– Кто мог его убить? Фред был таким добрым, тихим мальчиком. Откровенно говоря, Ли, это одна из причин, почему мы расстались. Он милый, да, но с ним скучно. Я бросила его. Когда я сказала ему, что все кончено, знаете, что он сделал? Заплакал. А теперь он умер. Из-за меня.

– Вы не виноваты, Анжела, поверьте. Не вините себя. Правда. Вы же не просили его приходить к вам в канун Нового года, верно?

– Нет, – всхлипнула она. – Нет, не просила. Но я не удивилась. Он всегда приходил. Он не мог смириться с тем, что между нами все кончено.

– Полагаю, ему было трудно это сделать. Он ревновал к вашему новому другу?

– Новому другу? – Она как-то странно на меня посмотрела.

– Скотту. Вы рассказывали мне о нем в машине, помните?

– Ах да, наверное, он расстроился из-за Скотта. Знаете, что думает полиция? Они считают, что кто-то охотился за мной, а не за Фредом. Они спрашивали меня, не ссорилась ли я с кем-нибудь. Есть ли у меня враги? Ли, вы тоже думаете, что кто-то хотел убить меня, а вместо этого убил Фреда? Как вы думаете, они попробуют снова? Ворвутся сюда? Например, сегодня ночью?

Было ужасно слышать от нее это. Подумать только, она сидела за моим кухонным столом с окровавленной грудью. Я знала, что это кетчуп, но он выглядел так убедительно. Как в кино.

– Ну, здесь мы как за каменной стеной. – Я постаралась, чтобы мой голос звучал уверенно. – Сегодня приедет Томми. Он защитит нас.

Но я понятия не имела, правда ли это. Присутствие Томми, может, и успокаивает, зато его способности как телохранителя еще никогда не подвергались испытанию.

Он приехал через полчаса, с загадочным видом держа перед собой котелок.

– Твой рождественский подарок, помнишь? – гордо сказал он. Я подарила его в прошлом году, надеясь, что Томми станет есть овощи. Пусть и жаренные в масле. В вопросе калорийной и ужасно вредной пищи он был хуже Анжелы.

– Это только временно, – зашипела я на него. – Пока идет расследование. Ты это понимаешь, да?

И все же я была ужасно ему рада.

Как будто одних Анжелы и Томми в доме было мало. На следующий день я вернулась от дантиста и увидела, что за кухонным столом рядом с ними сидит моя мама. Мне тут же вспомнилось, что, во-первых, компания по гидроизоляции так никого и не прислала, а во-вторых, что я забыла позвонить Кэт. Две вещи, которые недавно занимали все мои мысли, напрочь вылетели у меня из головы. Мама умеет заставить меня почувствовать себя виноватой еще до того, как откроет рот.

Несмотря на уже знакомый запах рыбы и жареной картошки, они жадно поедали жареные овощи. Анжела в знак приветствия махнула обуглившимся пастернаком.

– Ваша мама соблазнила меня этой новой едой, – сообщила она. – Вам точно понравится, Ли.

– О, это было ужасно, – пробормотала мама с набитым ртом. – Когда я вошла, она ела рыбу с картошкой. Рыбу с картошкой. И это все, что она собиралась съесть. Никакой грубой пищи. Никаких овощей. Просто куча жира и соли. А вон там лежат прекрасные свежие овощи. Морковка, брюссельская капуста, пастернаки. Я показала ей, что делать. Почистить их, положить все в форму для запекания, добавить каплю масла и морской соли, посыпать петрушкой и поставить в духовку с запеченной картофелиной. Конечно, ей понравилось. И слава богу. Дорогая, прости, что не предупредила о приезде. Нас допрашивала полиция, представляешь? Через Интерпол или что-то в этом роде.

Я должна была сказать им, в какое время ты уехала. Как будто ты подозреваемая.

Я вспомнила калорийные блюда, которыми мама потчевала нас во Франции, и подумала, можно ли, с точки зрения здорового питания, сравнить это с рыбой и картошкой. Томми, как я заметила, не ел ничего.

– Присоединяйся к нам, – пригласила мама. – Мы как раз говорили о твоем убийстве.

– Моем убийстве, – уныло повторила я. – Почему это «мое убийство»? Он был парнем Анжелы.

– Правда? – Мама испуганно обернулась к Анжеле. – Вы не сказали. Мне так жаль. Боже, это действительно ужасно.

Она была искренне потрясена.

– Он был моим бывшим парнем, – уточнила Анжела. Словно это что-то меняет. – До Рождества.

Я заметила, что маму это не заинтересовало.

– Да, происходит что-то подозрительное, – произнесла она. – Два пожара на одной улице за полтора месяца. Нужно поставить в переулке железные ворота, отрезать доступ к саду за домом. Нам стоило сделать это давным-давно. Этот район больше не безопасен.

– А он когда-нибудь был безопасным? – мрачно вставила я. В любую минуту она захочет увидеть, как я продвинулась с ремонтом.

– Мы ничего не можем сделать, – тихо отозвался Томми, массируя мне шею. Как будто знал, что я нервничаю. Впрочем, наверняка знал, потому что старался снять напряжение. – Если здесь что-то есть, полиция это найдет. Это их работа, не наша, – он слегка ущипнул меня, и я взвизгнула.

– Жареные овощи – только закуска. – Мама будто почувствовала, что пора сменить тему. – Ну, так что у нас на ужин, Ли?

Томми заметил, что я в панике. Мама не предупредила, что приезжает. В доме хоть шаром покати.

– Все нормально, – сказал он. – Я приготовлю ужин в котелке. Вы будете в восторге. А Ли все нарежет, правда, Ли? – Еще один щипок.

Томми поддерживал меня так, как умел только он. С каждым из нас случилось что-то ужасное. Брак моей матери развалился. Анжела потеряла все вещи и была потенциальной жертвой. У матери Томми оказался рак поджелудочной железы.

– Правда. – Я задумалась. – Но в холодильнике ничего нет. Откуда эти овощи, кстати?

– Их принес тот тип с рынка, – объяснила Анжела. – Сказал, что хочет вам помочь, потому что вам сейчас нелегко.

– Крис? – Я улыбнулась. – Как любезно. Какой милый человек. – Анжела скорчила рожицу. – Вы не согласны, Анжела?

Она пожала плечами:

– Ну, в душе, может, и да, но красотой не блещет. В последнее время он мне страшно надоел, торчит у своего прилавка, ждет, когда я выйду из «Теско» на обед. Надеюсь, он не объявится здесь.

– Я спроважу его, если он будет вам досаждать, – пообещал Томми. – А теперь за работу. Мы приготовим мое особое блюдо – «жареные овощи по-китайски на скорую руку». Я постоянно его готовлю. Просто доставайте все из холодильника, режьте и бросайте в котелок.

Он освободил место на кухонном столе, и мы все взялись за дело. То есть полезли в холодильник. Скоро мы собрали неплохую кучку ингредиентов. Мама исполняла роль редактора, изымая такие неподходящие продукты, как кусок сыра и шоколадного торта. Наконец у нас набралось четыре морковки, две луковицы, палочка сельдерея, три кабачка, остатки жареной курицы, пучок увядшей петрушки, немного вареного риса, два куска ветчины и несколько сморщенных шампиньонов.

– Отлично, за работу, – Томми всучил Анжеле курицу. – Снимите все белое мясо. Ванесса, откройте вино и накрывайте на стол. Ли, ко мне. – Он вручил мне овощечистку, разделочную доску и начал складывать передо мной лук, морковку, сельдерей и кабачки.

Работали мы не слишком быстро, потому что все время отвлекались глотнуть вина и посмотреть, что делают остальные. Мама добавила в процесс дух церемонии, достав лучшие приборы, канделябр и льняные салфетки, которые мы берегли для особых случаев. Рядом с каждой тарелкой она поставила не один, а два бокала для вина и еще бокал для воды. И устроила настоящий спектакль, предложив Томми на пробу сначала белое вино, а потом красное. Я никогда не видела ее такой, и это было здорово. В качестве последнего штриха она убрала все приборы (за исключением сервировочных ложек) и заменила их палочками, положив на тарелки из тонкого фарфора.

Анжела была в черном. Она повязала вокруг талии белое кухонное полотенце, словно фартук официантки, и носилась по кухне, спрашивая каждого:

– Могу я принять ваш заказ?

Это было полное безумие, но мне нравилось. Нам нужно немного развеяться. Кроме того, я так давно не слышала смеха на этой кухне. Конечно, потом нам будет немного стыдно из-за того, что мы веселились почти сразу после смерти Фреда, но пока у Анжелы хорошее настроение, я – за.

Томми налил в котелок немного масла, но тут в дверь позвонили.

– Сейчас вернусь. – Я прошлепала босиком в холл. Одному богу известно, почему я всегда снимаю туфли, когда режу овощи.

Когда я открыла дверь, передо мной стоял Базз. Дыхание у меня перехватило: он был еще красивее, чем я запомнила. Он отрастил небольшую щетину и выглядел грубым, сексуальным и…

Одинаковые отпечатки в спальне и на канистре с керосином в сарае. Почему Макс Остин не посадил его в тюрьму?

Я захлопнула дверь у него перед носом. Звонок опять зазвонил, и Томми выглянул в холл:

– Что происходит?

Я ничего не стала объяснять, просто бодро улыбалась, пока он не вернулся на кухню. Я снова открыла дверь.

– Уходи, – зашипела я на Базза и, не подумав, угрожающе замахнулась овощечисткой.

– Почему? – спросил он. – Я слышал о пожаре и просто заскочил узнать, все ли нормально. – Он облизал два пальца и прижал их к моим губам. Я чуть не заорала.

– Уходи, – повторила я. – Что ты здесь делаешь? У меня гости… – Я махнула за спину овощечисткой.

– Этот, как его… – Похоже, он забавлялся. – Твой парень? Убери эту штуку, пожалуйста.

– Вообще-то да. – Почему он не уходит? Краем глаза я заметила на пороге маленький сверток «Федерал Экспресс». Я наклонилась, чтобы его поднять, и увидела, что он от Сельмы. Я спрятала его за спину прежде, чем Базз разглядел подпись, и притворилась, будто хочу закрыть дверь.

Он вопросительно посмотрел на меня:

– Ладно. Ладно. Я понял. Но ты спрашивала, что я здесь делаю. Разве мне запрещено видеться с тобой? Последний раз мы разговаривали до Рождества.

Я пожала плечами:

– Но это…

– Опасно? Я знаю. Послушай, я что, останусь без поцелуя?

– Ли, все почти готово, – закричал Томми с кухни. Я захлопнула дверь. Пусть понимает, как хочет.

– Кто приходил? – спросила мама, когда мы сели за стол.

Сердце у меня колотилось, а руки тряслись. К тому же палочки вовсе не были моим любимым инструментом для доставки пищи ко рту. Правда, у меня хорошо получалось, пока Анжела не сказала:

– Это был Базз.

И еда сползла обратно на тарелку. Анжела видела его.

– Вы знаете Базза? – Я решила, что лучше всего изображать неведение.

– Да, конечно. Он приходил в тот день, когда мы с Фредом красили летний домик, – произнеся имя Фреда, она слегка нахмурилась. – Он представился, сказал, что работает с вами, потому что вы пишете ее книгу. Я была так взволнована.

– Что это за Базз такой? – вмешалась мама.

– Он – менеджер актрисы, чью книгу я собираюсь писать. Он…

– Он клевый, – перебила Анжел. – Длинные волосы, смуглая кожа. Высокий. Немного худоват, конечно, но это не мешает ему быть сексуальным. У него такие мечтательные карие глаза. Словно черные озера у подножия очень высоких гор. Знаете, они такие глубокие, что вода, наверное, стекает в них вечно. Ну вот, у него такие же глаза. Когда он смотрит на вас дольше минуты, вы прямо тонете в них.

Я не представляла, что Анжела может быть такой поэтичной. И я точно знала, что она имеет в виду. Эти глаза так меня зачаровали, что я находилась на грани истерики.

– А где вы видели горы с бездонными озерами, Анжела? – спросила я.

– У мамы есть календарь за 1997 год, висит на двери кухни. Я не разрешаю его снимать, потому что мне нравятся фотографии. Настоящие горы я никогда не видела. Я все хочу заскочить домой и забрать его – повешу в своей комнате здесь.

– А что за актриса? – поинтересовалась мама.

– Сельма Уокер. – Я слишком поздно вспомнила, что Сельма просила никому не говорить, что я пишу для нее книгу.

– О, забыла вам сказать, она звонила, – спохватилась Анжела. – Сказала, что послала следующую кассету.

– Вы разговаривали с ней?

– Нет, я не подходила к телефону. Мы же договорились, что я буду пользоваться мобильным. Я услышала ее голос на автоответчике. – На новой кассете, которую мне пришлось купить, поскольку старую полиция не вернула.

Наверное, она слушала и всех остальных. Хорошо, что хоть Базз не звонил.

– Кто такая Сельма Уокер? Я никогда о ней не слышала, – произнесла мама.

– Вы никогда не смотрели «Братство»? – поразилась Анжела.

– А что такое «Братство»?

– Самая популярная английская мыльная опера, мам.

– О, актриса мыльных опер, – презрительно фыркнула мама, потеряв к ней интерес.

– Это такое же искусство, как и любое другое. – Мне вдруг захотелось защитить бедную Сельму. Она мечтала завоевать Бродвей, но закончила в сериалах. Что ж, она пользуется успехом и имеет право собой гордиться.

– Насколько я понимаю, вы смотрите «Братство»? – Мама взглянула на Анжелу. – Как ваше настоящее имя, кстати? Я не могу называть вас Анжелой.