Вера Иванова - Как склеить разбитое сердце?

— Никаких парней, — согласилась я: в данной ситуации это было совсем нетрудно!

— Никаких мобильников! — продолжала загибать пальцы подруга.

— Никаких мобильников… Кстати, у меня его уже и нет. О стенку расколошматила.

— А я свой два дня найти не могу. Так что вопрос отпадает сам собой… Никакой косметики!

— А это еще почему?

— Нечего ради них прихорашиваться!

— А если не ради них?

— А для кого же?

— Ну… ради самих себя.

— Знаешь, ты мне и ненакрашенная нравишься…

— Ты мне тоже!

— Ну вот! Значит, никакой косметики! — отрезала Каринка, и я опять согласилась. В конце концов, какая разница, с макияжем или без — я ведь и в самом деле красилась ради Петюни.

После первых минут эйфории я немного отрезвела и поинтересовалась, как подруга представляет себе техническую сторону дела. Но Каринка вдруг погрузилась в свои мысли, поэтому пришлось взять инициативу на себя.

— Если мы собираемся вскрывать дверь, нам нужен ломик или что-то в этом духе, — начала фантазировать я. — Или поискать автоген? В газетах всегда пишут: «Дверь машины была вскрыта автогеном». Ты сразу скажи, что надо, а то у отца в кладовке можно неделю ковыряться и ничего не найти. И еще учти — я ни с какими инструментами обращаться не умею, а что касается автогена… даже не знаю, как он выглядит.

— А тебе и не надо! — остановила меня Каринка. Глаза ее прояснились, и я вздохнула с облегчением — кажется, она что-то придумала!

Так и было. Подружка снова показала мне загадочные ключи.

— Видела? От Евгеновой тачки, — сообщила она. — Забыл их у меня позавчера. Наверное, и сам еще не знает. Думала, отдам ему сегодня, а теперь — фигли он их получит! Пусть еще пару дней поищет!

Ура! Автоген не понадобится — с техникой у меня всегда были нелады. А вот Каринка сама забивает гвозди, чинит пылесос и электрогитары своих предков.

Я бросилась ей на шею, но она быстро прекратила несвоевременные нежности.

— Некогда целоваться! Дуй за рюкзаком! Встречаемся через пять минут у подъезда!

— А мы что, к Евгену в Бибирево на метро поедем? — ужаснулась я. Предвкушая поездку на машине, я запихнула в рюкзак половину своего и маминого гардероба.

— На каком метро?! — сердито уставилась на меня «командирша». — Евгенова «шестерка» с позавчерашнего вечера под нашими окнами болтается, ты что, не заметила?

— А разве он от тебя не на ней уехал? — удивилась я.

— Без ключей? — Каринка насмешливо покрутила пальцем у виска, а потом бесцеремонно вытолкала меня за дверь. — Чтобы через пять минут вернулась!

Уходя, я почти смирилась с тем, что оказалась в пролете. Подруге удалось сотворить то, ради чего я приходила, — боль в сердце отпустила, и я могла жить дальше. Похоже, и Карине полегчало — она проводила меня слабой улыбкой, а ее щеки уже не блестели от слез.

Хорошо, что предки у меня не зануды — не стали доставать вопросами. Хотя могли бы, они ведь журналисты… «Шнурки» тактично оставили дочь в покое, совершенно не интересуясь, почему это она вначале убежала вся в слезах, а потом вернулась и теперь ползает по полу, заглядывая в грязные углы, — я вдруг с ужасом вспомнила, что так и не положила в рюкзак маникюрный набор, и все из-за Петюни! Мысли о вероломном очкарике вызвали новый приступ рева — и это было совсем ни к чему, потому что любимая пилка куда-то запропастилась, а слезы мешали ее искать.

— Ты узнала что-то неприятное о предстоящей поездке? — отважилась наконец спросить мама.

— Да, — кивнула я, наклоняясь пониже — мне показалось, что далеко под диваном что-то блестит. — Отменили экскурсию в Русский музей, и я не увижу своего любимого художника… Я имею в виду Куинджи и его картину «Вечер на Украине». Не знаю, смогу ли я это пережи-и-ить…

— Обидно, — согласился папа. — Я бы тоже переживал. Куинджи стоит посмотреть.

— Может, тебе не ехать, раз такое дело? — предложила мама. — А летом махнем в Питер все вместе, побудем подольше! Насмотришься на своего Куинджи так, что он тебе сниться будет.

— Нет! — выкрикнула я. — Я хочу сейчас поехать! Обойдусь и без Куинджи…

Мама ушла, а я вытащила пыльный клубок шерсти с воткнутыми в него спицами — именно они и блестели под диваном. Надо же! Похоже, все это валялось там аж с пятого класса, когда я начала вязать шарфик. Со вздохом я зашвырнула клубок обратно. А потом подняла глаза и увидела на подоконнике Петюнины очки. Кровь прилила к голове, щекам стало жарко, я схватила очки, бросила на пол и принялась топтать, приговаривая:

— Вот тебе! Вот тебе, вот тебе, вот тебе!

Попрыгав на очках, я немного успокоилась. А когда загоняла осколки под ковер, обнаружила наконец разбросанные маникюрные инструменты. Рядом валялось розовое бикини — все эти дни я никак не могла решить, брать его с собой или нет: все-таки весной в Питере еще холодно, — поэтому раз пять засовывала его в рюкзак и вытаскивала обратно. Теперь же, воодушевленная на самые отважные подвиги, я все же запихнула купальник в рюкзак. Гулять так гулять! Купаться так купаться! Отрываться — так на полную!

Рюкзачок оказался тот еще. Родители, взгромождая его на меня, дружно кряхтели, озабоченно вопрошая, не подогнать ли грузовик и не нанять ли грузчиков.

На прощание папа поцеловал меня в щеку и шепнул:

— Не расстраивайся, Мышонок! Если не попадешь в Русский, мы с тобой в Третьяковку сходим. Там ведь тоже неплохой Куинджи.

Потом я обняла маму и побыстрее рванула к двери.

Последнее, что я услышала перед тем, как захлопнуть ее, был разговор родителей:

— Катя, куда мы едем в эти выходные?

— Куда-то в область. Освещать открытие нового пансионата, ты что, забыл?

— Да… Забыл… Кстати, а ты не видела мои новые очки?

Когда я вышла из подъезда, Каринка ковырялась в замке багажника Евгеновой машины, безуспешно пытаясь его открыть. Хотя ключ и проворачивался, крышка никак не откидывалась.

— Как будто что-то держит ее изнутри, — жаловалась покрасневшая от натуги Каринка, — или она зацепилась!

— Да брось ты его! — я нервничала, мне казалось, что наша активность вокруг чужой машины уже привлекла внимание всего двора. — Закинем вещи наверх, и дело с концом.

Каринка со вздохом согласилась.

— Я знаю, кто виноват, — буркнула она. — Мелкий, Вовик. Я видела в окно, как он возле машины возился. Наверное, испортил что-нибудь.

Это было похоже на правду. Одиннадцатилетний Каринкин брат Вовик отличался на редкость зловредным характером.

Закинуть рюкзаки и Каринкину гитару на верхний багажник оказалось очень даже непросто. Особенно мой. Вот когда я пожалела, что не послушалась предков! Надо было все-все-все лишнее оттуда выкинуть, а оставить разве что розовое бикини и маникюрный набор.

— Ты что, кирпичей туда насовала? — ругалась любимая подруга. — Или гантели прихватила?

— Нет, только телевизор, DVDшник и компьютер! — огрызалась я. — У тебя и у самой сумочка не намного легче. И гитарка твоя тоже, между прочим, не перышко!

— Я-то свое по своим нуждам собирала. А вот ты на кого рассчитывала?

— Сама знаешь! — снова огрызнулась я. — Я же не знала, что окажусь в пролете.

— Вот и я не знала.

Душевный разговор о парнях примирил нас и помог закончить работу.

— Да уж, гады они, что и говорить! — объявила Каринка, усаживая Плюшку около заднего стекла. Затем она уселась в водительское кресло и со словами «Поехали!» завела двигатель.

— Ты водить-то умеешь? — с опаской поинтересовалась я.

— А как же! Вот права, посмотри, — Каринка протянула мне пластиковую карточку.

— Да что мне эта бумажка, у кого ее сейчас нет, главное, умеешь ли ты водить?

— А ты сомневаешься? — оскорбилась подружка. — Между прочим, мне на экзамене сказали, что у меня потрясающая реакция! Это когда я чуть на голубя не наехала и успела затормозить.

— А голубь? — спросила я. — С ним что стало?

— Ничего. Он улетел.

— Так, может, это у него реакция потрясающая? — хмыкнула я. — Ладно, нечего поедать меня глазами. Лучше на дорогу смотри. А то вдруг реакция подведет или пешеход попадется медлительный.

Ура! Мы сделали это! Мы угнали машину Евгена и теперь мчимся на бордовой «шестерке» по Ленинградскому шоссе в сторону Питера! Хотя, конечно, слово «мчимся» едва ли подходит для движения со скоростью десять километров в час. Я сижу на переднем сиденье рядом с Каринкой, на коленях — листок бумаги. Подруга-«чайник» попросила не отвлекать ее разговорами, и я решила воспользоваться моментом и быстренько написать то, что давно хотела, — чем еще заниматься в пробке? Правда, машина движется рывками и строчки прыгают перед глазами, но я боюсь, что другого времени просто не будет, — все-таки мы едем навстречу Приключению.

— Пешком было бы быстрее, — ворчит Каринка, одной рукой вцепившись в руль, другой — в рычаг коробки передач. Но чего можно ожидать от водителя, получившего права три недели тому назад, в день своего восемнадцатилетия! Ясно, что для нее наша поездка — боевое крещение, а пробка — просто экстрим. И не только для нее, но и для меня тоже, а также для всех окрестных голубей и пешеходов, рискующих попасться на нашем пути.

Я говорю «угу» и продолжаю писать — подобные реплики не требуют ответа.

— Черт бы побрал этих дачников! И что им дома не сидится! — снова повышает голос Каринка, напряженно глядя перед собой.

— Угу, — снова кивнула я и подумала, что все водители одинаковы — и мой отец брюзжит за рулем, и Евген, Каринкин бывший парень, — он однажды катал нас по Москве.

— А ты куда прешься, «металлика»! Вот гадина! Чуть крыло не зацепила. Да ладно, не бибикай, все равно не пущу! — неистовствует подруга.

— Угу!

— Слушай, сколько можно — «угу» да «угу»! Ты совсем как мама, когда я рассказываю ей о своих школьных делах, — обиделась Каринка.

— Угу, — рассеянно кивнула я. — Кстати, а что ты наплела своей маме по поводу зареванных глаз?

— Она даже не заметила. Разучивает новую песню. У них на выходных выступление какое-то планируется.

Неожиданный рывок кинул меня вперед так, что я повисла на ремне безопасности и выпустила листок из рук. Хорошо, что подруга уговорила меня пристегнуться!

— Ну вот! — Каринка в досаде стукнула по рулю. — Чуть «черному» в зад не въехала! Все, встали. Долбаный бензовоз дорогу перегородил. Еще долго простоим! Пока его оттащат… А что это ты, собственно, пишешь? Нам сочинение вроде не задавали. — Моя молчаливость достала-таки ее, и я поняла, что пора колоться.

— Что пишу? В данный момент — «Манифест Брошенных Девчонок». Ну, тот, что мы у тебя придумали перед тем, как на дело идти!

— Это тот, где «никаких парней?»

— Ага! И «никаких мобильников».

— Слушай! У Евгена в бардачке есть черный маркер, напиши все это поярче и прикрепи к стеклу! Чтобы было перед глазами.

Через минуту рядом с талоном техосмотра болталась страничка с корявыми буквами:

Манифест Брошенных Девчонок

Никаких парней! Особенно высоких брюнетов по имени Евген и Петюня.

Никакой помощи парням — они этого недостойны!

Никакой косметики! Всегда оставаться самой собой!

Никаких мобильников!

Нас не догонят!

— Кайф! — вздохнула Каринка. — Перечитаешь — и легче на душе становится! Все-таки печатное слово — великая сила.

Машины сзади гудели: пока мы болтали, бензовоз уже оттащили, и движение возобновилось.

«Шестерка» тронулась. Каринка вставила в магнитолу кассету, и меня переклинило: это были ее песни — а я их просто ненавижу! И не я одна — от них не в восторге ни ее предки (а они все-таки весьма продвинутые рок-музыканты), ни Евген, ни остальные…

Воспоминания о недавнем прошлом опять навеяли грусть.

Вообще-то, когда мы познакомились с нашими теперь уже бывшими, ничто не предвещало, что все закончится так плохо. Наоборот, казалось, что эти отношения перерастут во что-то серьезное. Посудите сами: знакомства с парнями состоялись почти одновременно, но в разных местах. А позже выяснилось, что ребята — братья! Столько совпадений — разве это не к добру? Оказалось, нет.

Подруга познакомилась с Евгеном на вечеринке, после концерта ее родителей. Начинающий журналист собирался взять интервью у Каринкиного папаши, но вместо этого ему на глаза попалась дочка, в итоге до папаши он так и не добрался, зато добился согласия Каринки встретиться на следующий день. Их роман развивался так же бурно и стремительно, как начался, и вскоре парочке казалось, что они знакомы уже много лет и просто созданы друг для друга.