Кейси Майклз - Как покорить герцога

— Мне бы только хотелось дождаться весточки от Фитца.

— Его имени нет ни в одном списке, и о нем не упоминалось ни в одном из донесений, направленных в военное министерство. С ним все хорошо, Шарлотта. С каждой доставкой почты я ожидаю получить от него известие. Или услышать его голос, когда он появится здесь без предупреждения, чтобы удивить нас. О! Привет, мои сестрички. Я слыхал, вы пустили меня по миру на Бонд-стрит.

— Не совсем, Раф, — сказала Николь, усаживаясь рядом с Шарлоттой на диване. — На самом деле Лидия потратила больше, чем я, правда, Лидия?

Ее сестра залилась румянцем и кивнула.

— Там был рулон голубой ткани, и я не смогла удержаться. Голубой, почти как рассветное небо. Капитан Фитцджеральд считает, что этот оттенок подчеркивает цвет моих глаз.

Раф и Шарлотта переглянулись. Да, когда Фитц возвратится домой из Брюсселя, здесь будет много радости. А возможно, и немного проблем, счастливых проблем, которые, скорее всего, разрешатся без особых сложностей. Во всяком случае, нет на свете мужчины, более достойного его сестры, чем его лучший друг.

— Ха! Если капитан Фитцджеральд скажет, что тебе нужно обрезать все волосы, чтобы подчеркнуть свои достоинства, ты сломя голову ринешься за ножницами, — фыркнула Николь. — Капитан Фитцджеральд, капитан Фитцджеральд… Честное слово, Лидия, иногда мне кажется, что ты ни о чем другом и говорить не можешь.

Николь подмигнула Рафу: ведь она всего лишь дразнит сестру.

— Прошу прощения, ваша светлость, — произнес Гаррис у двери. — Герцог Малверн просит принять его.

Раф вскочил на ноги.

— Блейк здесь? Ради бога, проводите его сюда!

Но нахлынувшая было радость тут же исчезла.

— Гаррис, постойте. Герцог один?

Гаррис опустил взгляд. Он был солдатом. Он знал, что означает вопрос Рафа.

— Да, ваша светлость. Один.

Господи! Проклятье! Нет. Нет!

— Хорошо, Гаррис, благодарю.

Раф почувствовал, как Шарлотта взяла его за руку и крепко сжала ее.

— Лидия, Николь! Пожалуйста, идите в свои комнаты, — сказал Раф, надеясь, что голос не выдаст предательски его чувства, пока он глядит на дверь.

— Нет! — произнесла Лидия с необычной твердостью — она, которая и слова не произносила в ответ на поддразнивания Николь. — У герцога может быть весточка от капитана Фитцджеральда.

— Лидия, ради бога…

Взглянув на друга, Раф мгновенно все понял и уже не сомневался в своих догадках.

— О Господи Иисусе милостивый, — прошептал он, и силы покинули его.

Тэннер Блейк, герцог Малверн, вошел в гостиную, опираясь на трость, мундир сидел на нем безукоризненно, но на колене явно виднелась заплата. Его красивое серьезное лицо покрывала бледность.

Он посмотрел на Рафа, затем на трех женщин, которые не спускали с него глаз.

— Сожалею, Раф. Я прибыл сюда так быстро, как смог. Даже не заехал домой на Портланд-сквер, — тихо произнес он. — Я знаю, как ты относился к Фитцу. Он был хорошим человеком, хорошим другом. Мне очень, очень жаль.

— Нет! Не говори это!

Раф взглянул на сестер:

— Лидия, дорогая…

— Нет, он не может это говорить. Я не позволю ему сказать это! — Лидия двинулась прямо на Тэннера Блейка, сжав кулаки. — Убирайтесь! Оставьте нас!

— Вы Лидия? — мягко спросил Блейк. — Да, конечно, это вы. Фитц часто говорил о вас. Мне так жаль, леди Лидия, но позвольте сказать, что его последние мысли…

— Нет! Это неправда! Он не может умереть! Он обещал мне. Вы лжете. Вы ужасный, злой человек! Я ненавижу вас!

Лидия уже стояла рядом с герцогом и колотила его кулаками в грудь.

— Лидия! — сказал Раф, подходя к ней, только чтобы подать Тэннеру Блейку знак замолчать.

Блейк уронил трость и обнял Лидию; она продолжала бить его, но он все крепче прижимал ее к себе, пока она не обмякла, разрыдавшись так, будто сердце ее разорвалось.

Никто не двинулся с места. Никто не произнес ни слова. Говорить было нечего.

Наконец Николь, у которой слезы текли по щекам, подошла к сестре, обняла ее и повела наверх, в ее комнату.

— Блейк, мне жаль, — произнес Раф в то время, как Николь уводила Лидию. — Она… Лидия расстроилась. Давай, присядь, я налью тебе вина.

Шарлотта сжала руку Рафа, а затем отпустила ее.

— Я оставлю вас вдвоем, пойду помогу Николь.

— Нет, останься, — сказал Раф, возможно даже слишком поспешно.

Меньше всего ему хотелось сейчас остаться одному, чтобы выслушать то, что Блейк собирается рассказать.

— Хорошо, — спокойно согласилась она. — Я только попрошу Гарриса прислать сюда что-нибудь поесть его светлости и сразу вернусь.

— Благодарю вас, мадам, я не голоден. Мне бы только присесть…

Блейк наклонился, чтобы поднять трость, и, прихрамывая, направился к дивану, где только что сидела Лидия.

Дрожащими руками Раф налил каждому по бокалу и сел рядом. Фитца больше нет. Фитц погиб. Он больше никогда не увидит своего друга, не станет с ним шутить, ничем не поделится с ним. Раф не мог в это поверить.

— Как? — лишь произнес он.

— Не знаю, — ответил Блейк. Он продолжал держать бокал в руке. — Он был с теми, кто находился на пересечении дорог, у Катр-Бра. Их дивизию под командованием Пиктона направили туда в самый разгар битвы[12]. Последний раз мы виделись с ним на балу у герцогини Ричмонд и обещали друг другу встретиться в одном трактире после битвы. Мы собирались потом разорвать завещания, которые написали и которыми мы обменялись, и напиться до бесчувствия. Ты знаешь, как это, Раф.

— Знаю, — сказал он, и Шарлотта снова потихоньку взяла его руку. — Мы шутили, что все, что оставим нашим семьям, — это пыль в наших карманах. Но всегда писали эти завещания.

Блейк кивнул и наконец сделал глоток вина, словно у него пересохло в горле и он не мог продолжать.

— Когда он не пришел, я отправился искать его. Я нашел его в сарае. Его правая нога была раздроблена, голова почти вся обмотана бинтами. Я едва не прошел мимо, не узнав его.

Шарлотта всхлипнула, подавив рыдание, и прижалась лицом к рукаву Рафа.

— Простите меня, мадам. — Блейк глядел на Рафа, и в его глазах стояла боль. — Все, что он успел сказать мне, — это чтобы я позаботился о его Лидии. Он взял с меня обещание. А потом умер. Мне кажется, он держался только до тех пор, пока я не нашел его, пока не пообещал. Я… я не оставил его и позаботился, чтобы его похоронили как полагается на маленьком церковном кладбище. Как много несчастных парней осталось там, на поле, — и наших, и французов. Я сообщил его имя в штаб-квартиру для списков погибших только в тот день, когда отплывал из Остенде. Мне хотелось самому рассказать тебе, Раф. Как его друг, как твой друг я чувствовал, что должен сделать это ради вас обоих. Мне только хотелось бы сделать что-то еще большее.

Он сунул руку в карман мундира, вынул непромокаемый пакет и положил его на стол.

— Я знаю, ты позаботишься обо всем, Раф.

Оперевшись обеими руками на трость, он выпрямился.

— Мадам, — наклонил он голову в сторону Шарлотты.

— Я провожу тебя, — сказал Раф, не сводя глаз с пакета, так хорошо знакомого ему, и встал.

Блейк остановился в коридоре, взглянув вверх на витую лестницу, прежде чем стал медленно и осторожно спускаться на первый этаж.

— Твоя сестра. Она была очень дорога Фитцу. Такая прелестная юная девушка. — Он взглянул на Рафа: — С ней будет все хорошо?

— Фитц знал о ее возрасте и обещал дождаться, пока она повзрослеет, чтобы объясниться ей. Но я думаю, он знал, что Лидия уже приняла решение.

— Слишком много слез, Раф, слишком много горя. И все, чтобы поймать человека, которого мы однажды уже схватили. А что теперь ты? Я должен возвратиться в Малверн.

— Мне тоже нужно возвращаться. Оставаться здесь больше нет причин. Через несколько дней мы отправимся в Ашерст-Холл. Как говорил мне Фитц в прошлом году, похоже, у нас заканчиваются враги, чтобы сражаться.

Блейк и Раф пожали друг другу руки, а затем коротко обнялись, прежде чем Гаррис сам открыл дверь и сопроводил герцога Малверна до его кареты.

Раф долго стоял неподвижно в вестибюле, глядя на закрытую дверь. Фитц больше никогда не войдет в нее. Они никогда больше не будут сидеть рядом у бивачного костра перед битвой или у камина в его кабинете в Ашерст-Холл, беседуя обо всем — и о серьезном, и о пустяках. Он больше никогда не услышит его веселого смеха…

— Могу ли я выразить мои самые искренние соболезнования, ваша светлость? Капитан был замечательным человеком, — тихо произнес Гаррис, и Раф очнулся от своих мыслей.

— Да. Он был замечательным. Спасибо, Гаррис.

И Раф направился наверх по лестнице в гостиную, чтобы увидеть Шарлотту. Ему необходимо было видеть ее.

Она ожидала у дверей, и он обнял ее одной рукой, когда они направились к дивану. Пакет лежал на столе. Единственная вещь, оставшаяся у него от друга.

— Не нужно смотреть сейчас, — сказала она.

Покачав головой, он потянулся к пакету, который всегда путешествовал со Свеном Фитцджеральдом, все шесть лет войны и позже.

— Я знаю, что там, но я должен сделать это сейчас или никогда.

Раф потянул за кончик шнура, и узел развязался; содержимое высыпалось на стол. Ничтожно малое содержимое. Шарлотта протянула было руку к золотым карманным часам, но тут же отдернула ее. На них была засохшая кровь. Кровь Фитца. В завещании Фитца не содержалось ничего удивительного. Все, что он имел, помимо этих часов, — небольшое захудалое имение где-то в Ирландии, в графстве Корк, и Раф должен был сохранить его до совершеннолетия Лидии.

И еще было письмо, единственный сложенный листок бумаги с надписью: «Моей дорогой Лидии».

— О господи, — сказал Раф, взяв письмо. — Мне нужно отдать ей это?

Шарлотта вытерла глаза платком.

— Разве у тебя есть выбор, Раф? Фитц хотел, чтобы она получила его.

— Меня не было там, Чарли. Меня не было с ним. Если бы я погиб вместе с ним…

— Не говори так, Раф. Фитц находился там, где он был нужен, и ты тоже. Сейчас ты должен думать о Лидии. Ты необходим ей.

Раф взглянул на нее с болью в глазах:

— Что я могу сделать? Что я могу сказать ей?

Шарлотта поцеловала его в щеку.

— Тебе не нужно ничего говорить. Просто пойди к ней. Обними ее. Дай ей погоревать. Вам обоим сейчас нужно оплакать его.

Согласно кивнув, Раф судорожно вздохнул.

— Ты так нужна мне, Чарли. Не могу даже выразить насколько…

Он спрятал письмо в карман жилета и встал, глядя в сторону лестницы, словно ее тринадцать ступенек вели его к виселице. Но он должен сделать это, исполнить желание друга.

Он постучал в дверь комнаты Лидии. Через минуту Николь открыла ее и вышла в коридор, тихо закрыв за собой дверь. Боль в ее влажных фиалковых глазах ранила его сердце.

Что сказал ему однажды Фитц, когда они напились после кровопролитного сражения, в котором погибло так много хороших солдат? «Мужчины сражаются, женщины и дети оплакивают их. Так всегда было и всегда будет, дружище, пока мы не научимся выбирать лучший путь».

— Ники, как она?

— Она разбита, Раф, — тихо сказала Николь. — Я не в силах утешить ее.

— Позволь, я поговорю с ней.

Николь кивнула, а затем вздернула подбородок, словно бросая вызов.

— Я никогда не допущу, чтобы такое случилось со мной. Я никогда не позволю, чтобы любовь сделала со мной то, что с Лидией. Я никогда не влюблюсь ни в какого мужчину. Никогда.

Раф промолчал, ибо говорить было нечего, и лишь поглядел, как Николь, приподняв юбки, побежала по коридору. Такая юная. Они с Лидией были еще такие юные.

Но Лидия внезапно стала гораздо старше.

Он еще раз постучал в дверь, не ожидая ответа. Спустя мгновение он вошел в комнату.

Особняк на Гросвенор-сквер, подобно многим домам в Лондоне и во всей Англии и Ирландии, стал теперь местом скорби.

Когда колокольчик прозвенел к ужину, никто не появился в гостиной, и Шарлотта, наконец, распорядилась, чтобы подносы с едой отнесли в комнаты герцога и его сестер.

Сама она ела одна в комнате для завтрака или, по крайней мере, делала вид, что ест, в то время как миссис Баттрем пыталась завязать разговор, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. У нее хватило такта быстро съесть свой ужин и удалиться.

Прижав подушку к груди, Шарлотта безучастно смотрела в большое окно эркера, наблюдая, как наступают сумерки и в темнеющем небе вспыхивают яркие звезды, — зрелище необычное для Лондона.