Дженнифер Эшли - Как спасти репутацию

– Я злилась, что вы как ураган! – Миган опять принялась расхаживать по комнате. – Сначала вы непонятным образом внушили, что мы с вами занимаемся любовью в роскошной мраморной ванне. Потом вы увлекли меня из зала в приемную. Сегодня вы заманили меня сюда и просите выйти за вас замуж. Вам нравится мчаться во весь опор, а я не настолько проворна, чтобы вовремя убраться с дороги.

– Мраморная ванна находится в этом доме. У меня было то же видение, что и у вас.

– Я так и думала. – Она опять покраснела, лицом сравнявшись с цветом волос. – Как стыдно.

– Я не нахожу, что это стыдно. Меня это возбуждает. Я женюсь не ради соблюдения приличий. Я сказал, что мы могли бы жениться на бумаге, но это не совсем так. Я вас хочу. И если это приворот гонит меня за вами днем и ночью, я хочу, чтобы вы были в моем доме, чтобы я постоянно мог быть с вами.

У нее округлились глаза. Понятно, она не привыкла к тому, чтобы джентльмены выражались так откровенно. А Александр не привык к женщинам, которые ожидают от него чего-то другого. Несколько секунд Миган приходила в себя после такого прямолинейного заявления.

– А что будет, когда чары перестанут действовать? – спросила она.

– Посмотрим. А до тех пор я не желаю умирать от желания. Нвенгарийцы – не то, что англичане. Мы следуем страсти, любим своих жен и не стыдимся того, что происходит между нами. – Он наклонился к ней, изнемогая. – Я не хочу, чтобы вы стыдились того, что чувствуете ко мне или чего желаете от меня. Я хочу знать, что вам надо, говорите мне, и я все буду выполнять. Это мое обещание… мой долг как вашего мужа.

Она перестала расхаживать.

– Нвенгарийцы – потрясающие люди, ваша светлость.

– Александр. Между нами не должно быть формальностей.

– Однако быстро вы раскомандовались. Считаете, я должна салютовать вам, когда мы наедине? На людях я, конечно, буду это делать.

Он улыбнулся вымученной улыбкой:

– Я привык командовать. Это мой способ общения. Вы можете подчиниться, а можете послать меня к черту, как пожелаете.

– Но мужья ждут от жен подчинения. Это входит в брачный обет.

– Не у нас в Нвенгарии. Если мужчина – дурак, жена не обязана подчиняться его приказам. Кто будет слушаться дурака?

– Кажется, она еще может пристрелить его.

– При определенных обстоятельствах. Я научу вас стрелять, так что, если такие обстоятельства возникнут, вы должны будете меня убить, только стреляйте прямо в сердце, а не в легкие.

Она побледнела.

– Я никогда не смогу тебя убить.

– Сможешь, я вижу. У тебя стальное сердце, моя прелесть, и характера тоже хватит.

– Откуда ты знаешь? Мы только вчера познакомились.

Александр наконец встал и пошел к ней, огибая стол. К его радости, она не попятилась.

– Знаю, потому что ты стреляешь в меня словами. Я лишил тебя девственности, но наутро ты не утопаешь в слезах, не болеешь, не впадаешь в истерику. Пришла сюда и говоришь правду в лицо. Ты сильная. – Он едва коснулся ее щеки. – Я еще не встречал такую сильную женщину, как ты.

– А как же леди Анастасия? – еле слышно спросила она.

– Она привыкла быть сильной, но после смерти мужа сломалась.

– О, бедняжка.

Александр нежно провел пальцем по ее нижней губе.

– Ее муж был нвенгариец, и когда он умер, она чуть не умерла вместе с ним. Она занята мщением – мстит тем, кто пpивeл eгo к смерти, и будет использовать любого, кто поможет достичь ей цели. Раньше Анастасия была добрая, но горе затмило ей солнечный свет.

– Ты многое знаешь о людях.

– Пришлось узнать. Я несколько раз затаскивал Анастасию к себе в постель, но она туда отправлялась, преследуя свои цели.

Услышав такое признание, Миган сощурилась:

– А ты зачем?

– Преследовал свои цели. Между нами никогда не было и не будет любви, но мы с ней поддерживаем миф об интрижке, потому что это нам обоим на руку. Я рассказываю тебе это для того, чтобы для тебя не было неожиданностью, когда в следующий раз услышишь сплетни обо мне и Анастасии.

– Понятно.

Вообще-то ничего не было понятно. Ему придется научить ее всему, от самых основ.

– Мы с Анастасией нагромоздили гору лжи. Ты, как моя жена, будешь знать правду, но когда от других услышишь ложь, не поправляй их. Сможешь?

– Ты хочешь, чтобы я не останавливала сплетников, а, наоборот, позволяла им болтать?

– В некоторых вещах – да.

– О Господи! Я так мало знаю об интригах.

Но мир Александра весь держался на интригах.

– Я тебя научу. Я многому тебя научу. – Он погладил ее по щеке и поправил прядь волос. – Хочешь учиться?

– Ты будешь давать уроки интриганства?

– Я буду давать разные уроки. – Он наклонился и поцеловал ее в ключицу. – Научу получать удовольствие от меня и давать его мне. Наслаждаться вдвоем.

– Как этой ночью?

– Эта ночь не показательна. Я не был самим собой и торопил события. У нас все будет медленно и умело. В Нвенгарии есть культ доставления наслаждений, там учат в совершенстве владеть телом и рассудком. Я около года провел в одной из таких общин, это было частью подготовки к обязанностям герцога. Теперь я буду твоим учителем.

У нее по телу пробежала дрожь, он заметил это и улыбнулся:

– Мужья и жены учатся друг у друга. Ты будешь учиться у меня, а я – у тебя.

– Но чему я могу научить тебя? – тихо спросила Миган.

– Великодушию. Мужеству. У тебя этого много, у меня мало.

Она закрыла глаза и приподняла голову, подставляя лицо поцелуям.

– Я не думаю, что так уж полна великодушия.

– Это так. Ты не боишься меня. И не ненавидишь.

– Это все любовный приворот, – почти прошептала она. – Мы ничего не можем с ним поделать.

– Ты умеешь прощать, я это чувствую.

Она ответила на поцелуй. Нет, любовные чары не утихли, Миган поцеловала его так, что ему захотелось послать к черту нвенгарийские интриги, убийц, шпионов и остаться с ней здесь. Его язык проскользнул к ней в рот, она легонько вскрикнула и обвила руками за шею.

Может, он со своим внезапным предложением и нервирует Миган Тэвисток, но она его хочет. Любовные чары оплетают их, с неведомой силой притягивая друг к другу.

Он чувствовал зов предков, жар нвенгарийской крови. Таких порывов он никогда не испытывал с женой. Они занимались любовью, чтобы зачать наследника, и после рождения маленького Алекса Сефрония и Александр спали вместе только изредка. С другими женщинами он иногда удовлетворял физические потребности, но никогда не влюблялся.

С Миган получилось иначе. Его тело знало, что такое страсть, но оно впервые получило первобытный отклик.

Александр великолепно владел собой, но у него было такое чувство, что Миган открыла клетку, которая освободила зверя, затаившегося у него внутри.

Он поцеловал ее в уголок рта, лизнул веснушки на носу. Александр находил их обворожительными.

Полированный стол манил все сильнее. Он может положить Миган на него, поднять юбки и найти горячее место между ногами…

Он бы это сделал, но сзади скрипнула дверь, и комнату наполнил восторженный голос Симоны:

– Вот видишь? Я знала, что они договорятся.

Миган вскочила, попыталась оттолкнуть Александра, но он не отпустил. Обняв ее за талию, он повернулся к Майклу Тэвистоку и Симоне.

– Мистер Тэвисток, я еще не получил окончательного ответа от Миган.

Симона сияла.

– Конечно, она согласна! Она же вас целует, разве этого мало? Подумать только, еще вчера я беспокоилась о ее перспективах. – Симона прижала руки к груди и шагнула к мужу. – Как это великолепно! Я сейчас упаду в обморок. Подхвати меня, Майкл, милый.

– Нет. – Майкл твердо сжал руку жены.

Она испуганно взглянула на него, но потом решила кивнуть.

– Ты совершенно прав. Сейчас не время терять сознание, слишком много дел. – Она нацелила на Александра непреклонный взгляд. – Вы сказали, что лицензию уже получили, но скоропалительный брак – не дело, ваша светлость. Оглашение, церковь Святого Георгия на Ганновер-сквер, соответствующий свадебный завтрак и все такое прочее. Необходимо соблюсти все приличия. Принц Деймиен умыкнул мою дочь и лишил нас грандиозного венчания, но вам, ваша светлость, это не удастся.

Завсегдатаи паба в Уопинге уже привыкли к двум иностранцам, которые заходили по вечерам и усаживались в угол. Трактирщик их терпел, потому что они покупали самый лучший эль и, не торгуясь, платили непомерную цену. Матросы и рыбаки, часто бывавшие в этой таверне, первое время смотрели на них косо, но эти двое в углу мирно бормотали по-немецки о чем-то своем, никого не трогали, и их просто перестали замечать.

Одного из них звали Отто фон Гогенцаль. У этого седовласого пятидесятилетнего человека было атлетическое сложение, а круглое розовое лицо свидетельствовало о его пристрастии к крепкому пиву и красному вину. Он говорил со своим более молодым товарищем по-немецки, на диалекте, свойственном австрийцам из региона Вены.

– Вчера ночью Александр должен был со мной встретиться, но леди Анастасия пришла одна. Где же он был, а?

Более тощий неторопливо сделал глоток и похвалил пиво, хоть оно не отвечало австрийским стандартам, потом, усмехнувшись, ответил:

– Забавная штука, mein Herr. Он был с женщиной. Фон Гогенцаль провел пальцем по краю бокала.

– Не с Анастасией. Она говорила со мной, пыталась выведать секреты.

Тот, что помоложе, расплылся в улыбке:

– Нет, он был с рыжей английской девушкой. Фройлейн. Мисс. – Он выдержал красноречивую паузу.

– В самом деле? – Брови фон Гогенцаля изумленно изогнулись. – Негодяй. Или ей было заплачено?

– Нет, mein Herr, и это самое интересное. Ее зовут Миган Тэвисток. Она связана с принцессой Пенелопой Нвенгарийской: ее отец женат на матери принцессы Пенелопы. Должно быть, это какие-то нвенгарийские игры.

Фон Гогенцаль помрачнел, пристально взглянув на собеседника.

– Что за игры? Впрочем, это не важно. Мне нужен Александр, и я его получу, клянусь. – Он сжал в кулак руку в перчатке, как будто схватил великого герцога Александра. Фон Гогенцаль был решительно настроен использовать великого герцога с целью добраться до Нвенгарии – не ради Меттерниха, ради самого себя. Если он подчинит себе Александра, то войдет в страну и легко сбросит с трона Деймиена. Нвенгарийцы будут у него под пятой, и за это его начнут уважать – его, которого сейчас держат на мелких должностях, хотя он происходит из древней, богатой австрийской семьи. Александр – грозный человек, но фон Гогенцаль знает секрет, с помощью которого накинет на него узду. – Ты за ним следишь, – продолжал он. – Заметил какие-нибудь изменения?

Более молодой австриец покачал головой:

– Пока нет. Но я не видел, что происходит внутри дома. Заслать туда шпиона невозможно.

Фон Гогенцаль не рассердился.

– Я знаю, Александр мнителен и чрезвычайно осторожен. Но скоро, Питерли, скоро он будет у меня в руках, и все его предосторожности пойдут прахом. – У него заблестели глаза. – Что Александр скажет, когда обнаружит, что мое секретное оружие против Нвенгарии – это сам Александр?

– Буду счастлив это узнать, – хихикнул Питерли.

– А мой хозяин Меттерних будет доволен, когда я вручу ему ключи от королевства Нвенгария, и, может быть, сделает меня графом.

– Ваш хозяин хорошо вас наградит, это точно. – Питерли посмотрел в сторону бара, откуда ему игриво улыбалась девица. – А этой ночью мы должны сами себя наградить.

Фон Гогенцаль проследил за его взглядом и фыркнул:

– Только не здесь. Эти дамы слишком грязные. Я отведу тебя в дом, где дамы чистые и приветливые и их можно иметь сразу столько, сколько захочешь.

Питерли засмеялся, глаза у него заблестели.

– Вы такой щедрый, mein Herr, просто не терпится посетить этот дом. Что же мы сидим?

Фон Гогенцаль бросил трактирщику лишнюю монету, оба закутались в пальто и покинули трактир.

Из тени в другом углу комнаты выступил Мин. Его голубые глаза были задумчивы. Эти австрийцы замышляют что-то нехорошее, это факт.

Мин не говорил по-немецки, но отчетливо разобрал имя Александр и отдельные немецкие слова, которым его научил старый друг Димитри. Зато у него была превосходная память, он запомнил отдельные фразы из разговора и попросит кого-нибудь их перевести.

Мин поставил на стойку бара кружку с недопитым элем и тихо вышел за австрийцами.

Симона своего добилась. К удивлению Миган, Александр не стал настаивать на немедленной женитьбе и пообещал Симоне, что устроит грандиозную свадьбу.

Но уже через месяц, в разгар подготовки, Миган думала, что лучше бы он настоял на своем и женился сразу.

Во-первых, стали появляться драгоценности. В то утро, когда Миган согласилась выйти за него замуж – хотя ей не нравилось слово «согласилась», – появилась первая коробочка. Роуз и Симона, не скрывая любопытства, нависли над Миган, когда та открывала ее на туалетном столике. В бархатной коробке оказалась тяжелая золотая цепочка с большими квадратными рубинами. Рубины тускло поблескивали на фоне черного бархата, ожерелье явно было старинным и очень ценным.