Вера Иванова - Как склеить разбитое сердце?

Мы с Каринкой снова переглянулись, но объяснить ничего не успели, потому что Гена вдруг обратился к учителю со странным вопросом:

— Тимофей Игнатьевич, вы узнаете ее?

— А разве мы были раньше знакомы? — совершенно не удивившись, старичок в ответ принялся внимательно разглядывать меня. Будь это кто-то другой, я бы разозлилась от такой бесцеремонности, но теперь мне почему-то было даже приятно. — Солнечный ангел! — воскликнул он вдруг, всплеснув руками. — Откуда она появилась?

И тут в разговор неожиданно вмешался третий голос — и я поняла, что наша идиллия закончилась.

— Мне это тоже очень интересно! — грозно гаркнула моя мама. — И пусть она сама все объяснит!

От немедленной разборки меня спас возглас Тимофея Игнатьевича, внимательно изучавшего Каринку.

— А это — Лунный ангел! Невероятно, просто невероятно! Евгений, где вы нашли эту парочку?

Откуда он знает, что мы с Каринкой — «ангелы»? И, главное, что мне сказать предкам? В голове воцарился полный сумбур, происходящее казалось сном. Да не сплю ли я, на самом деле?

— Да-да, уважаемые, объясните нам, пожалуйста, как здесь оказались эти девушки! — а это был голос папы, и в нем тоже не прозвучало ни намека на жалость к двум растерянным и испуганным «ангелам» — нам с Кариной.

Родители стояли плечом к плечу, и никогда еще я не видела их такими сердитыми. Камера в руках отца выглядела боевым оружием, и я бы не удивилась, если бы она вдруг начала стрелять.

— Мамочка… Папочка… Не волнуйтесь… Не переживайте… Вы же видите — со мной все в порядке… — залепетала я.

— В порядке? Как бы не так! — громыхала мама. — Вот тут ты ошибаешься!

Оставалось только молиться о чуде — каком угодно, только бы избежать скандала. И мои мольбы были услышаны. Спасение пришло в виде истошного крика Вовика, раздавшегося с одного из экранов за нашими спинами.

— Пожар! Спасайтесь! Горим!

Уже не в первый раз за этот день я почувствовала горячую благодарность мелкому за его шутку. Всеобщее внимание переключилось на него, но не успела я перевести дух, как в комнате вдруг погас свет, и экраны, один за другим, тихо умерли, оставив после себя голубое свечение.

Несколько мгновений стояла гробовая тишина. А потом раздался спокойный голос Гены:

— Не волнуйтесь, все в порядке! Мальчик, как всегда, просто пошутил. Если бы в здании действительно возник пожар, сработала бы автономная противопожарная система. А свет скоро включится — здесь стоит мощный генератор. Наверное, что-то где-то перегорело, вот и все.

Перегорело? Но ведь… Я, кажется, знаю, что именно перегорело. Курицы! Я забыла их выключить!

Раздумывать было некогда. Воспользовавшись общим замешательством, я рванулась к двери и в темноте сшибла папу. Что-то тяжелое бухнулось на пол, раздался звон разбитого стекла, и мне в спину ударил отчаянный вопль родителя:

— Камера! Моя камера!

Это что, наказание у меня такое — крушить папины оптические приборы?! Бедный папочка… Но каким же облегчением было услышать голос мамы:

— Ты разбил камеру?! Немедленно к машине, там есть запасная! Нужно снимать — все, что тут происходит!

Как хорошо, когда твои предки так преданны работе! Настолько преданны, что могут забыть о проделках дочери. В тяжелые моменты жизни это очень выручает.

Я бежала по коридору, впереди мчался Рекс, за мной топали Каринка и Гена. Последний задыхался и отставал — ну еще бы, на костылях-то! Наконец он остановился, и в самом конце коридора меня нагнал его голос:

— Ты куда рванула-то? Я же сказал, все в порядке!

— Курицы! — крикнула я в темноту, обернувшись. — Я забыла их выключить!

— А тебе и не надо! — далеким эхом отозвался Гена. — Они и так уже выключились!

Выключены? Некоторое время я еще неслась на автопилоте, пока до меня не дошло: гриль-то тоже электрический! Значит, когда погас свет, он тоже отключился!

Я остановилась так резко, что бежавшая следом Каринка врезалась в меня.

Мы стояли посреди ресторана. Света не было, но вокруг мерцали, переливались, танцевали в темноте крохотные светлячки.

— Свечи! — догадалась Каринка. — Это наши свечи!

Гена доковылял, наконец, до нас.

— Все пропало, — упавшим голосом сказал он. — Они все-таки добились своего.

— Кто?

— Конкуренты.

— Ты о тех отморозках? Думаешь, это все они подстроили? Да не волнуйся ты! Все будет нормально. Видишь, люди сидят, едят…

— Это же по телевизору покажут… Позор на всю страну! Пятно на репутации заведения… Как клеймо, понимаешь? Пожар во время презентации! Перебои со светом! Все будут знать, что в это место лучше не соваться.

— Никто ничего не будет знать! Я же только что разбила папулину камеру! А Вовиковым шуткам вообще никто не поверит.

Но Гена лишь тяжело вздохнул.

Однако, вопреки его опасениям, все шло своим чередом. Гости бодро разговаривали, громко смеялись, бойко орудовали ножами и вилками. Скорее всего, многие решили, что так и было задумано — презентация при свечах, романтика, таинственность… Мне доставило несказанное удовольствие увидеть, что первыми опустели миски с «маринскими» салатами — мои эксперименты всем явно пришлись по вкусу!

— Интересно, а куда подевались Евген с Петюней? И девицы? И Вовик с Рексом? — беспокойно оглядывалась Каринка.

У меня тоже был повод для волнений — я смотрела, как опустошаются тарелки, и думала, чем же кормить народ дальше. Обугленными курицами? Сырым мясом? Кефиром? Или сразу подавать десерт?

— Все. Это конец, — подвел итог Гена. — Просто не представляю, как быть дальше!

На этот раз у меня не нашлось слов ободрения. Ситуация действительно была — хуже некуда. Что мы будем делать с этими людьми, когда кончатся закуски? Без света, без музыки, без помощников… И это после всего, что нам пришлось вынести! Сердце заныло от жалости, я взяла Гену за руку — его пальцы были холодными и безжизненными. Мне так захотелось бросить все, оставить как есть и бежать, бежать — вместе с парнем, подальше отсюда, спрятаться от проблем, родителей и преследующих нас неудач. Но куда бы он мог побежать на своих костылях? И куда я могла бы удрать без него?

А потом его рука потеплела и ожила в моей ладони, и я ожила вместе с ней, вновь поверив в чудо, которое, уже не в первый раз за этот день, не замедлило произойти.

Вначале в окне запрыгали огни подъезжающей машины. А потом Каринка со словами «Я знаю, что делать!» двинулась в сторону сцены.

В зале, освещенном тусклым мерцанием свечей, было полутемно, поэтому я догадалась о том, что задумала подруга, только когда услышала бренчание струн и ее голос.

«Каринские» песни! Подруга решила дать сольный концерт! Я зажмурилась и подняла было руки, чтобы заткнуть уши, но тут услышала, что она поет. Это была баллада — та самая, которую она пела в первый раз утром. Мощные аккорды наполнили зал. Голос ее звучал звонко, сильно, он разносился по залу и долетал до самых дальних столиков безо всяких микрофонов. Вот что значит — гены! Или Гена? Во всяком случае, я никогда не слышала, чтобы Каринка так классно пела. Абсолютно профессионально, не хуже своих родителей. Да что там, даже лучше! У ее предков все-таки старомодный репертуар, а Каринка распелась что надо, хоть сейчас на «Наше радио» неси.

Шум вокруг стих, не слышно было даже стука приборов и звона бокалов. Где-то в углу какие-то мужики продолжали смеяться и с жаром обсуждать что-то, но вскоре и они замолчали, придавленные мощью Каринкиного голоса. Подруга разошлась и все пела и пела, нон-стопом, одну песню за другой. И когда только она успела столько насочинять? Потом вдруг я начала узнавать кое-что из ее старого репертуара и поразилась, насколько иначе все это звучит со сцены — а может, просто я по-другому слушаю?

В перерыве между песнями я расслышала шепот Гены.

— Здорово! Просто финиш! — Но на этот раз я ни капли не ревновала, потому что была с ним полностью согласна.

И тут оказалось, что кое-кто еще разделяет наше мнение.

— Здорово! — донеслось от входа. На этот раз слово было сказано громко, во всеуслышание, голосом, знакомым чуть ли не всем и каждому в нашей стране. А мне — тем более, потому что последний раз я слышала его не далее чем пару дней назад.

Не веря глазам, я присмотрелась к приближающимся фигурам… Батюшки! Каринкины предки! Группа «Мотыга» в полном составе! С гитарами наперевес. Так вот чья машина только что припарковалась у входа! Интересно, а их-то каким ветром сюда занесло? Прямо свет клином сошелся на нашем пансионате!

Теперь уже и сидевшие за столиками люди узнали знаменитых артистов. Приветственные крики и аплодисменты перекрыли Каринкино пение, и подружка замолчала — но только до того момента, как ее предки поднялись на сцену.

А дальше началось что-то совершенно неожиданное и невероятное. Вместо того чтобы устроить дочке публичный скандал, герои «Мотыги» как ни в чем не бывало похлопали ее по плечу и проворковали несколько одобрительных слов. А потом расположились рядом с ней на сцене и обратились к публике с приветственной речью.

И началось! Это был не просто акустический концерт «Мотыги», а самый настоящий джем-сейшен. Каринка и ее предки пели вместе. И всеми любимые, широко известные композиции «Мотыги», и «каринские» песни, которые музыканты подхватывали на лету. Народ за столиками окончательно забыл о еде, солидные дяди и тети подпевали, некоторые начали танцевать, а самые смелые выскочили со свечками на сцену и теперь обнимались с музыкантами.

В разгар всеобщего веселья я услышала поскуливание — у моих ног вертелся Рекс.

— Ты где был? — строго начал Гена, а потом махнул рукой и приказал: — Ищи! Ищи, Рекс! Нам нужны «рабы»!

Пес стремглав ринулся к кухне, и мы, лавируя между столиками, последовали за ним.

Там они все и отсиживались — Вовик, Евген с Петюней и обе девицы. Сидя вокруг зажженной свечки, компания весело болтала и без зазрения совести уплетала жареных куриц.

— Ну, как курочки? Съедобны? — я так обрадовалась, что даже забыла устроить Вовику взбучку по поводу дурацкой шутки о пожаре.

— Еще как! — Вовик поднял вверх большой палец. — Просто супер! Никогда не ел ничего вкуснее. А корочка какая!

— Да уж, что есть, то есть, — нехотя согласился Петюня, отрывая испачканными жиром пальцами очередной кусок.

— Если вы наелись, может, поможете в зале? — предложил Гена. — Надо разнести этих птичек, а то народ уже проголодался. А мы пока снимем пробу… Вовик, ты — за старшего!

Поворчав, компания нехотя отодвинула тарелки и принялась за работу. Под окрики Каринкиного братца «рабы» начали вытаскивать кур, раскладывать по тарелкам порции, добавлять в качестве гарнира овощи из банок. Девицы капризничали, то и дело слышалось:

— Ой, я еще один ноготь сломала!

— А я жирное пятно на юбку посадила!

Но Вовик был неумолим.

— Хотите провести здесь остатки выходных? Нет? Тогда давайте работайте!

Тележки с тарелками отправились в зал. Наевшийся пес лежал у моих ног, положив голову на лапы, а я смотрела, с каким аппетитом Гена расправляется с курицей, и чувствовала себя абсолютно счастливой. Я бы, наверное, даже замурлыкала от удовольствия, но пес вдруг навострил уши, а потом вскочил и яростно залаял.

— Что это он? — удивилась я. — Что на него нашло?

— Не знаю, — нахмурился Гена. — Надо бы проверить… Рекс, что случилось? В чем дело?

Не переставая лаять, пес рванулся в коридор. Я побежала следом, а Гена отстал. Он что-то крикнул, но мы уже свернули в боковой проход, и слов я не разобрала.

Перепрыгивая через ступеньки, мы спустились по лестнице и выскочили на улицу через запасной выход. Было темно и ветрено. Прохладный воздух охладил разгоряченное лицо, растрепал упавшие на лоб пряди.

И тогда я увидела их. Теней на стоянке было три — две копошились возле синего «Фольксвагена», третья стояла в стороне — словно бы на стреме. Они заметили нас, но было уже поздно. Рекс с громким лаем бросился вперед, вспугнутые тени кинулись врассыпную. Однако далеко убежать им не удалось — пес схватил одного парня за штанину, повалил, метнулся к другому и на лету сшиб его на землю.

— Рекс! Стеречь! Стеречь, Рекс! — приказала я и набросилась на третью тень. Мы сцепились. Это была девчонка. Одежда на ней была влажной, волосы, за которые я ухватилась, — мокрыми. Теперь, вблизи, я разглядела ее — и чуть было не выпустила. Лариска! Опять она! Я набросилась на нее с удвоенной силой, радуясь возможности свести счеты. Она тоже узнала меня, и вопль ее, когда она вцепилась мне в волосы, был яростным и торжествующим.