Джулиана Грей - Как покорить маркиза

– Все хорошо. Я не такая уж хрупкая, какой кажусь.

– Я знаю. – Он вдохнул аромат ее волос, кожи, ощущая всем телом тепло и приятную мягкость женственных изгибов Стефани. – Просто я боюсь, что когда мы начнем…

Ее руки ласкали спину, плечи Хэтерфилда. Он никак не мог докончить, и Стефани ласково повторила:

– Когда мы начнем…

– То я не смогу остановиться, – выдохнул Хэтерфилд.

– И не надо. Не останавливайся.

Он хотел сказать, что будет хотеть ее вновь и вновь; что его страсть, однажды найдя выход, станет ненасытной. Но Хэтерфилд откинул эти страхи о будущем и сконцентрировался на настоящем – на совершенной красоте, которую ощущали его губы и руки. Он начал ласкать грудь Стефани сквозь ткань сорочки, проводя большими пальцами по бархатистой твердости ее сосков. Наклонившись к одному из них, Хэтерфилд принялся щекотать его языком и посасывать губами. Стефани выгнулась навстречу, и его мужское орудие уперлось ей в живот.

Его любимая Стефани. Наконец-то она станет принадлежать ему. Наконец-то он овладеет ее прекрасным телом и отдаст свое взамен.

При мысли об этом у Хэтерфилда вскипела кровь. Он снял с нее сорочку, и вот Стефани предстала перед ним обнаженной, цветущей, с округлой грудью и торчащими навстречу ему сосками, с женственными бедрами, которых касалось его твердое орудие.

Нет, он долго не продержится. Его пах весь горел, знакомое пламя лизало чувствительную головку мужского достоинства. Ладони Стефани скользнули вниз, в самый центр его страсти, но Хэтерфилд вовремя схватил их.

– Ты убьешь меня, – простонал он.

Стефани глянула ему в глаза. Хэтерфилд боялся даже представить, что она увидела в них – животную страсть, похоть, ничем не прикрытое вожделение. Что бы там ни было, но Стефани поняла, насколько ему тяжело сдерживаться. Их пальцы крепко сплелись, и она опустилась на кровать, увлекая Хэтерфилда за собой. Его колени скользнули между ее ног, и он завел руки Стефани ей за голову. Их окутал греховный аромат возбужденного женского – тела.

– Ты готова? – с усилием проговорил Хэтерфилд.

Он не представлял, что будет делать, если Стефани ответит «нет», если попросит поласкать ее еще немного.

Она улыбнулась и развела колени.

– О да, – услышал от нее Хэтерфилд.

Его мужское достоинство стало твердым, как сталь, большим и горячим. От желания у него кружилась голова. Хэтерфилд коснулся им входа в ее лоно и поразился, каким влажным оно стало для него. Стефани действительно была готова принять его орудие. За открытыми лепестками скрывался проход, который вел их обоих к блаженству. Хэтерфилд чуть поднялся и замер, готовясь к завоеванию.

– О боже, – прошептала Стефани и подняла на него умоляющий взгляд.

«Мы любим друг друга».

Он вторгся внутрь.

Стефани застонала, медленно и страстно, а Хэтерфилд вошел в нее на всю длину, чувствуя, как ее тугое лоно идеально приняло его, полностью окружив мужское орудие своим влажным жаром. От блаженства тело Хэтерфилда словно вспыхнуло белым огнем.

Конечно, Стефани говорила правду. Как он мог в этом сомневаться? То, что происходило между ними, было правильно, хорошо и прекрасно. Он сливался с ней в единое целое – кожа к коже, рука к руке. Их взгляды тонули друг в друге. Это был акт любовного соития.

И в то же время акт чистой животной похоти.

– Стефани, я не могу терпеть, – прохрипел Хэтерфилд.

Она подняла бедра и впилась ногтями в его ладони. Боль стала той изысканной приправой к экстазу соединения, которая помогла ему немного отсрочить неминуемый взрыв. Хэтерфилд чуть отпрянул, и, когда опять вошел в нее, Стефани вскрикнула. Он сделал это снова, а потом еще раз и еще – пока возбуждение не стало таким сильным, что, казалось, могло разорвать его изнутри.

Стефани уткнулась пятками ему в ягодицы, заставляя двигаться быстрее. На этот раз его уже ничего не могло сдержать, и Хэтерфилд почувствовал, что сейчас утонет в волне чистого блаженства. Она накрывала его, и в этот момент он услышал, как Стефани скорее пропела, чем выкрикнула его имя хриплым, низким голосом. И в ту же секунду, словно дождавшись нужного сигнала, семя послушно выстрелило из его тела долгими, мучительно-блаженными толчками.

Стефани возвращалась к реальности постепенно.

Сначала она почувствовала соленый аромат кожи Хэтерфилда. От его дыхания сладко пахло их поцелуями, в воздухе вокруг них витал мускусный запах любовного – соития.

Потом Стефани ощутила его руки. Они держали ее ладони высоко над головой, их пальцы были крепко сплетены, а ее тело – вытянуто и восхитительно беззащитно.

И вот она уже почувствовала все тело Хэтерфилда, приятно тяжелое, которое своим весом вдавливало ее в матрас. Она ощущала его всюду – на груди, на животе, на ногах. Ее лицо лежало в изгибе руки Хэтерфилда, ушко уютно спряталось в ямочке локтя. Его рельефные плечи возвышались, словно покрытые гладкой кожей холмы, рядом с губами Стефани. Теплое дыхание Хэтерфилда касалось ее волос.

Стефани не двигалась. Ей не хотелось этого делать, но даже если бы она захотела, то не смогла. Мускулистое тело Хэтерфилда надежно удерживало ее на месте. Каждая клеточка внутри Стефани пела от удовольствия, которое ей доставил тот орган внизу, своей твердостью касавшийся ее бедра.

– Хэтерфилд, – шепнула она.

– Хм-м-м…

– Ты не спишь?

– Конечно, нет, – хрипловато ответил он.

– Мне немного неудобно внизу. Кость впивается…

Он чуть подвинулся и сказал:

– Извини.

Стефани ожидала, что за этим последует поток слов, полных восхищения и любви, может, клятв в верности или даже предложения руки и сердца, обещание медового месяца у моря, охапок нарциссов весной, и обязательно на их фоне – детей, а потом и внуков…

Она ждала.

И ждала.

И ждала еще немного.

Но в итоге решила взять инициативу в свои руки:

– Хэтерфилд?

– Да?

– Это было прекрасно. Это было… – Она искала слово, которое бы встряхнуло Хэтерфилда. – Невероятно.

– М-м-м… – донеслось в ответ.

– Я бы даже сказала, что божественно, если бы это не звучало немного богохульно. Для меня то, что произошло между нами, правда было похоже на какой-то священный ритуал, который объединил нас раз и навсегда.

Хэтерфилд непонятно промычал в ответ.

– Да? Ты что-то сказал?

Он поднял голову и поцеловал кончик ее носа.

– Я хочу сказать, что ты гораздо умнее меня, если можешь описать словами произошедшее.

– Ох. – Стефани улыбнулась. – Хорошо сказано.

– Спасибо. – Он лениво прикоснулся губами сначала к одному уголку ее рта, потом к другому.

Еще немного – и Стефани бы замурлыкала. Она закрыла глаза, растворяясь в близости с Хэтерфилдом, в его любящих поцелуях, в тепле и тяжести прекрасного тела, которое окружало ее со всех сторон.

– Ты была права, – проговорил он между поцелуями. – То, что между нами произошло, – это нечто особенное. Я никогда не испытывал такого прежде.

– Тебе понравилось?

– Я словно побывал в вечности. – Он поцеловал ее ушко.

– Да. Земля ушла из-под ног, и мы взлетели.

– И ощутили себя по-настоящему живыми. – Хэтерфилд прочертил дорожку из поцелуев по краю ее щеки и спустился к шее. Он немного приподнялся, чтобы было удобнее ласкать языком впадинку между ключицами. – Но для такого грешника, как я, и этого оказалось недостаточно. Ведь рядом со мной – самая соблазнительная женщина Англии, и я безумно в нее влюблен.

– Хэтерфилд!

– Да?

– Ты что, все еще?..

– Ага. Готов опять. Разве ты не чувствуешь? – Он двинул бедрами и принялся дальше целовать ее.

Сердце Стефани забилось быстрее. Ее кожа, не успевшая остыть, опять вспыхнула.

– Ты ведь не можешь снова…

– Могу. Но только если ты не против. – Он отпустил ее руки и приподнялся, чтобы взять подушку и подложить ее под бедра Стефани. Огонь потухающего камина дрожал на стене над их головами.

Она почувствовала, как все ее тело отяжелело от предчувствия нового наслаждения.

– Нет, не против.

Хэтерфилд обхватил ее бедра руками, словно пригвождая их к одному месту. Он раздвинул ей ноги, открывая доступ к нежной плоти, и глубоко вошел внутрь. Стефани тут же затопило такое сильное чувство удовольствия, что она вскрикнула.

– Все хорошо? – шепнул ей на ухо Хэтерфилд.

– Да. – Она выгнулась ему навстречу.

– Я мечтал об этом. Каждую ночь с того момента, как мы встретились и ты споткнулась на ковре в доме Олимпии и упала у моих ног, я представлял, как это будет. – Хэтерфилд начал медленно двигаться, крепко держа ее под собой, даря ей эротическое чувство беззащитности. Схватившись руками за край мягкого матраса, Стефани с удовольствием принимала это вторжение мужского тела. – Я мечтал о тебе, лежа в кровати. Представлял, как ты будешь пылать и восхитительно стонать, когда мое оружие станет двигаться внутри тебя.

Хэтерфилд говорил медленно, низким, вибрирующим голосом, в такт движениям внутри ее. Они становились все глубже и глубже, даря ей почти непереносимое удоволь-ствие.

Ее ладони сложились в кулаки.

– О, Хэтерфилд, быстрее! Прошу тебя!

– Нет, моя дорогая. Мы только начали.

Стефани попробовала тоже двигаться, чтобы поторопить его, но Хэтерфилда это не соблазнило. Он продолжал четко соблюдать заданный им ритм, словно это было не любовное соитие, а долгая гонка на лодках, в которой надо было ровно работать веслами, чтобы прийти к финишу с запасом сил. Стефани представила, как Хэтерфилд сейчас выглядит сзади – мускулы его плеч и спины согласно работают, сжимаясь и распрямляясь, бедра и ягодицы тоже двигаются, мощно всаживая в нее мужское орудие. Она опять застонала.

– Не борись с этим, Стефани. Доверься мне. Просто впускай меня в себя, впускай всего. Позволь мне показать, на что способно твое тело. – Но голос Хэтерфилда срывался. Он держал ее ягодицы так, словно от этого зависела его жизнь.

– Я больше не могу. Пожалуйста.

– Нет, можешь. Просто впускай меня, и все.

О боже, это было прекрасно. Ослепительно, невероятно хорошо. Каждый толчок ласкал чувствительную точку внутри ее лона, и удовольствие растекалось по всему телу, достигая пяток и пальцев на руках. Стефани не могла думать или двигаться. Она была способна только открывать себя навстречу Хэтерфилду и принимать его. Принимать то животное наслаждение, которое он пробуждал внутри ее.

– Я не могу терпеть это, – всхлипнула она, – как же ты можешь?

– Я тебя предупреждал, – хрипло выдохнул Хэтерфилд.

Стефани приподняла ягодицы, чтобы еще сильнее прижаться к его паху, этим движением умоляя его скорей вознести ее на пик блаженства. Она больше не могла выносить то напряжение, которое бесконечно росло в ее лоне. Ей казалось, что от такого экстаза можно умереть, разбиться на миллион частей, каждая из которых будет гореть в огне их страстного соития.

Хэтерфилд был прав. Он предупреждал ее.

«Если я начну, то не смогу остановиться».

Боже, что же будет с ней дальше?

Спустя час, который показался ей вечностью, Стефани лежала без движения в его объятиях, горячая, потная и совсем обессиленная.

– Ты неутомим. – Она едва прошептала эти два слова.

– Я пытался объяснить тебе это. Но ты не понимала. Теперь, я вижу, все ясно?

– Надеюсь, ты не собираешься повторить это опять?

– В ближайшие двадцать четыре часа – нет. Тебе надо восстановить силы.

Стефани спрятала лицо у него на плече. Одна рука Хэтерфилда лежала у нее на животе. Было тихо, и она не только слышала, как у него билось сердце, но и чувствовала телом этот медленный, глухой стук. Это в нем говорила жизнь, сила которой сейчас, казалось, перетекала к ней.

– А сейчас я просто поласкаю тебя, – проговорил Хэтерфилд. – Нежно, как ягненок щиплет свою любимую весеннюю травку.

Стефани сглотнула.

– Сейчас?

– Ну, если только ты не хочешь немного поспать.

– Да, хочу, – пробормотала она. – Совсем чуть-чуть. Пожалуйста.

Хэтерфилд рассмеялся и погладил ее по волосам.

– Не забывай, это ты соблазнила меня. Я только, как могу, стараюсь удовлетворить тебя.

Она ущипнула его за живот. Надо было шлепнуть, но у нее не хватило сил.

Хэтерфилд опять рассмеялся и крепче прижал ее к себе. Ей показалось, что если сейчас закрыть глаза, то можно представить, как она проникает сквозь его кожу и растворяется в своем любимом мужчине.

– Я серьезно, знаешь ли, – мягко проговорил Хэтерфилд.

– Насчет чего?

– Что не могу насытиться тобой. Я опять тебя хочу. У меня есть силы контролировать свою страсть – ведь я годы практиковался в этом, – но этот огонь всегда горит внутри. Желание душит меня. Я хочу тебя днем и ночью, во всех смыслах этого слова. Хочу заниматься с тобой любовью и ласкать тебя, пока не высохну, как камень.