А герцог вдруг спросил:

— Ты бы ждала встречи с Камиллой и Китингом на другой стороне реки в течение двух недель?

— Да, конечно.

— Тогда перестань хмуриться. Они-то решили сделать то же самое. Ведь мост рухнул не из-за тебя… А «Король Георг» — очень хорошая гостиница. Между прочим, я оплачиваю их проживание, так же как и проживание всех остальных моих гостей.

София вздохнула и пробормотала:

— Так приятно было узнать, что они помнят обо мне.

— Конечно, помнят. — Герцог ухмыльнулся. — Тебя не так-то просто забыть.

— Принимаю это за комплимент. — София посмотрела ему в глаза. — А Китинг не знает, что ты ищешь жену?

— Он знает об условиях в завещании моего отца, но, вероятно, про них забыл.

— Возможно, тебе стоит написать ему. Ведь они с Камми пока что могут понаблюдать за твоими потенциальными невестами.

— Скорее Китинг их отпугнет своей, альбатрос, репутацией.

София рассмеялась и наконец приступила к завтраку. После вчерашнего она ужасно проголодалась. В какой-то момент она перехватила пристальный взгляд герцога и с улыбкой подумала о том, что и на следующее утро у нее, наверное, будет очень неплохой аппетит.


У Адама на это утро были запланированы довольно важные дела, и одно из них — встреча с братьями Джонс для обсуждения ремонта моста. Тем не менее герцог не торопился. Делая вид, что читает газету, он наблюдал, как его гостья с аппетитом поглощала кусок горячей баранины, пирог и два яйца всмятку.

— Ты когда-нибудь была на рыбалке? — спросил Адам, желая отвлечься от нараставшего возбуждения. Если бы в комнате не было слуг, он бы набросился на девушку прямо сейчас.

— Это ты про то, как выловил меня из реки? — спросила София, улыбаясь.

— Как правило, люди не бросаются в воду за рыбой, но вообще-то похоже. Хочешь испробовать правильный метод?

София сделала глоток чая.

— Это, должно быть, весело.

— Очень весело. Я распоряжусь, чтобы для нас все подготовили.

— Может, нам стоит позвать твою сестру? — с серьезнейшим видом спросила София. — Она уже несколько дней не выходила на свежий воздух.

Герцог нахмурился и проворчал:

— Думаю, Юстас это не понравится.

— Она не любит рыбу?

— Она любит ее есть. Но не хочет даже знать, как ее добывают.

Покончив с пирогом, София отложила вилку и, аккуратно промокнув губы салфеткой, заявила:

— Я уверена, что наловлю рыбы больше, чем ты.

Адама удивляла ее способность быть серьезной и собранной, а уже в следующий момент — шутить и поддразнивать его. Он находил эту особенность очаровательной.

— Я принимаю вызов. — Взглянув на дворецкого и слуг, притаившихся в углу, герцог добавил: — Ставки определим позже.

Щеки порозовели. Кокетливо улыбнувшись, она заметила:

— Уверена, они будут очень интересны…

Тут Адам наконец отложил салфетку и встал.

— Пора идти, — сказал он. — У меня важная встреча. Это по поводу ремонта моста.

— А будет время для прогулки? — спросила София, нахмурившись.

— Да, конечно.

Выражение ее лица смягчилось.

— Мне повезло, не так ли?

— Очень повезло, — согласился Адам. Он уже успел отправить подробные инструкции в Ханлит, а также поговорить кое с кем в Гривз-Парке, поэтому был теперь вполне уверен, что никто не раскроет его маленькие хитрости с появлением нарядов Софии.

— Цезарь и Брут ужасно расстроятся, если мы их не возьмем, — сказала София.

— Думаю, обитатели Ханлита поднимут бунт, если в их дома начнут ломиться два огромных слюнявых зверя. Я не хочу быть заколотым вилами.

— Трус!

— Подстрекательница.

София, не выдержав, рассмеялась. Адам тут же привлек ее к себе и поцеловал. Она хотела ответить на его поцелуй, но он внезапно отстранился и едва заметно нахмурился. «Как же так?.. — спрашивал он себя. — Ведь я же не мальчишка… Герцог в свои двадцать девять лет не должен позволять себе такое…» И действительно, эта девушка-крупье из клуба «Тантал» могла решить, что вскружила голову его светлости. Но это не так, верно? Ему просто нравилось целовать ее. И заниматься с ней любовью. Именно этим он и собирался заняться сегодня вечером.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — сказала София, пристально глядя на него.

— Да, конечно.

— Сколько тебе было лет, когда ты унаследовал титул?

Адам нахмурился. Вопрос застал его врасплох.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что потом я бы спросила, всегда ли у тебя и леди Уоллес были такие натянутые отношения.

— Ты, наверное, единственный ребенок в семье, — в задумчивости пробормотал герцог. — Ох, прости, я забыл, что ты… Поверь, я не хотел оскорбить тебя.

— Ничего страшного, я не обиделась. А ты, Адам, не ответил на мой вопрос.

— Семнадцать, — буркнул герцог.

София взглянула на него с удивлением.

— Это все, что ты можешь сказать? Очень уж короткий ответ.

Адам вздохнул и тихо проговорил:

— Я унаследовал герцогство в возрасте семнадцати лет. Что же касается моей сестры… Я с ней в ссоре уже много лет, а сколько именно — не помню. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.

Они обогнули холм, и перед ними появился Ханлит. Адам вспомнил, что в прошлый раз София назвала его «живописным». Наверное, тому, кто видел его впервые, этот городишко и впрямь казался довольно симпатичным.

— Знаешь, до моего приезда сюда я думала, что ты — грозный и всесильный герцог, который знает все и обо всем. И по какой-то неизвестной мне причине это герцог изволил быть добрым ко мне. Вернее… он добр к Китингу и Камилле, а значит, и ко мне.

— Но теперь твое мнение изменилось? — спросил Адам.

— Да, изменилось. Например, я не знала, что ты остроумный. И не знала, что ты вынужден вступить в брак, которого не желаешь. Более того, я никогда бы не подумала о тебе как о друге. А сейчас я тебя считаю своим другом.

Это было вполне подходящее слово для обозначения их отношений. Хотя, конечно, не совсем точное. Потому что не каждого своего друга он хотел бы видеть обнаженным.

— Знаешь, у меня никогда не было друзей-женщин, по…

— Думаю, это вполне нормально. Ведь я не…

— София, не перебивай! Я хотел сказать, пока не было. В общем, мне нравится эта идея. Если поцелуи и постель не помешают нам дружить.

— Совсем не помешают.

Глава 6

— Вы собираетесь доставить эти камни на санях? — Оторвав взгляд от чертежа, Адам с сомнением посмотрел на троих братьев Джонс, стоявших напротив него.

— Мы не можем доставить их по реке, как летом, — сказал самый высокий из братьев. — Лед раздавит любую лодку.

— Не беспокойтесь, ваша светлость. — Тобиас Джонс ткнул пальцем в чертеж и добавил: — Наш отец уже так делал когда-то. Нам нужно только несколько дней хорошей погоды, чтоб схватился раствор. Для большей безопасности мы подопрем мост бревнами до весны. А там уже отремонтируем его так, что будет стоять до конца света.

— Что ж, так и сделайте, — кивнул Адам. — Составьте список всего, что вам необходимо, и я оплачу. До Рождества осталось шестнадцать дней, но я хочу, чтобы мост отремонтировали пораньше. — У него оставалось все меньше времени на то, чтобы выбрать себе жену. А ведь следовало внимательно присмотреться к каждой из девушек…

Когда братья Джонс ушли, Адам в задумчивости уселся в кресло. Он послал за братьями Джонс через час после того, как узнал об обрушении моста, и следующие пять дней братья составляли план ремонта. Теперь план этот казался вполне осуществимым, вот только побыстрее бы…

Пять дней назад герцог Гривз был взбешен — его планы рухнули вместе с мостом! Почти месяц в Гривз-Парке вместе с сестрой и незаконнорожденной дочерью герцога Хеннеси — это представлялось ему ужаснейшей пыткой.

Гривз-Парк являлся родовым поместьем Басвичей, но Адам никогда его не любил, хотя и приезжал сюда каждый год. При этом он всегда приглашал множество гостей — всех, кого мог уговорить.

Однако сейчас он уже совсем иначе относился к сложившейся ситуации. Конечно, нельзя сказать, что он был совершенно очарован своей единственной гостьей или же забыл об остальных гостях. Но ему действительно очень нравилось общество Софии Уайт.

Адам с улыбкой подкинул на ладони три пенса, которые София заплатила ему за кобылу Купер — в соответствии с их соглашением. Он многое успел повидать в жизни и еще недавно полагал, что уж теперь-то его ничем не удивишь. А вот София Уайт удивляла. Причем удивляла постоянно.

Дверь в комнату отворилась, и вошла Юстас.

— Надеюсь, эти отвратительные люди были здесь по поводу моста, — проворчала маркиза. — Когда же они его починят? Сколько им потребуется времени?

— От недели до десяти дней. — Герцог убрал монеты в верхний ящик стола. — Я все еще не понимаю, почему тебе так не терпится увидеть моих потенциальных невест. Ты же мечтаешь о том, что полмиллиона фунтов, титул и земли отойдут твоему сыну.

— Ты все неправильно понял, Адам. Я жду, когда ты докажешь, что в состоянии выполнить единственное разумное требование отца. У главы рода Басвичей должна быть семья. И я не допущу никаких пересудов и насмешек на эту тему. А присутствие здесь этой… женщины может все испортить. Думаешь, истинная леди обрадуется тому, что у ее будущего мужа живет девушка из «Тантала»? Особенно эта девушка…

— Не думаю, что София чем-либо хуже этих самых «истинных леди», — проговорил герцог с усмешкой. — Я даже считаю, что им есть чему у нее поучиться.

— Чему же она может научить? Может, тому, как совратить моего брата таким образом, что он даже не поймет, какой он дурак? Думаю, к пятнице она уже сядет во главе стола и распорядится заменить шторы. На какие-нибудь… безвкусные красные.

Адам откинулся на спинку стула и со вздохом спросил:

— Юстас, ты знаешь, что такое глоток свежего воздуха? Вероятно, нет. Уходи отсюда, пожалуйста. Изливай свой яд в другом месте.

— Отец тоже предпочитал рыжеволосых, не забыл? И я-то прекрасно помню, как он прогнал мать. И помню череду этих женщин в нашем доме. А теперь ты, Адам, делаешь то же самое…

К его удивлению, по щеке сестры скатилась слезинка. Но Юстас тут же отвернулась, так что это, возможно, была просто игра света. Адам вздохнул и тихо сказал:

— София — не одна из тех женщин. А я — не отец.

— Ты такой же, как он. Просто ты еще не понял этого. Или, возможно, не хочешь этого признавать, — проговорила сестра, снова к нему повернувшись. — Конечно, ты лучше, чем он, умеешь соблюдать приличия, но мы с тобой оба знаем, что когда-нибудь твоя неразборчивость в связях уничтожит репутацию нашей семьи. Если же для тебя это пустые слова… Тогда я желаю, чтобы твой брак не состоялся. И было бы еще лучше, если бы ты умер. Тогда мой Джонатан точно стал бы герцогом, а я бы направляла его. — С этими словами маркиза вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Адам снова вздохнул. Юстас оскорбляла его долгие годы, но сейчас он впервые понял, что сестра не просто повторяла слова их матери — она и в самом деле так считала. Да, сестра действительно желала его смерти. И если он, Адам, где-нибудь оступится, то ее двенадцатилетний отпрыск заполучит все его земли, титул и все остальное. А сестрица будет править владениями Басвичей так, как сочтет нужным.

Но он, Адам, — он не такой как его отец! Каждый день он смотрел на портрет, чтобы напомнить себе об этом. Да, он помнил бесконечную череду отцовских любовниц. Некоторые из них даже жили в этом доме. Иногда жили рядом с детьми и законной супругой прежнего герцога. И действительно, теперь он припоминал, что большинство из них были рыжие. Но это не означало, что он такой же, как Майкл Артур Басвич. И уж София-то точно ни в чем не виновата.

Громко выругавшись, Адам схватил бутылку русской водки с ликером «Тантал» и налил себе полный бокал — до краев. Гнев переполнял его, как водка бокал. И где-то в глубине сознания проскальзывала мысль о том, что, может быть, Юстас все-таки была права…

Нет-нет, конечно, это было просто совпадение. Совершенно случайно получилось так, что его последней любовницей оказалась рыжеволосая София. Он желал бы ее независимо от цвета волос. Да и кто бы ее не желал? К тому же он не женат. Во всяком случае, пока. Но почему же тогда его так задели слова Юстас?

Когда-то все в их семье хотели, чтобы отец умер. Мать никогда не говорила об этом открыто, но они с сестрой чувствовали, что она этого хотела. Когда же Адам подрос, мать обратила свой гнев на него. Ведь он — мужчина, наследник своего отца.

Адам тоже желал отцу смерти и чувствовал себя виноватым за такие мысли. А потом это случилось. На неделю или две он почувствовал облегчение. Монстр был мертв, и все они могли наконец обрести покой. Но потом мать впервые за долгие годы по-настоящему дала выход своему гневу, скопившемуся в ее душе за долгие годы, и она изливала весь свой гнев на сына. А теперь еще и Юстас говорила то, что он сам всегда хотел сказать отцу. И ведь она верила в то, что говорила!