– Пожалуй, стоит нанять кого-нибудь, кто следил бы за каждым вашим шагом, мистер Томас.

– Вот еще! – взорвалась Стефани. – Я вовсе не святой. И не девственник, в конце-то концов.

Поворачивая на угол Гайд-парка, коляска замедлила ход. Пошатнувшись, Хэтерфилд положил широкую ладонь, затянутую в кожаную перчатку, на край дверцы. Когда он заговорил, его тон снова был суров.

– Понятно.

Интересно, поверил он ей или нет? Она посмотрела на судорожно сцепленные пальцы своих рук, лежавших на коленях поверх толстых складок унылого черного пальто. Воздух со свистом вырвался из ее легких, ибо она только сейчас сообразила, что все это время не дышала. Девушка собралась с духом и заговорила резко, словно бросала вызов кому-то.

– В любом случае я не вижу необходимости лишать себя развлечений. Я не отношусь к тому типу парней, которые проводят ночи в своей постели.

– Осмелюсь допустить, что так оно и есть.

– Но вы настаиваете, чтобы я проводил ночи дома.

Рука Хэтерфилда по-прежнему оставалась на дверце. Он водил по краю большим пальцем.

– Слушая вас, я кажусь себе ужасно скучным, – сказал он с легкой усмешкой.

– Вот именно. Почему бы и вам не поискать приключений, для разнообразия?

Его смех поплыл легким облачком по ночному Лон-дону.

– Поверьте, Томас, на сегодня с меня достаточно приключений. По вашей милости мне не удастся выспаться этой ночью, чтобы на рассвете отправиться на реку.

– Но ведь вас никто не неволит, правда? – сказала Стефани. – Вы можете остаться дома и поспать пару часиков.

– Не могу, – тихо сказал он.

– Но почему, хотя бы один разочек?

Неожиданно коляску подбросило, и она резко остановилась, застряв в глубокой колее, в то время как таинственный ночной Лондон заполнялся экипажами и повозками. Хэтерфилд вздохнул.

– Малыш, вы не понимаете. Иногда надо хоть за что-то зацепиться, чтобы сохранить здравый ум и чистоту души. И это что-то должно быть настоящим, неподдельным, ибо все остальное в вашей жизни – лишь притворство, фальшь и маски. Маски, которые мы вынуждены надевать в обществе. И, чтобы спасти свою душу, надо найти себе занятие, своего рода ритуал, который совершаешь каждый день, иначе можно сойти с ума.

Коляска снова пришла в движение. «Малыш». В устах Хэтерфилда это прозвучало совсем не обидно и не унизительно.

– Вы ошибаетесь. Я прекрасно понимаю, что вы хотели сказать.

– Надеюсь, что это так, – сказал он после небольшой паузы.

– Вот и хорошо, – быстро заговорила Стефани, лишь бы не молчать, ибо эти паузы в разговоре мысленно возвращали ее к тому, что произошло между ними, пока они сидели в шкафу. – Кстати, сэр Джон сказал, что, судя по моему последнему отчету, я подаю большие надежды.

– Не сомневаюсь. У вас отличные мозги, мистер Томас.

– Я теперь буду очень стараться и много работать.

– Искренне надеюсь на это. Чем дольше вы будете оставаться в конторе сэра Джона, тем безопаснее для вас. Лучшего и придумать нельзя.

Стефани нахмурилась.

– Я в этом не уверен.

– Зато я уверен, что так будет лучше. А еще лучше – вообще не выпускать вас оттуда.

– Совсем?

– Именно. – Хэтерфилд говорил вполне серьезно. – Вы должны полностью посвятить себя изучению права, лишь иногда прерываясь на еду, и желательно, чтобы вы обедали на рабочем месте или у сэра Джона на Кэдоган-сквер. Или в своей комнате – это было бы идеально. Да, отличный вариант. И следует приставить к вашей двери двух охранников.

Стефани скрестила руки на груди.

– А вы знаете, я изменил свое мнение о вас. Вы действительно самый скучный человек на свете. Даже хуже. Вы стали рабом привычки и погрязли в рутине. Хотите знать, что еще я думаю?

– Даже представить страшно.

– Думаю, сегодня вам было по-настоящему весело.

– Весело! – Хэтерфилд рассмеялся, но в его смехе сквозило легкое раздражение и печаль. – Думаю, можно и так сказать. Надо же, весело, – пробормотал он.

– Давайте снова провернем что-нибудь этакое, что скажете? Но в бордель, конечно, не пойдем, – тараторила Стефани, хотя голос разума в ней буквально вопил: «Что ты делаешь, идиотка? Он тебя сразу вычислит, все выплывет наружу, тайна раскроется; он придет в ярость, а ты подставишь под удар весь план. Ты сошла с ума!» Но другая часть сознания весело бубнила, повизгивая от удовольствия: «Да! Да! Отличная идея! Хочу больше Хэтерфилда, пожалуйста! Больше, больше, больше!» – Давайте устроим себе приключение. Что-нибудь волнующее, будоражащее кровь.

– Нет, спасибо, волнений мне и так хватает.

– Вы не понимаете. Даже если вы не составите мне компанию, я все равно рано или поздно ввяжусь в какую-нибудь авантюру. Вы уже имели возможность убедиться, что у меня просто талант нарываться на неприятности. – И она скромно опустила глаза, уставившись на кончики своих пальцев.

– Этого больше не повторится.

– Но это возможно.

Коляска свернула на Кэдоган-сквер. Стук колес по мощеной мостовой прервал их разговор, и вдруг Стефани осознала, что Хэтерфилд смеется. Вернее, посмеивается. Все это его явно забавляло.

Коляска остановилась.

– Ну, что скажете? – спросила Стефани.

– Я настаиваю, чтобы вы каждый день после работы возвращались прямо домой, – сказал Хэтерфилд.

– Но…

Он протянул руку.

– Но. Я напрошусь к вам на ужин, а там посмотрим.

Лицо Стефани осветила улыбка. Она порывисто обвила его шею руками.

– Вы такой замечательный, Хэтерфилд! Мы отлично повеселимся, обещаю. И вы не пожалеете.

– Сдается мне, что я сильно об этом пожалею. Но кого это волнует? Пойдемте. – Он открыл дверцу. – Я провожу вас до дверей.

– До дверей?

Хэтерфилд крепко держал ее за руку, пока она выбиралась из коляски. Его прикосновение пробудило воспоминание о том моменте в шкафу, когда его губы касались ее виска и он не спешил увернуться, и снова все поплыло перед глазами, словно ее затягивал бездонный омут.

Он отпустил ее руку только тогда, когда они подошли к дверям дома сэра Джона. Хэтерфилд проскочил вперед и, схватив дверной молоток, постучал. Через секунду дверь отворилась, на пороге стоял один из лакеев.

– Добрый вечер, ваша светлость. Добрый вечер, сэр. Сэр Джон в библиотеке. Желаете пройти?

– Спасибо, – сказал Хэтерфилд, – но мне пора.

Лакей растворился в воздухе. Хэтерфилд обернулся к девушке. Свет, лившийся из холла, мягко освещал половину его серьезного, безупречного лица, и все слова, что хотела сказать Стефани, замерли на ее губах.

– Да, по поводу того, что произошло в шкафу, – сказал Хэтерфилд.

– Да! Я…

– Обещаю, что такого больше не повторится. Я вполне способен контролировать свои низменные инстинкты. Можете положиться на меня, Томас, и впредь превыше всего ставьте свои собственные интересы.

Боже, как же он был красив, особенно когда поучал ее таким суровым тоном, устремив на нее серьезный взгляд синих глаз, с искренним состраданием нахмурив брови под опущенными полями шляпы. Стефани так хотелось обхватить ладонями его лицо с высокими скулами и впиться поцелуем в чувственные губы.

– Да, конечно, я понимаю, – вместо этого сказала она. – Несомненно, так будет гораздо лучше.

Он протянул руку и снял шляпу с ее головы.

– Я хочу извиниться за…

– Думаю, тебе не за что извиняться, Джеймс!

Стефани и Хэтерфилд отпрыгнули друг от друга, словно уличные коты, застигнутые врасплох. Ей показалось, что у нее перед глазами неожиданно развернули рулон с обоями, что было недалеко от истины.

В дверном проеме возникла леди Шарлотта, изящная, утонченная, трепетная; ее большие глаза ярко сияли в свете настольной лампы, стоявшей на маленьком столике в холле прямо перед ней. Одной рукой опираясь на стойку перил у входа на лестницу, она прятала в складках платья другую руку, сжатую в кулак. Ее фигурка, с талией тонкой, словно песочные часы, казалась крошечной на фоне тяжелого орнамента пестрых обоев.

Хэтерфилд первым пришел в себя и с легким поклоном обратился к девушке:

– Леди Шарлотта. Добрый вечер.

Она сделала несколько шагов ему навстречу.

– Мы собрались в библиотеке. Присоединяйтесь к нам. – Она смотрела только на Хэтерфилда, намеренно игнорируя Стефани, словно ее и не было здесь.

– Боюсь, я не смогу. Уже слишком поздно. – Хэтерфилд говорил с заметной прохладцей в голосе.

– Нам недоставало вас во время завтрака.

– Возникли некоторые семейные проблемы, леди Шарлотта.

Наконец она скользнула взглядом по Стефани.

– Понятно.

Хэтерфилд вежливо приподнял шляпу.

– Надеюсь, вы простите меня, леди Шарлотта. – Он обернулся к Стефани. – Разрешите откланяться, мистер Томас. Мы все увидимся утром за завтраком.

– Доброй ночи, лорд Хэтерфилд, – с трудом выдавила из себя Стефани.

– Доброй ночи, Джеймс, – сказала леди Шарлотта, подчеркнуто обращаясь к нему по имени, словно заявляла на него свои права.

Едва закрылись двери за Хэтерфилдом, Стефани обернулась и приготовилась услышать от леди Шарлотты убийственную светскую колкость в свой адрес.

– Ваша светлость, я…

– Мистер Томас. Мой дорогой мистер Томас. – Лицо леди Шарлотты преобразилось в одно мгновение, источая мягкость и доброту. Она подошла к девушке и взяла ее под руку. – Вы обязательно должны составить нам компанию. Это может показаться странным, но, заметьте, я отношусь к вам как к члену семьи. А не как к прислуге.


На следующее утро ровно в девять часов маркиз Хэтерфилд проследовал за безупречным чернокожим лакеем в кабинет герцога Олимпии на Парк-лейн.

Герцог оторвал голову от стола, отложил ручку и приветствовал молодого человека с широкой улыбкой.

– Хэтерфилд! Ну наконец-то. Как же я рад тебя видеть.

Хэтерфилд не торопился броситься в его дружеские объятия.

– Олимпия, ну и старый же ты плут! Что замышляешь на сей раз?

Олимпия отмахнулся от него.

– Кофе? Или что-нибудь покрепче?

– Кофе сойдет.

Олимпия нажал на кнопку, встроенную в поверхность стола. И снова появился чернокожий лакей.

– Принеси кофе для его светлости, – весело сказал Олимпия.

Хэтерфилд подошел к окну и стал смотреть на улицу.

– Хватит, Хэтерфилд, – позвал его герцог. – Перестань дуться.

– Я не дуюсь. Я, черт подери, хочу убедиться, что за мной нет слежки.

– Ты здесь в полной безопасности.

Хэтерфилд резко обернулся.

– Неужели? Но сейчас это не самое важное. Мне нужны ответы на вопросы. Кто такой этот Стефан Томас? Почему, ради всего святого, ты заставляешь бедную девушку носить мужскую одежду? И почему из всех возможных вариантов ты определил ее на службу к сэру Джону Уортингтону?

– Ты считаешь это занятие неподходящим для нее?

– Прости за грубость, но у тебя все в порядке с головой?

– Причем в полном.

В дверь постучали.

– Входи, входи, – сказал Олимпия, и в комнате появился лакей с большим серебряным подносом в руках, на котором красовался прекрасный кофейный сервиз, отполированный до такого ослепительного блеска, что невольно возникал вопрос, сколько же полировочного сукна потребовалось, чтобы достичь подобного эффекта.

Хэтерфилд скрестил руки на груди и молча наблюдал за тем, как лакей неторопливо расставлял блюдца, чашки и кувшинчики для сливок, неукоснительно следуя порядку, соответствующему духу личного кабинета герцога Олимпии. Сам ритуал и движения лакея – возможно, это был все тот же лакей – нисколько не изменились с тех самых пор, когда Хэтерфилду подавали кофе в этом кабинете во время его первого визита. Когда это было? Да, точно, четыре года назад, тогда он только окончил университет. А началось все с записки, доставленной в его новые апартаменты, которые он снимал в доходном доме Алберта, подальше от Белгрейв-сквер. Он тупо рассматривал атласную бумагу, на которой было напечатано приглашение с просьбой нанести визит отцу Пенхоллоу. И какого дьявола он вдруг понадобился отцу Пенхоллоу?

– Мой сын Пенхоллоу очень лестно о вас отзывается, – сказал тогда герцог после обмена приветствиями и первого глотка кофе. – Он говорит, что вы на редкость умны, увлекаетесь спортом и следуете высоким моральным принципам. Я подумал, что, возможно, вы не откажетесь помочь мне в одном весьма важном деле. Это поручение требует такта и осторожности, и в случае успеха ее королевское величество и правительство будут очень вам признательны.

Хэтерфилд снова выглянул в окно, постукивая себя пальцами по плечу. Он едва дождался, пока лакей наконец закончит сервировку и удалится: напряжение, от которого разрывалась его бедная голова, требовало выхода.

Наконец лакей вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Прошу, – сказал Олимпия, – пейте кофе, мой милый друг.

Хэтерфилд быстро пересек комнату и порывисто схватил чашку с кофе.

– Хотя бы назовите ее настоящее имя!