Дженнифер Эшли - Как спасти репутацию

– Вот почему ты должна уехать. Ты вернешься, чтобы полностью излечиться. Со мной.

– Зачем я тебе? Почему ты хочешь, чтобы я с тобой поехала, чтобы любила тебя?

Мин погладил ее по спине.

– Я хорошо знал Димитри. Он хотел, чтобы ты жила. Ничего другого он не хотел.

Анастасия кивнула. Она не могла забыть искреннюю жизнерадостность Димитри. Помнила, как он закружил ее в вальсе и вывел на террасу, где они впервые по-настоящему целовались, как будто это было вчера. Он показал ей жизнь во всей ее полноте.

– Но я не жила, правда? Шесть лет я по-настоящему не жила. С таким же успехом я могла бы остаться в своей пуританской семье посреди степенной Вены и никогда оттуда не уезжать.

– Нвенгария тебя оживит, – сказал Мин. – Дай мне вернуть тебя к жизни.

Он был такой большой, сильный, надежный. Анастасия вдруг вспомнила его руки той ночью и все, что впервые за долгое время она почувствовала.

Она обняла его за шею, отпустив с миром прошлое, что долго жгло ее изнутри.

– Ладно. Я поеду с тобой.

Мин поцеловал ее крепким, почти жестоким поцелуем.

– Вот и хорошо. Поедем. Я уверен, тебе понравится моя семья.

Она уставилась на него, потом засмеялась:

– Господи, никак не могла подумать, что познакомлюсь с твоей матерью.

Он загадочно улыбнулся и промолчал. Хорошо было смеяться, хорошо было смотреть на его улыбку. К ее восторгу, он продолжил развязывать ленточки пеньюара, потом стянул его с плеч и положил руки на крутые бедра.

Когда утром Миган проснулась в залитой солнцем спальне, Александр опять был Александром, счастливо улыбался и не сводил с нее влюбленных глаз. Она ответила мужу улыбкой; он опрокинул ее на спину, накрыл своим телом и быстро и властно овладел ею…

Они оделись: Александр – в тускло-черный костюм, Миган – в синее домашнее платье. В доме был огромный гардероб, полный нарядов; когда портные шили для Миган городские туалеты, Александр приказал им сшить более удобные платья для отдыха в деревне.

– Ты сделал из этого места большой секрет, – с обидой в голосе сказала Миган, когда он зашнуровывал на ней корсет.

– Хотел удивить. Здесь на озере отличная рыбалка. Как думаешь, Алексу понравится?

Миган посмотрела в окно: зеленый луг, озеро на краю леса.

– По-моему, Алекс будет в восторге. Как и я.

– Приедем сюда сразу после того, как я закончу в городе одно дело.

Она вскинула брови.

– А как же наши графики? Как же выходы в свет в качестве великого герцога и великой герцогини?

– На несколько недель пошлем к черту все графики. Если бы я не так старался каждую минуту быть великим герцогом, может, и мой первый брак был бы настоящим.

– Не знаю, – задумчиво сказала Миган. – Из того, что ты говорил о Сефронии, я поняла, что она любила не тебя, а свое высокое положение при тебе. Она обожала быть великой герцогиней. Ей бы следовало больше тебя любить.

– Меня трудно любить.

– Нет ничего легче. – Миган поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Он провел рукой по спинке корсета, нащупал застежку.

– Не говори так, если торопишься домой.

– Юлий ждет нас в карете. Ручаюсь, с нетерпением.

Александр ей сказал, что ночью Иган, убедившись, что все в порядке, забрал всех в дом камердинера, чтобы отогреться. Остаток ночи они пили нвенгарийское вино, рассказывали всякие байки и играли в карты. Мин исчез, но это типично для Мина. Миган подумала, что догадывается, куда он исчез.

– Юлий может еще немного подождать, – пробормотал Александр, развязывая корсет. Миган обняла его за шею и разрешила ему делать все, что он хочет.

Встреча великого герцога Александра и принца Меттерниха, премьер-министра Австрии, проходила в Карлтон-Хаусе, Александр попросил короля предоставить им комнату в этом дворце. Меттерних прибыл в Англию для дипломатических переговоров, и Александр не видел причин не воспользоваться этим визитом.

Меттерних был элегантным господином с тщательно завитыми волосами и полным лицом. Они сидели в позолоченных креслах, лицом друг к другу, рядом с каждым стоял графин и бокал; лакей разлил вино и удалился. Александр потребовал встречи строго наедине.

После прелюдии в виде вопросов о здоровье членов семьи и поздравлений Александра с недавней женитьбой Александр заговорил о деле, объяснив, почему он загнал в угол спасителя Австрийской империи.

– Ваш прихвостень, Отто фон Гогенцаль. Пожалуйста, не давайте ему меня раздражать.

Меттерних махнул рукой в кольцах и взялся за бокал, всем видом показывая, что Гогенцаль – пешка в игре, о которой и говорить не стоит.

– А, Отто фон Гогенцаль. Он отозван в Вену. Надеюсь, у него есть загородный дом, где он вместе с женой будет разводить розы.

– Я знаю, что он действовал против ваших желаний и даже без вашего ведома, – сказал Александр. – Но он ваш. Надеюсь, я не испугал вас, когда доставил… посылку.

У Меттерниха блеснули глаза. На следующее утро после того, как Миган его исцелила, Александр отправил Юлия с помощниками с заданием связать фон Гогенцаля и бросить к порогу загородного дома Меттерниха, В карман Гогенцалю Александр сунул записку, в которой все объяснил.

– Капризная шалость, но я уважаю свои капризы, – продолжал Александр так холодно, как не говорил никогда в жизни. – Однако если один из ваших приспешников окажется так глуп, что снова станет угрожать моей жене и сыну, заплатите вы, дорогой мой Меттерних, и дорого заплатите.

Меттерних задумчиво отхлебнул вина. Он был умный человек, не допустил распада Австрийской империи, объединил ее без применения силы и особых уловок.

– Если бы Нвенгария была австрийской, такого бы не случилось. Подумайте об этом, мой друг. Вашей маленькой стране не придется бояться России или оттоманов.

– А австрийцев? – сухо сказал Александр. – Мы никогда не поклонимся вам, не покоримся, не впустим в свою страну. Привыкайте к этой мысли.

Меттерних вздохнул.

– Я и не думал, что вы скажете: «О, пожалуйста!» – и вручите мне ключ от Нвенгарии. Но должен вас спросить, ваша светлость, раз уж мы с вами наедине, – почему? Почему вы не хотите стать частью большого целого, частью самой могучей и богатой империи Европы? Другими словами, почему вы, нвенгарийцы, такие чертовски упрямые?

Он спрашивал так, словно ему было страшно любопытно.

– Потому что тогда нам придется потерять себя, – ответил Александр. – Восемьсот лет назад первые вожди наших варварских племен поклялись друг другу сделать жизнь своих людей лучше, и мы обещали никогда не покоряться пришельцам. Нвенгария – маленькая, но свободная страна, со своими традициями, культурой и историей. Мы гордый народ, таким и останемся, пока не умрет последний из нас.

– Время идет, ваша светлость. Мир меняется.

– Я знаю. Потому и нахожусь в Англии. Чтобы вывести Нвенгарию в мир без опасения, что этот мир покорит ее. Принц Деймиен знает, что делает, и я стою рядом с ним. Не заблуждайтесь на его счет.

– Заглядываете через плечо, а?

Александр развел руками.

– Можно и так сказать.

Мужчины изучали друг друга. Меттерних прищурился, но потом кивнул и сменил тему.

На сегодняшний день Александр победил. Александр понимал, что Австрия и Меттерних не сдадутся, но и Александр не сдастся.

Они допили бренди и встали, оба одновременно протянули руки для краткого рукопожатия. Лакеи открыли двери.

– Вчера я был представлен вашей жене на королевском ужине, – сказал Меттерних, когда они вышли из комнаты. – Она красавица. Еще раз вас поздравляю.

Александр вспомнил, как сегодня утром проснулся в одной постели с Миган в доме на Беркли-сквер. Как они не спеша завтракали в солнечной утренней комнате, что уже вошло у них в привычку, как послали за Алексом, чтобы он присоединился к ним. Это было приятным нововведением – жить одной счастливой семьей.

И все это – заслуга Миган. Если бы она не помчалась за ним в деревню, дабы убедить, что любовь удержит в нем зверя, что он не сможет ей навредить, если бы не доказала, что любит его в любом обличье, – он никогда не узнал бы, что такое счастье.

Александр не понимал, что Мин имел в виду, когда сказал, что надо покориться, пока Миган ему не показала как. Мин имел в виду полную покорность – отпустить все обиды, все злые чувства, которые Александр накопил за годы жизни, отпустить страх, охвативший его еще в юном возрасте. Смерть, месть, слежка и страх – все ушло в прошлое. Миган дала ему возможность начать жизнь с чистого листа.

Александр коротко кивнул:

– Я передам ей ваш комплимент.

Меттерних дипломатично поклонился, и они разошлись.

– Рыбалка – полезное занятие, – весело сказала Миган. Она смотрела на мужа и сына, те стояли по колено в воде, в болотных сапогах, с удочками в руках. Был конец июня. Сезон в Лондоне закончился, рассветное солнце сверкало на голубой поверхности озера. На берегу стоял дом елизаветинских времен, великолепный, старый, причудливый и удобный. Они приехали сюда несколько дней назад, чтобы передохнуть.

Миган расстелила на траве одеяло, поглядывая на счастливых отца и сына; Александр серьезно давал Алексу уроки рыбалки. Они стояли рядом, один – уменьшенная копия другого, и смотрели на поплавки.

Когда у Алекса натянулась леска, он закричал от восторга и, буквально следуя советам отца, выдернул сверкающую серебром рыбу.

Миган захлопала в ладоши.

– Отлично, Алекс. Кухарка поджарит ее на ужин.

Глядя на красивый танец рыбки на конце удочки, Алекс расстроился.

– Мы ее съедим?

– Да, – засмеялась Миган. – Для того и ловят рыбу.

Алекс еще немного посмотрел на бьющуюся рыбку, потом решительно отцепил ее с крючка и бросил обратно в воду.

Александр весело посмотрел на Миган:

– Похоже, у него доброе сердце.

– И папина решимость, – сказала Миган, положив руку на выпуклый животик, где жил братик Алекса или сестренка.

Она опять легла на одеяло; в последнее время ей приходилось чаще отдыхать. Над ней высилось голубое небо, редкие облака обещали минуты прохлады – прекрасный английский день прекрасного английского лета. Где-то в саду гуляли отец с мачехой, наслаждаясь гостеприимством Александра и не мешая им с Миган жить собственной жизнью.

Мин отбыл вскоре после того, как Миган спасла Александра, сказав, что Александр больше в нем не нуждается. Анастасия уехала в Нвенгарию с Мином. Такой поворот событий вызвал в свете переполох, но это ничуть не смутило Анастасию. Она была счастлива.

– Ваша светлость! – донесся голос Николая, от дома к озеру приближалась его легкая фигурка.

Миган подавила вздох. Каждый раз, когда Николай лично ищет Александра, это означает, что мужу предстоит неприятное поручение, например, поговорить с послом или пригладить растрепанные перышки короля. И конца и края не видно этим делам.

Александр оглянулся, но не встревожился. Он никогда не показывает людям своих чувств, черт его дери. Остается спокойным и холодным даже в облике пантеры.

Отдуваясь, подбежал Николай.

– Письмо, ваша светлость, – сказал он. – Письмо из Нвенгарии. От самого принца-императора!

Александр без спешки воткнул удилище в песок и выбрался на берег. Алекс тоже вышел, подражая размеренным движениям отца.

– Николай, принц-император и раньше мне писал. Разве это повод прерывать такое важное занятие, как рыбалка?

– Но он никогда еще не отправлял письмо магическим способом, ваша светлость, – выпалил Николай. – Оно появилось на подносе для почты – пуф! – и готово!

Александр взял письмо, сломал печать и открыл его. Сначала он молча читал, потом побледнел и прижал к губам кулак. Миган поднялась на ноги.

– Александр, что случилось? Плохие новости? – Сердце забилось при мысли, что случилось что-то плохое с Пенелопой или ее сыном.

– Ничего подобного. – Александр поднял на нее горящие глаза. – Деймиен меня отзывает. Он хочет, чтобы я вернулся в Нвенгарию помочь ему разобраться с некоторыми проблемами. – Он безуспешно старался говорить обыденным тоном. – Это, по его мнению, важнее, чем сидеть в Англии и держать плеть над королем.

Он стоял, как статуя. Миган пошла к нему, обняла, он очнулся, задрожал, и в его глазах заплясало счастье.

– Ты хочешь сказать, что мы поедем домой?

– Да. – Он поднял ее, покружил и поставил перед собой. – Домой. – Он сказал это слово с такой тоскливой страстью, что у нее сжалось сердце. – С тобой, на родину.

Николай уставился на него.

– В Нвенгарию? – повторил он, как будто не расслышал или был слишком ошарашен, чтобы поверить. – Мы возвращаемся в Нвенгарию?

Николай подпрыгнул и вскинул к небу кулак. Издав приветственный клич, он прошелся «колесом» и помчался к дому, выкрикивая новость во всю силу легких.