— Обольщения? — подсказал Раф. — О, я так не думаю, Чарли. Думаю, что все далеко не так. Почему ты не веришь, что я могу любить тебя?

— Ага! — Шарлотта торжествующе ткнула пальцем в его сторону. — Вот, ты сам это сказал: могу. Ты сам не уверен, не так ли? Нет, не отвечай. Ты все равно не знаешь ответа. Знаешь, что с тобой неладно, Рафаэль Дотри? Ты хороший. Ты просто слишком хороший. Но это не значит, что ты должен заглаживать весь тот кошмар, который натворили твой дядя и кузены. И я… я вовсе не какая-то несчастная трагическая жертва, которой кажусь тебе, чтобы ты ощущал огромную потребность защищать или спасать меня. Я — это я, Шарлотта Сиверс, взрослая женщина, и я привыкла сама заботиться о себе еще задолго до той ужасной ночи в конюшне. Ты даже не знаешь меня по-настоящему. Ты знаешь меня только как Чарли, твою подругу детства. Но дружба имеет предел, Раф, и я не позволю тебе жертвовать собой ради дружбы, чтобы спасти мою репутацию, давно загубленную твоей семьей.

Раф не знал, что ответить. Это было похоже на пощечину. Или, скорее всего, она наконец достучалась до него, потому что сейчас… да, именно сейчас он понял, что было неправильно между ними с самого начала.

— Никому не понравится, если его будут терпеть только из милости, Чарли… Шарлотта. Ни бедному родственнику, который давится подачками своего дядюшки, ни женщине, которая считает себя достаточно сильной, достаточно смелой, чтобы заботиться о себе самой. Ты редкая женщина, редкий человек. Неужели ты действительно считаешь, что я жалею тебя? Что все, что было между нами с тех пор, как я возвратился, происходило лишь из-за моей жалости к тебе?

На мгновение Шарлотта закусила губу. В ее глазах стояли слезы.

— Я… нет, я не думаю, что ты просто жалеешь меня, Раф. Я верю, что ты любишь меня. И я рада этому, потому что всегда буду дорожить нашей дружбой. Я ценю твою честность, твою искренность и надежность. Я всегда любила тебя, еще когда мы были младше, когда я была ребенком. Я… я верю тебе.

— Но ты не веришь, что я знаю себя, свою собственную душу?

Ему хотелось подтолкнуть ее, заставить сказать все, прямо сейчас, чтобы они смогли начать все снова.

— Я… если бы той ночи никогда не было. Если бы ты просто пришел с войны домой, и снова увидел меня, и стал ухаживать за мной так, как я мечтала об этом все эти годы. Я была бы самой счастливой женщиной во всей Англии, Раф! Я не хочу лгать тебе, потому что это никому не поможет, а правда ничего не даст нам обоим в нашей ситуации. Мы не можем притворяться, будто на самом деле что-то происходит. Ты целуешь меня, и мне приходится преодолевать страх, внезапно охватывающий меня, даже если мне хочется всего лишь тоже поцеловать тебя.

Раф подошел к Шарлотте и протянул ей руку.

— Но ведь мы уже добились успеха, Чарли… Шарлотта.

По ее щеке катилась слеза.

— Да, Раф. Добились. Но это не значит, что ты любишь меня или что я люблю тебя.

— Так что же это значит?

— Я… не знаю. Я просто знаю, что не могу вступить в брак, который может каким-то образом истолковываться как навязанный тебе. Я знаю, что это такое, Раф, когда тебя заставляют вступить в брак.

— Ты действительно так считаешь? — спокойно спросил он. — Даже теперь ты думаешь обо мне, а не о себе. Шарлотта, ради бога, можешь ты хотя бы сейчас подумать о себе?

— Я думаю о себе, Раф, и даже довольно эгоистично, — ответила она так же спокойно. — Если между нами когда-нибудь возникнет нечто большее, чем сейчас, я должна быть уверена, что мы пришли к этому решению вместе и в свое время. — Она решительно вздернула подбородок. — И к чертям эту миссис Баттрем, распустившую слюни.

Теперь ему было ясно слишком многое. Слишком многого он не понимал прежде, а возможно, и не хотел понимать. Он защищал ее, а она защищала его. Они оба были идиотами. Но, пожалуй, не стоит говорить ей об этом прямо сейчас.

— Хорошо, — произнес он наконец. — По крайней мере, в этом мы согласны. К черту миссис Баттрем. Скажи — ведь ты чаще находилась с ней, чем я, — она не склонна к подкупу?

Шарлотта взглянула на него с таким облегчением, что он понял, что взял правильный тон. Наконец-то.

— Я бы не стала этого исключать. По крайней мере, попытаться стоит.

— Решено, — сказал он, протягивая ей руку, словно желая скрепить некую сделку.

Но когда она подала ему свою руку, он притянул ее к себе ближе, почти вплотную.

— Раф?

— Ты сказала, что мы должны вместе прийти к нашему решению и в свое время. Но я хочу, чтобы одно было абсолютно ясным, мисс Шарлотта Сиверс, даже если мы, как ты говоришь, согласимся начать все заново. Я… люблю… тебя.

— О, Раф…

Он наклонился и поцеловал ее в мокрую от слез щеку, а затем отпустил ее руку.

— «О, Раф», — говорит женщина, словно она еще не поняла: даже если я возьму на себя миссис Баттрем, то ей все равно придется возвращать с небес Николь и Лидию, сообщая им, что она не выходит замуж за их брата.

— Негодник, — с чувством произнесла Шарлотта, вытирая глаза.

— Ага, но негодник, подающий надежды. А теперь беги, Шарлотта, прежде чем я вспомню, что я герцог и должен требовать, чтобы все мои распоряжения выполнялись.

— Ты никогда не сможешь приказать мне выйти за тебя замуж, Раф.

— Ты удивишься, на что я способен, если будешь слишком испытывать мою предполагаемую доброту, мисс Сиверс. А теперь беги!

И Шарлотта умчалась.

Они начали все заново. Для них это безусловно имело смысл… А что думали остальные, им было не важно.

Раф считал обязательным являться домой к ужину каждый вечер, даже если ему приходилось потом сразу же возвращаться в министерство.

Он приносил Шарлотте цветы, которые покупал на углу улицы у толстощекой девчушки.

Он подарил ей экземпляр «Странствий Чайлд Гарольда» Байрона — сплетни о его женитьбе на мисс Анабелле Мильбенк всего несколько месяцев назад изрядно портили жизнь великому поэту-романтику.

Он брал ее за руку, и они выкраивали минуты, чтобы побыть вдвоем на площади, прогуливаясь рядом и обсуждая события прошедшего дня, или довольно часто просто молчали, наслаждаясь обществом друг друга.

— Раф ухаживает за тобой, да? — спросила Николь однажды днем в гостиной, когда Шарлотта завязывала ленту над корзиной с черно-белым котенком, которого Раф подарил ей два дня назад. — Он скомпрометировал тебя и теперь ухаживает. Он так странно изменился. Лидия говорит, что она все понимает, но она и должна так говорить, ведь она обожает делать вид, что умнее меня. Но я не такая гордячка, чтобы не признаться, что я не понимаю. Я ничего не понимаю.

Шарлотта не отрывала взгляд от котенка, который встал на задние лапки, пытаясь поймать раскачивающуюся ленту.

— Тебе действительно необходимо это понять, Николь?

— Необходимо? — Девочка наморщила свой восхитительно дерзкий носик. — Нет, думаю, нет. Но хорошая подруга поняла бы, почему я интересуюсь.

— О, хорошая подруга попридержала бы свое любопытство и спокойно дожидалась бы момента, который другой человек сочтет удобным для обсуждения такого деликатного вопроса.

— Ой, чепуха. Меня это нисколько не задевает, ведь мы обе знаем, какая я нетерпеливая. Так что вряд ли это относится ко мне, — сказала Николь, заставив Шарлотту невольно улыбнуться. — А теперь расскажи мне, почему он сейчас стал называть тебя Шарлоттой.

Шарлотта позволила ленте упасть в корзину, и котенок в ярости набросился на нее.

— Раф, — сказала она спокойно, — называет меня Шарлоттой, потому что я многие месяцы просила его так называть меня. Чарли — глупое детское имя.

Николь, похоже, обдумывала это несколько минут, а затем встряхнула головой:

— Нет, это не так. Он сердится на тебя, потому что ты не выходишь за него замуж?

Шарлотта не сомневалась, что Николь Дотри способна и святого вывести из себя.

— Почему ты считаешь, что он называет меня так, потому что сердится?

— Я не знаю. Может быть, он говорит «Чарли» не просто так. Он мог бы сказать: «моя дорогая». Но, конечно, не говорит так, он говорит: «Чарли». Но… нет, это все… это такой прием у него. И не говори мне, что ты не заметила этого, Шарлотта. Может, я и младше тебя, но я не вчера родилась.

Шарлотта не знала, что ей сказать. Она не могла спросить Николь, дразнит ли та ее, или девочка действительно замечала что-то в тоне Рафа, когда он произносил «Чарли». Но лишь одной мысли, что Николь верит в то, что она говорит, было достаточно, чтобы в уголках губ Шарлотты заиграла легкая улыбка.

— Мисс Сиверс?

Шарлотта, вздрогнув от неожиданности, подняла глаза: в дверях стоял их представительный мажордом.

— Да, Гаррис?

— Там, внизу, мистер Хью Хобарт, мадам. Он просит разрешения поговорить с вами. Очень настоятельно, мисс Сиверс. Он говорит, что дело важное, или что-то в этом роде. Я предложил ему подождать внизу, в маленькой приемной.

«Потому что Хью Хобарт не выглядит как джентльмен, достойный ожидать в гостиной», — подумала Шарлотта, но вслух ничего не сказала.

— Он хочет говорить со мной, Гаррис? Вы уверены? Наверное, он хочет говорить с герцогом?

— Он явно желает видеть именно вас, мисс Сиверс, — ответил Гаррис, снова поклонившись. — Мне следует отказать ему?

Шарлотта вздохнула. Ей бы очень хотелось отказать этому человеку, но она может пожалеть об этом: ведь тогда придется лишь гадать и беспокоиться, зачем он приходил.

— Нет, благодарю вас, Гаррис. Пожалуйста, скажите мистеру Хобарту, что я сейчас спущусь вниз. Пригласите миссис Бизли, чтобы она сопровождала меня.

— Миссис Баттрем? Вы хотите сказать, миссис Баттрем?

— Нет, Гаррис, я знаю, кого хочу пригласить, благодарю вас.

У Шарлотты не было особого желания позволить, чтобы нанятая компаньонка узнала еще кое-что о делах Ашерста. Миссис Бизли, однако, пропускала мимо ушей любой разговор, который происходил более чем в пяти шагах от нее, что делало ее идеальной компаньонкой.

— Кто такой мистер Хобарт, Шарлотта? — спросила Николь, заинтересованно приподняв бровь. — Ты побледнела, когда Гаррис назвал его имя.

Шарлотта встала, провела рукой по волосам, чтобы убедиться, что все заколки на месте.

— Мистер Хобарт находился на яхте твоего кузена Джорджа, когда она затонула, — сказала ей Шарлотта, — По некоторым причинам, известным лишь ему, мистер Хобарт считает, что это обстоятельство может служить для него возможностью находиться в обществе твоего брата. Кстати, твой брат не разделяет его мнение. Но я должна, по крайней мере, выслушать, чего хочет этот человек.

— Ну, я не понимаю зачем. В конце концов, если он был другом кузена Джорджа или кузена Гарольда, то, скорее всего, он такой же грубый и неприятный. Прикажи Гаррису, чтобы гнал его прочь, как надоедливую муху.

— Да, госпожа Николь, вы бы так и поступили или просто приказали бы отрубить ему голову, — сказала Шарлотта, с беспокойством направляясь к вестибюлю: она боялась снова увидеть Хью Хобарта, и ее сердце тревожно билось. — Но иногда, Николь, невозможно избежать того, что тебе не нравится.

— А я могу, и я буду избегать. Нужно заботиться не о том, как другие относятся к тебе, а о том, как ты к ним относишься. Думаю, я очень хорошо отнесусь к себе, если прогоню человека, из-за которого буду чувствовать себя такой расстроенной, какой ты выглядишь сейчас.

Шарлотта улыбнулась девочке:

— Знаешь, Николь, иногда мне кажется, что ты гораздо умнее всех нас, вместе взятых, как бы ты ни пыталась это скрывать. Пожалуйста, проследи за котенком, пока меня не будет, чтобы он не убежал.

Гаррис ожидал Шарлотту наверху лестницы, а затем пошел впереди нее и миссис Бизли к маленькой приемной, где находился стол на «слоновьей» ноге.

Миссис Бизли, склонив голову набок, взглянула на Хью Хобарта, сделала реверанс, затем снова взглянула на него и лишь затем проследовала в угол комнаты и устроилась в небольшом кресле. Да, миссис Бизли — неплохой судья, способный сразу понять, кто перед ней.

— Мисс Сиверс, как хорошо, что вы соблаговолили встретиться со мной.

Хобарт церемонно раскланялся.

— Мистер Хобарт? — кратко произнесла Шарлотта, сев на стул с прямой спинкой и стараясь не замечать, что по сравнению с тем днем, когда они впервые увиделись, костюм на нем, хотя и несколько нелепый, сидит сейчас гораздо лучше. Ясное дело, часть из тех пяти тысяч фунтов, которые отдал ему Раф, не задержалась в его кармане.

— Возможно, вы желаете знать, почему я позволил себе еще раз посетить ваш очаровательный дом, — вкрадчиво сказал он. — Но у меня есть новости, мисс Сиверс. Новости, касающиеся его светлости, и так как он отказался выслушать меня в военном министерстве всего час назад, я чувствую необходимость незамедлительно сообщить их вам.