— Звучит очень поэтично… — с улыбкой заметила София.

— Просто к слову пришлось. — Герцог пожал плечами.

— Я бы хотела стать птицей, — заявила София.

«Ты и есть птица, — подумал Адам. — Птица, влетевшая в мою жизнь, — изящная, веселая и жизнелюбивая…» А мерзавец Хеннеси пытался обрезать ей крылья. Но этого не случится! Он, Адам, этого не допустит!


Вместе с остальными своими вещами София потеряла в реке и подарки для своих друзей; булавку для галстука из оникса — для Китинга и серьги из сапфиров — для его жены. У Софии были деньги на покупку новых подарков, но они находились в Лондонском банке. Конечно, она могла бы попросить в долг у Адама, но занимать деньги на подарки — это казалось ей неправильным. Тем более что сейчас требовались уже три подарка, а не два.

— Что вы думаете об этом? — спросила Милли, доставая из корзины моток темно-синей пряжи. — Жена Юджелла вязала варежки в прошлом году, вот и осталось…

— А Юджелл женат? — удивилась девушка.

— Как ни странно, женат, — с усмешкой ответила экономка. — Мэри сейчас в Йорке, навещает сестру. Но Юджелл разрешил взять пряжу.

София взяла клубок и повертела его в пальцах.

— Прекрасный цвет. Можно использовать его для отделки.

Девушка взяла наполовину законченный шарф, который вязала для Адама. «К серому и черному теперь прибавится темно-синий, так что должно получиться очень красиво», — с улыбкой подумала она.

— Милли, а зеленую пряжу для шарфа Китинга вы не нашли?

— Я знаю одну женщину в Ханлите, у которой такая есть, но она ее просто так не отдает, — ответила экономка. — Нет-нет, вы не волнуйтесь, у меня есть прекрасная желтая лента для волос, за которую она непременно согласится отдать зеленую пряжу.

София нахмурилась и пробормотала:

— Вы не должны из-за меня лишаться своих вещей. — Девушка подошла к шкафу и почти сразу же нашла то, что искала. — А что скажете про персиковую ленту? Вы говорили, что она — из коробки на чердаке. Значит, никто не будет ее искать, верно?

— Но она очень подходит к синему платью, и вам не стоит…

— Конечно, стоит. Я настаиваю. Знаете, мне нравится меняться — это так забавно…

Экономка улыбнулась и положила ленту в свою корзину.

— Миссис Орлинг не сможет устоять. Думаю, пряжа будет у вас к ужину.

Отлично! София просияла! До Рождества оставалось еще три дня, и она должна была успеть. Да-да, надо побыстрее вязать — только бы не вспоминать о том, что происходило сегодня… Адам много общался с леди Кэролайн, и для Софии это было ужасно неприятно…

Девушка посмотрела вслед уходившей экономке. Затем допила остывший чай и взялась за спицы. Следовало сосредоточиться на том, что она могла сделать — то есть довязать три шарфа для своих друзей.

Как обычно, думая об Адаме, София невольно улыбалась. Он проводил с ней каждую ночь в последнее время. Ей будет не хватать его как в постели, так и в жизни.

Час спустя кто-то постучал в ее дверь.

— Входите, — сказала девушка. Она накинула на вязание одеяло и положила книгу на колени.

Обри Берроуз осторожно приоткрыл дверь, затем вошел в ее комнату.

— Надеюсь, не помешал, — произнес он с радостной улыбкой.

— Конечно, нет. Я просто читала.

Приблизившись, Обри наклонился, чтобы прочитать название книги.

— Робинзон Крузо? Решили сбежать в тропики из снежной ловушки?

— Я не чувствую себя в ловушке, — ответила София. — Здесь очень красиво.

— Это точно. — Обри пристально взглянул на девушку и, не дожидаясь приглашения, опустился на стул возле нее.

София мысленно вздохнула. Она хорошо знала такие взгляды. Как правило, они предшествовали разговорам о том, что она — красивая девушка без положения в обществе и поэтому нуждается в защите. Такие разговоры частенько происходили в клубе, где на ее стороне были строгие правила и охранники.

— Тебя что-то связывает с Гривзом? — спросил Берроуз через секунду-другую.

София посмотрела в окно, за которым бушевал ветер. Непогода усиливалась. Как там сказал Адам? Кто не уедет до десятого января, останется здесь до февраля. Она собиралась уехать четвертого.

— Нет, меня ничто ни с кем не связывает, — ответила девушка.

— Я так и думал. — Обри улыбнулся. — Для него это все равно что встречаться с женой торговца рыбой. Все будут чувствовать от тебя рыбный запах.

— Вы о чем? — София захлопнула книгу. — Это вы таким способом пытаетесь меня завоевать?

— Как тебе такой способ? — Берроуз достал из кармана прекрасное жемчужное ожерелье. — И это — только начало.

Несколько мгновений София молча смотрела на сидевшего перед ней мужчину. Потом тихо проговорила:

— А для чего жене торговца рыбой жемчуг и прочие побрякушки?

— Ты серьезно? — Берроуз с удивлением взглянул на девушку. — Ну… она может продать их, чтобы купить еду и одежду.

— Но у нее ведь есть муж — торговец рыбой. И рыба, видимо, тоже имеется. А запах — он всегда останется при ней.

Берроуз бросил ожерелье на стол между ними.

— Я не хотел тебя обидеть, София. Ты красива и способна на большее, чем сидеть за карточным столом и дразнить мужчин грудью.

— Я своей жизнью вполне довольна, — ответила девушка.

— Но это же смешно! — Берроуз повысил голос. — Назови цену сама.

— Моя цена — это моя симпатия к мужчине. А теперь, если вы меня извините… Я хотела бы закончить главу до обеда.

Он подался вперед, и его губы скривились в злобной усмешке.

— Я должен понравиться тебе? Да ты должна быть благодарна, что я считаю тебя привлекательной! Какая от тебя еще может быть польза?

София вздохнула. И это она уже слышала неоднократно.

— Очевидно, вы считаете, что во мне все-таки есть какая-то польза, иначе не пришли бы сюда торговаться. Но я не продам себя вам, мистер Берроуз.

Обри Берроуз вскочил на ноги. Схватив со стола жемчуг, он затолкал его обратно в карман и прокричал:

— Через пять-десять лет ты уже будешь не настолько молода и красива, чтобы работать в «Тантале»! Тебе придется продавать себя на улице, причем гораздо дешевле, чем я сейчас готов заплатить!

С этими словами он вышел из комнаты. И в тот же миг вошла Милли.

— Не слушайте этого ужасного человека, мисс София, — проговорила экономка, прижимая девушку к груди. — Вы задели его гордость, поэтому он пытался обидеть вас.

— Он не сказал мне ничего нового. — София пожала плечами. — Но он совершенно ничего обо мне не знает.

София прекрасно знала, что не сможет всю жизнь работать в клубе. Ведь средний возраст клубных девушек — двадцать один год, а ей уже исполнилось двадцать три. Но у нее был банковский счет, на который она постоянно откладывала деньги, чтобы потом, когда ей придется уйти из клуба, купить небольшой магазин в каком-нибудь маленьком городке, подальше от Лондона, где ее никто не знал. Но все эти планы она строила еще до того, как в ее жизнь вмешался отец…

— София, что с вами?

Девушка очнулась от раздумий.

— Нет-нет, ничего. Я в порядке, Милли.

Экономка покачала головой.

— А я вижу, что не в порядке. Зачем вы его слушали? Он ведь ничтожный человек с крошечными яйцами. Пытался купить ваше молчание, чтобы вы не смеялись над ним в постели с его светлостью.

София расхохоталась.

— О, миссис Брукс!..

Экономка подмигнула девушке.

— Обещайте мне, мисс София, что забудете о том, что он говорил.

— Я обещаю, Милли. Конечно забуду.

— Вот и хорошо. Знаете, у меня есть для вас кое-что. — Экономка протянула Софии клубок темно-зеленой пряжи. — Миссис Орлинг благодарит за ленточку и говорит, что это как раз то, что она хотела подарить внучке на Рождество.

— Милли, спасибо вам огромное! И не только за пряжу…

Экономка утерла слезинку, скатившуюся по ее щеке, и тихо проговорила:

— Знаете, у меня ведь могла быть дочь вашего возраста. Ну… если бы отец Адама Басвича предпочитал светловолосых женщин.

«Значит, Милли служила здесь еще во времена бывшего герцога?» — подумала София.

— А вы хорошо его знали? — спросила девушка.

— Ну, не то чтобы знала… — Экономка прижала к груди руки. — Этот человек мог так посмотреть на тебя, что просто… Даже те, кто никогда не верил в бога, верили в дьявола после встречи с девятым герцогом Гривзом.

— А как же десятый герцог Гривз?

Лицо служанки прояснилось.

— У него есть характер, и иногда меня бросает от него в дрожь, но я знаю его с детства, поэтому точно знаю, что он хороший человек.


Адам просматривал список, состоявший из имен тринадцати молодых дам. Все они были в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, все безупречного происхождения, и каждая считала себя неотразимой и желала стать герцогиней Гривз.

Одну за другой он вспоминал и оценивал каждую из девушек, затем вычеркивал из списка очередное имя. Голос Сильвии Харт походил на звук, производимый гвоздем, которым водили по стеклу. Леди Джулия Грейсон с прекрасными голубыми глазами была глупее курицы, а Ребекка Харт — мелочная и алчная… Наконец остались только два имени; Элен Прентис казалась спокойной и уравновешенной, к тому же, как он слышал, считалась превосходной хозяйкой; а леди Кэролайн Эмери была красива и очень даже неглупа, так что, вероятно, не будет действовать ему на нервы.

Немного подумав, Адам вычеркнул и мисс Прентис. И в этот момент кто-то осторожно постучал в дверь.

— Кто?! — крикнул Адам.

— Миссис Брукс, ваша светлость.

— Входите. И закройте за собой дверь.

Экономка вошла, и герцог жестом предложив ей сесть, осведомился:

— Вы отдали ленточку?

Пожилая женщина тут же кивнула.

— Отдала, ваша светлость. У мисс Софии золотое сердце.

— Вы не расскажете мне, почему она отдала ее?

— Нет, не расскажу, если вы не прикажите, ваша светлость. Могу только сказать, что это касается Рождества.

— Очень хорошо. Спасибо. — Адам вернулся к своему списку, хотя вроде бы уже все решил.

Но миссис Брукс не уходила, и герцог, подавив вздох, спросил:

— У вас что-то еще?

— Да, ваша светлость. Но я не хочу оказаться на месте того греческого парня, которого убили, когда он пробежал марафон.

— Гонец? Никто его не убивал. Он упал замертво после того, как пробежал около двадцати миль. Но даже если… — Адам помолчал. — В любом случае, вы в абсолютной безопасности, миссис Брукс. Даже в качестве гонца. Так что вы хотите мне сообщить?

— О боже… — пробормотала экономка, потупившись. — Вы хотели знать, если кто-то скажет… плохо о мисс Софии…

— Что случилось? — Герцог нахмурился.

— Мистер Берроуз заходил к ней в комнату и…

Адам вскочил на ноги. «Если Берроуз напрашивался в постель Софии — он покойник! Если ее хоть пальцем тронул — точно покойник!» — мысленно восклицал герцог. И тут, увидев совершенно белое лицо служанки, съежившейся в кресле напротив, Адам заставил себя успокоиться и, медленно опустившись на стул, проговорил:

— Продолжайте, пожалуйста.

Миссис Брукс откашлялась и прошептала:

— Этот мистер Берроуз предложил Софии… быть с ним. Когда она отказалась, он сказал, что в конечном итоге она будет продавать себя на улицах. Я вошла в комнату, чтобы остановить его, но он уже успел наговорить бедной девочке кучу гадостей. Правда, она держалась очень достойно. Я бы так не смогла, если бы мне сказали такое…

Адам сжал кулаки. Берроузу это с рук не сойдет.

— Спасибо, миссис Брукс. Я постараюсь принять меры…

— Но ваша светлость!.. Если София узнает, что я говорила с вами об этом, она никогда больше не будет доверять мне. — Пожилая женщина всхлипнула и добавила: — Бедная девочка… Я бы никогда…

Герцог снова поднялся из-за стола и заявил:

— Я сделаю все так, что София не узнает о нашем разговоре. Вам не о чем беспокоиться.

— Спасибо, ваша светлость. Я прошу прощения, ваша светлость. Я просто…

— Вы свободны, миссис Брукс. Идите на кухню и выпейте чаю. Вам нужно успокоиться.

Экономка поднялась и мгновенно исчезла за дверью. Герцог же криво усмехнулся — такого проворства он от этой пожилой женщины никак не ожидал.

«Как же сейчас мне следует поступить? — спрашивал себя Адам, расхаживая по комнате. — И почему я вдруг решил, что в первую очередь должен думать об интересах экономки и рыжеволосой девушки?» В конце концов ему пришлось признать, что его первый порыв — превратить Берроуза в кровавое месиво — был не очень-то разумным.

Гривз подошел к двери и дернул за колокольчик. Через полминуты вошел Юджелл, и его светлость распорядился: