя служба у герцога Бургундского окончена. Мы можем отправляться завтра утром. Но сегодня…

Сегодня вечером мы кое-куда сходим, mon ami. Я знаю славный кабак возле Северных ворот, где подают замечательную острую похлебку и великолепное пиво. — Роланд рассмеялся. — Ты не представляешь себе, как я скучал по отцовскому пиву! Эти французы потонули в своем проклятом вине! Предвкушаю, как буду каждый день наслаждаться пивом вместе с крестьянами!

Роланд пристегнул ножны и вложил в них меч. Кольчугу и латы он оставил. Ги без зависти отметил, что его друг из статного юноши превратился в могучего красивого мужчину. Твердый как скала, крепкий и сильный, он был настоящим воином. Лютор будет гордиться таким сыном, даже если не решится признать это вслух.

Ги вздохнул. С детства Роланд не знал любви близких. Не мудрено, что иногда он бывал груб и даже жесток, хотя, бесспорно, обладал и хорошими качествами. Он умел проявить столько же снисхождения к одному, сколько ненависти к другому, у него было чувство юмора, словом, он был неплохим человеком.

— Я должен предупредить тебя, Ги, — сказал Роланд, когда они вошли в город. — Мы можем наткнуться здесь на Роджера — он тоже оценил достоинства этой таверны, вернее, одной из тамошних служанок.

— Но по этой части ты, конечно, не отстал от него, — лукаво подмигнул Ги. — Вас всегда тянуло к одним и тем же женщинам. Из-за этой вы тоже спорили?

Роланд сморщился при воспоминании:

— Ну да, мы бились. Но этот проходимец застиг меня врасплох: я успел переусердствовать, поднимая кубок за кубком, — Ну и что же, ты проиграл?

— Разве я уже тебе не сказал об этом? — огрызнулся Роланд. — Но больше я не стану драться с ним из-за пустяков. Все бабы одинаково доступны, а у нас и без них достаточно причин для поединка.

— Ты не спросил об Амелии, — осторожно проговорил Ги.

— Верно, не спросил, — отрезал Роланд.

— И тебе не интересно?

— Нет. Я уехал из Монтвилля и отказался от нее. Если она еще свободна, возможно, что я захочу ее снова. А если нет… — Он пожал плечами. — Найду другую. Это не имеет большого значения.

— Она свободна, Роланд, и преданно ждала тебя все шесть лет.

— Я не просил ее об этом.

— И все же она ждала. Девушка надеется выйти за тебя замуж, и даже Лютор не против. Он обращается с ней как с дочерью.

Роланд остановился и сердито нахмурился:

— Она же знает, что я не намерен жениться. Ну что дал брак, например, моему отцу, кроме старой ворчуньи и двух ноющих девчонок в придачу?

— Не равняй всех женщин со своей мачехой, — укоризненно заметил Ги. — За время своих скитаний по Франции ты мог бы понять, что не все они одинаковы.

— Как раз напротив, я убедился, что у женщин мед на устах, только когда им что-то нужно, а уж если с тебя нечего взять, то они превращаются в сук. Нет, не надо мне сварливой жены. Уж лучше пропасть к чертовой матери.

— Ты все-таки болван, Роланд, — рискнул высказаться Ги. — Признаться, я надеялся, что ты поумнел. Тебе придется жениться. Ведь когда-нибудь ты захочешь иметь сына, наследника Монтвилля.

— На такой случай я ничего не имею против парочки внебрачных потомков. Но для этого не обязательно .вступать в брак.

— Однако…

Синие глаза Роланда сузились:

— Я не передумаю, и не приставай ко мне с этим, Ги.

— Замечательно, — вздохнул его собеседник. — Но как же насчет Амелии?

— Когда она забиралась ко мне в постель, то прекрасно знала, на что идет, и была просто дурой, если всерьез надеялась меня окрутить. — Друзья двинулись дальше, и голос Роланда зазвучал беспечнее. — К тому же Амелию я взял бы в жены в последнюю очередь. Она смазлива и неплохо сложена, но слишком ветрена. До меня она была у Роджера, а до него, несомненно, у многих других. Наверное, ты тоже ее попробовал. Ну-ка, сознавайся.

Ги покраснел и попытался сменить тему:

— Далеко еще до пивной?

Роланд заметил смущение друга, но только рассмеялся и похлопал его по спине:

— Успокойся, mon ami, ни одна женщина на свете не стоит мужской дружбы. Забирай себе всех моих красоток, благословляю тебя. Как я уже сказал, все они одинаковы, включая Амелию. Ты спрашивал про пивную — вот она, прямо перед тобой. — Роланд указал на здание в конце улицы, из которого вышли двое рыцарей, приветствовавших его. — В последнем бою мы сражались бок о бок, — объяснил Роланд. — Это бургундцы из Лиона. Похоже, вся страна объединилась для борьбы с сарацинами. Даже саксы прислали своих воинов.

— Скоро и мне это предстоит, — сказал Ги задумчиво.

Роланд усмехнулся:

— Так ты все еще не был в бою? Неужели Лютор все эти годы сидел смирно?

— Нет, но я участвовал только в перестрелках с разбойниками.

— Тогда ты, вероятно, жаждешь стычки с Терстоном?

Ги улыбнулся. Как раз в это время они подошли к трактиру.

— По правде говоря, покинув поместье, я думал только о том, куда мне деваться, если ты откажешься ехать домой.