– Сэр.

Он посмотрел на нее с легким раздражением на лице.

– Ну, в чем дело, Томас?

– Вы… вы действительно уверены в своей оценке, сэр? Что я в ближайшие десять лет стану одним из самых блестящих юристов, сэр? И вы пришли к такому выводу, основываясь лишь на одном подготовленном мною документе, да и то не самым лучшим образом.

– Черт подери, Томас! Неужели ты думаешь, что я могу ошибаться? Запомни: я никогда не ошибаюсь. А теперь иди и закрой за собой дверь. Мне надо сделать кучу работы, чтобы подготовиться к судебным слушаниям.

Стефани выскользнула за дверь и решительно закрыла ее за собой. Она вернулась на место, села за свой стол и уставилась отсутствующим взглядом на незаконченное письмо, лежавшее перед ней. Где-то в подсознании ее мозга – ее блестящего мозга – поселилась твердая уверенность, что все произошло на самом деле и сэр Джон не сомневается в ней. Ее вдруг перестали волновать постоянно глазеющие на нее клерки и отвратительный скрип перьев – это больше не имело никакого значения.

– Эй! Томас!

Стефани обернулась. Клерк за соседним столом перегнулся к ней через стол, постоянно озираясь на дверь кабинета сэра Джона; казалось, даже его жидкие каштановые бачки ощетинились от любопытства.

– Томас! – снова прошипел он.

– Да? – так же шепотом ответила она.

– Мы с парнями собираемся в паб сегодня вечером, как только уйдет старик Тернер. Не хочешь пойти с нами и немного покуролесить? – И он выразительно подвигал бровями. Ожидая ответа, он постукивал себя ручкой по щеке.

И вдруг Стефани ощутила необыкновенную легкость и свободу, словно птица, наслаждающаяся полетом. Ее сердце наполнилось такой светлой радостью, что хотелось смеяться от счастья.

Но она лишь улыбнулась клерку, одетому, словно брат-близнец, в такой же, как у нее, унылый костюм.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Боюсь, у меня слишком много работы.


Было уже почти десять часов утра, когда маркиз Хэтерфилд добрался наконец до головной конторы «Райт холдингз лимитед». Контора находилась у лондонской крепостной стены, возведенной еще во времена римского владычества. Причиной опоздания стала опрокинувшаяся у торговых рядов Чипсайда телега, которая надолго преградила путь всему колесному транспорту. Спустя десять минут, уставший от бессмысленного ожидания, он вылез из экипажа и решил размять ноги, несмотря на густой грязно-желтый туман, сырость и множество луж, заполнявших выбоины разбитой колесами мостовой.

– В настоящее время мистер Райт на совещании, ваша светлость, – сказал секретарь, умело скрывая удивление и демонстрируя исключительное самообладание при виде незатейливой визитки, которую вручил ему Хэтерфилд. – Вам назначено?

– Нет, и, думаю, вам это прекрасно известно, – ответил Хэтерфилд. – У меня очень срочное дело, которое не терпит отлагательства. Я был бы очень признателен, если бы мистер Райт уделил мне немного времени, когда освободится.

– Понимаю, сэр. – Секретарь взглянул на часы. – Будьте любезны, присаживайтесь, лорд Хэтерфилд.

Хэтерфилд уселся на стул. Минуты неспешно текли в тишине приемной, интерьер которой, выполненный в сдержанных тонах, говорил о благородной роскоши. Хэтерфилд не мог отделаться от ощущения, что за плотно закрытой дверью, расположенной с другой стороны приемной, шла бурная деятельность, словно в улье из бумажных телеграфных лент, внутри которого деловито жужжали бухгалтеры в больших зеленых окулярах. Дверь отворилась, и оттуда появился мужчина, пребывающий в сильном возбуждении, и, не останавливаясь, прошел к вешалке для шляп. Секретарь вскочил на ноги.

– С вашего позволения, ваша светлость. Я посмотрю, не освободился ли мистер Райт.

Через минуту он вернулся.

– У вас есть десять минут, ваша светлость.

Хэтерфилд рисовал в своем воображении роскошный кабинет известного финансиста, уставленный дорогой мебелью, со стенами, которые украшали бесценные полотна старых мастеров в тяжелых позолоченных рамах… Однако его ждало сильное разочарование. Комната оказалась небольшой, чистой и деловой; посередине стоял вполне обычный стол, а на стенах висело несколько карт. Мистер Райт встал навстречу Хэтерфилду.

– Ваша светлость, – хотя говорил он негромко, в его голосе слышались властные нотки.

Хэтерфилд пожал протянутую руку.

– Мистер Райт.

– Прошу вас, садитесь. Не желаете прохладительного напитка?

– Нет, благодарю. Буду краток. Я понимаю, что вы очень занятой человек.

Райт улыбнулся и небрежно махнул рукой. Хэтерфилд встречал его пару раз на приемах среди гостей. Это был высокий мужчина, крепкий, статный, ширококостный и очень привлекательный. Черные, слегка напомаженные волосы гладко зачесаны назад, небольшие усы аккуратно подстрижены. Из-под прямых, как стрелы, бровей на вас смотрели черные глаза, полные жизни и ума. Что знал о нем Хэтерфилд? По слухам, Райт был незаконнорожденным сыном какого-то аристократа и до поры до времени жил тихо и неприметно в одном из лондонских кварталов, причем не в самом фешенебельном. До сих пор в его облике чувствовалась настороженность хищного и слегка голодного зверя. Он мог быть и безжалостным, если его вынуждали. Во всяком случае, такой репутацией наградило его светское общество. Но мнение света не всегда соответствует действительности.

Хэтерфилд сел.

– Со слов моего отца, герцога Сотема…

– Я прекрасно знаю, кто ваш отец, лорд Хэтерфилд.

– Тем лучше. Тогда, наверное, вы догадываетесь, почему я здесь. Долг моей мачехи вам составляет сорок три тысячи фунтов, насколько мне известно.

– Сорок две тысячи, если быть точным.

– Думаю, вы знаете, что у нашей семьи нет средств для погашения задолженности.

– Средства всегда можно найти, Хэтерфилд, если захотеть.

Хэтерфилд откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на мистера Райта.

– Полагаю, человек вашей профессии прекрасно осведомлен о том, что творится в нашем маленьком мирке, не так ли?

Райт пожал плечами.

– Естественно, мне многое приходится слышать.

– Надеюсь, это не прозвучит слишком дерзко, если я спрошу, зачем вы втягиваете женщину, леди, в игру, точно зная, что у нее нет средств для поддержания ставки?

– В этом нет моей вины. Наоборот, ее светлость заверила меня, что в скором времени ваша семья обретет финансовую стабильность в результате брачного союза, о котором будет объявлено со дня на день.

– Ее светлость ошибается, и мне кажется, вам это известно.

Мистер Райт удобнее устроился на стуле и подпер голову рукой. Шлеп-шлеп-шлеп – поколачивал он пальцем по полным губам. Его темные глаза изучали Хэтерфилда, брови сошлись на переносице.

Что-то неуловимое во взгляде мистера Райта придало Хэтерфилду смелости.

– У меня есть собственные вложения, – сказал он.

– Я наслышан об этом. Строительство домов в Хэммерсмите. Доходные дома для средних классов, что гораздо разумнее, чем столь популярное вложение денег в эти глупые коттеджи в пригороде. Очень умно с вашей стороны, и отличный способ уберечь капитал от цепких лап вашего папочки. Я восхищен деловой хваткой вашей светлости, – сказал мистер Райт с улыбкой, и, надо сказать, улыбался он вполне искренне.

– Если бы вы смогли отложить срок выплаты долга моей мачехи до лета, когда закончится строительство домов, я сам погасил бы долг.

Мистер Райт покачал головой.

– К сожалению, это слишком долго.

– В таком случае я могу предложить вам четвертую часть прибыли от участия в проекте. Прямо сейчас.

И снова мистер Райт покачал головой.

– Слишком рискованно. Цены на недвижимость постоянно меняются.

– Половину прибыли. К сентябрю вы получите вдвое больше ваших сорока двух тысяч фунтов.

– При всем уважении я вынужден отказаться. У меня нет необходимости во что-то вкладывать деньги.

Хэтерфилд развел руками.

– В таком случае мне больше нечего вам предложить.

– Очень неловкая и затруднительная ситуация для герцога и герцогини, – сказал мистер Райт. – Прямо-таки гордиев узел.

– Вы могли бы разрубить его прямо сейчас, мистер Райт, если бы захотели.

– Каким образом? Порвать расписку? Забыть о долге чести? Я вас умоляю, лорд Хэтерфилд. – Мистер Райт печально покачал головой. – Мы оба понимаем, что это невозможно. Будь это небольшой долг другу, мы бы легко это уладили. Но сорок две тысячи фунтов? Мужчина дал слово – мужчина сдержал слово. Это незыблемое правило нашей жизни, иначе все пойдет прахом.

– Но герцогиня не мужчина.

– Это не меняет дела.

Мистер Райт преобразился, став непреклонным и бесстрастным, что мгновенно отразилось на его лице. Хэтерфилд, который прекрасно улавливал любое, даже мимолетное, изменение в выражении лица собеседника и мог вычислить лжеца по дрожанию век или участившемуся пульсу на шее, теперь пришел в замешательство. Лицо Натаниеля Райта было подобно застывшей маске.

Но не в этом ли и кроется разгадка? Только человек, которому есть что скрывать, старается казаться безу-частным.

Поняв это, Хэтерфилд ожил. Подавшись вперед, он оперся локтями о колени.

– Признайтесь, мистер Райт, какую цель вы преследуете на самом деле? Вы отказались от прекрасного предложения, которое принесло бы вам двойную прибыль. И вы, несомненно, богаты, словно Крез. – Хэтерфилд выразительно обвел рукой скромный кабинет – кабинет человека настолько богатого, что он не считал нужным выставлять свое богатство напоказ.

Райт с невинным видом развел руками.

– Я просто хочу получить свои сорок две тысячи фунтов или в крайнем случае какие-то гарантии к началу следующего квартала. Вот и все, лорд Хэтерфилд. В этом нет никакого скрытого умысла, уверяю вас. – Он улыбнулся, словно хищник, жаждущий добычи, обнажив белые, идеально ровные зубы.

– А если ее светлость не сможет погасить долг?

– К моему большому сожалению, в подобном случае я буду вынужден принять соответствующие меры. – Мистер Райт в задумчивости опирался локтем на ручку кресла. Указательный палец касался виска.

Легко сказать, меры. Такой человек, как Райт, несомненно, имел массу способов воздействия на должников, и далеко не все из них были законными.

С застывшей на лице улыбкой Хэтерфилд озадаченно молчал, силясь оценить серьезность сказанного Райтом.

– Конечно, – нарушил молчание Райт, – вы в любой момент можете исправить ситуацию, женившись на леди.

– А это, друг мой, касается только меня.

Райт пожал плечами.

– Верно. Однако позвольте дать вам дружеский совет, как мужчина мужчине. Женитьба – самый легкий и быстрый способ решить все ваши проблемы. И больше не о чем будет беспокоиться.

Хэтерфилд вскочил на ноги.

– Дружеский совет, как мужчина мужчине? Очень мило с вашей стороны, Райт, что вы принимаете столь искреннее участие в решении моих личных проблем, но мне кажется, я и так отнял у вас слишком много времени. Премного благодарен за беседу. Ваша позиция мне абсолютно ясна.

– Или, быть может, ваши симпатии направлены в другую сторону, лорд Хэтерфилд?

Хэтерфилд замер на месте.

– Прошу прощения?

– Я спросил о ваших симпатиях, Хэтерфилд. Они направлены на другой объект? Естественно, меня это интересует лишь с деловой точки зрения, ибо мне не хочется подвергать риску свои вложения.

Хэтерфилд вынул из кармана часы и посмотрел на время.

– Симпатии? Бог мой, нет. Странный вы человек. Симпатии, надо же. А теперь прошу меня извинить, я опаздываю на деловую встречу на другом конце города. Мне нужно инспектировать строительство домов и давать консультации застройщикам. К сожалению, не имею возможности продолжить нашу милую беседу, время поджимает. Хорошего вам дня, мистер Райт.

Натаниель Райт встал и протянул ему руку.

– Всегда к вашим услугам, лорд Хэтерфилд.

Хэтерфилд пожал протянутую руку и улыбнулся в ответ, как волк волку.

– Не сомневаюсь, мистер Райт.

Хэтерфилд вернулся в приемную, надел пальто и шляпу. Оказавшись на улице, он обнаружил, что его кучер наконец выбрался из затора и ждет его у коляски.

– В Хэммерсмит, пожалуйста, – сказал Хэтерфилд и, забравшись на сиденье, с мрачным видом уставился в небольшое квадратное окошко в крыше экипажа.

В самом конце разговора, когда Райт сказал, что он всегда может жениться на леди, Хэтерфилд неожиданно вспомнил, у кого видел этот характерный жест, эту привычку постукивать пальцем по уголку рта, терпеливо и хищно, словно заманивая добычу.

Так часто делала леди Шарлотта Харлоу, когда обдумывала особенно сложный ход, играя в бридж.

Глава 7

Центральный уголовный суд Олд-Бейли, Лондон

Июль 1890 года


На третий день судебного процесса ту часть зала, где располагалась скамья подсудимых, оккупировали молодые женщины. Одному только Богу известно, из какой пошивочной мастерской они все разом сбежали, чтобы попасть сюда. Все они были близки к обмороку всякий раз, когда маркиз Хэтерфилд входил в зал суда или выходил из него.