Вера и Марина Воробей - Как только, так сразу!

«Так вот почему Глеб сказал тогда по телефону, что ненавидит узкоглазых! – неожиданно вспомнила Тополян. – А Вика утверждала, что у него разорванная речь шизофреника. Конечно, тогда это было совершенно не к месту сказано, но зато хоть одной загадкой стало меньше…»

– «На прошлой неделе я схватил две тройки по математике и двойку по русскому за то, что не выполнил домашнюю работу, – продолжал читать заунывным голосом Глеб. – Но маме я не сказал об этом. Пусть думает, что у меня все в порядке. А двойку с тройками я обязательно исправлю…»

– Ну что ты сидишь? – Анна Антоновна накапала в маленький стаканчик сорок капель корвалола.

– А что я должен, по-твоему, делать? Ты скажи, я сделаю! – Ашот Суренович нервно ходил по кухне.

– Да сядь ты, в конце концов! – взорвалась Анна Антоновна.

Муж покорно исполнил просьбу жены.

– Надо в милицию звонить, – сказала Анна Антоновна.

– Бесполезно, – возразил муж. – Такие заявления принимают только на четвертые сутки после исчезновения человека.

– Как ты можешь так говорить! – всплеснула руками женщина. – Ты бы слышал себя со стороны! У него дочь пропала, а он рассуждает как бесчувственный пень!

– Аня, не надо паниковать раньше времени, – сдвинул густые черные брови Ашот Суренович. – Помнишь, она как-то во втором часу ночи явилась?

– Тогда Светочка ходила на концерт в Лужники с Викой Озеровой… Кстати, а Вике ты позвонил? – уставилась на мужа Анна Антоновна.

– Нет, – виновато потупился он. – Я думал, они уже не дружат со Светкой…

– Он, видите ли, думал! – нараспев протянула Анна Антоновна. – А с кем она, по-твоему, дружит? Кому ты звонил?

– Какой-то Гале Снегиревой, Черепахиной Люсе, там в блокноте у нее телефоны нашел…

– Нужно было прежде всего Вике позвонить! У Светочки, что б ты знал, с девочками из нового класса не сложились отношения… Но тебе же ни до чего дела нет! Ты хоть знаешь, в каком она классе учится?

– В девятом, – опять потупил взгляд Ашот Суренович.

– Дай сюда телефон! – потребовала Анна Антоновна.

Муж покорно протянул ей трубку.

– Алло! – после паузы взволнованным голосом заговорила женщина. – Вика, здравствуй! Это Анна Антоновна, мама Светы Тополян. Викочка, извини, ради бога, что так поздно… Ты уже, наверное, спать легла… Вика, понимаешь, Светы до сих пор нет дома… Ты, случайно…

Наступила пауза. Ашот Суренович пристально вглядывался в лицо жены. По мере того как она слушала звенящий в трубке голос, выражение ее лица менялось. Вначале на нем промелькнуло подобие радости, потом радость сменилась растерянностью, а к концу разговора лицо жены вытянулось и все как-то сразу осунулось.

– Мобильный она отключила, – бесцветным голосом произнесла наконец женщина. – Так я не поняла, Вика. Вы что, поссорились со Светой? – спросила она. – Но может, она говорила тебе о своих планах, куда собирается пойти? Ничего не говорила? А ты не заметила в ее поведении чего-то странного или необычного? Не заметила? Ну, спасибо тебе. Еще раз извини. Если Света вдруг объявится, позвони. Хорошо?

Положив на стол трубку радиотелефона, женщина уставилась в окно невидящим взглядом.

– Ну что там? – подскочил к ней Ашот Суренович. – Говори же!

– Они с Викой сидели в кафе возле метро. «Два клона» называется…

– Знаю, она туда часто ходит, – перебил муж. – Дальше-то что?

– Ничего, – тихо проговорила жена. На глазах ее выступили слезы. – Вика ушла домой, а Светочка осталась в кафе.

– А чего это она одна там осталась? – недоумевал Ашот Суренович.

– Вика говорит, что они немного повздорили, и она не имеет представления, куда могла деться Светочка…

– Попробуй еще раз на мобильник позвонить, вдруг включила? – сказал Ашот Суренович, но, заглянув в глаза жены, сам потянулся к телефону.

– Ну что? – упавшим голосом поинтересовалась Анна Антоновна, когда муж положил трубку.

Впрочем, ответ был написан на его лице.

Вика Озерова так и не смогла заснуть. Конечно, она не стала рассказывать родителям Светы о ненормальном Глебе, который явно преследовал их дочь. Этим бы она только заставила их еще больше волноваться, а толку – ноль. Нет, прежде чем говорить что-либо родителям, она должна сама убедиться в том, что Светка попала в лапы к этому психу. Выяснить и попытаться ее спасти!

«Как я могла так поступить? – отчаянно казнила себя девушка. – Конечно, этот Глеб воспользовался тем, что Светка осталась одна. Я же чувствовала, кожей чувствовала, что он за нами следит! Ведь раньше со мной никогда ничего подобного не происходило. Бросила подругу на растерзание маньяка! Какой бы гордячкой Светка ни была, но она моя почти единственная подруга… Стоп! – так и подскочила на стуле Вика. – У меня ведь телефон его записан!»

Дрожащими от волнения пальцами Вика набрала номер. Первые три цифры указывали на то, что Глеб живет в районе метро «Фрунзенская». Выслушав долгую очередь длинных гудков, девушка положила трубку.

«Но почему я решила, что он непременно поведет Светку к себе домой? – удивленно подумала Вика. – Там ведь наверняка есть родители… Родители? Тогда почему никто трубку не берет? Так ведь уже второй час ночи, – ответила девушка на свой же вопрос. – Многие люди отключают телефоны на ночь, чтобы не стать жертвами таких вот хулиганов вроде меня… Так, спокойно. – Вика набрала в чайник воды, поставила его на плиту. – Что я могу сделать в этой ситуации? Прежде всего, надо исключить другие варианты. Возможно, Светка пошла к какой-нибудь новой подружке и решила у нее заночевать. Но почему тогда она не позвонила домой, да еще и мобильник отключила? Да мало ли что могло прийти в ее голову! Короче, завтра, если Света до утра не объявится, первым делом нужно будет сходить в ее новую школу. Как знать, а вдруг кто-нибудь из новых одноклассников Светки знает о ней больше, чем я? Может, она и сдружилась с какой-нибудь девчонкой, а мне ни слова об этом не сказала? А что, на нее это очень даже похоже… Вначале я, конечно, позвоню Глебу и в зависимости от результата начну действовать».

В последнее время Тополян была с Викой очень скрытной, и стоило только Вике заикнуться на тему нового класса Светы, как та замыкалась и уходила в себя. Но что-то все-таки Света говорила. Не может такого быть, чтобы ни слова.

«Вспоминай, вспоминай! – отдавала себе мысленный приказ Вика. – На прошлой неделе Светка рассказывала о какой-то Люсе… У нее еще фамилия необычная, кажется, Панцырева… Нет, Черепахина! Точно, Черепахина Люся. «Нормальная девчонка, – сказала Света. – Только в последнее время связалась с сыном мента. Он ее каждый день возле школы дожидается…» Ну, напрягись, вспомни, может, еще что-нибудь говорила? Нет, кажется, больше ничего». – Вика вздохнула и твердо решила, что, если до утра ничего не прояснится, она отправится в школу Тополян. Интуиция подсказывала девушке, что именно так она и должна поступить.

В шесть пятнадцать утра в квартире Тополян зазвонил телефон. Родители Светы так и не ложились. Трубку схватил Ашот Суренович.

– Не волнуйтесь, – сказал кто-то явно измененным голосом. – Ваша дочь жива, с ней все в порядке. В милицию обращаться не надо…

– С кем я говорю? – перебил Ашот Суренович. – Кто вы? Где Света?

– А вот это вам знать ни к чему, – отрезали на том конце провода. – Дома она появится не раньше чем через три дня. И чтобы никому ни слова об этом звонке.

– Алло! Алло! – кричал Ашот Суренович, но из трубки уже доносились короткие гудки.

И как назло, на прошлой неделе у них сломался определитель номера…

– Я выполнил твою просьбу. – Глеб заглянул в погреб.

– С кем ты разговаривал? – вскочила со стула Света.

– С мужиком каким-то, – ответил Глеб. – Он очень нервничал.

– Это папа! – так и задохнулась от волнения Света. Впервые за время своего заточения она заплакала. И не потому, что раньше девушка себя сдерживала, просто раньше ей не хотелось плакать. Сейчас же слезы сами брызнули из глаз, и Света дала им волю. – Что ты ему сказал? – всхлипывая, спросила она.

– Ты чего, плачешь, что ли? – опешил Глеб. – А я думал, ты не умеешь плакать.

– Что ты сказал моему отцу? – повторила вопрос Света.

– Да успокойся, – потеплевшим голосом попросил парень. – Не плачь… С детства не могу видеть женских слез. Я сказал, что с тобой все в порядке, чтобы они не обращались в милицию и что ты вернешься не раньше чем через три дня.

– Это еще почему? – возмутилась Света.

Ее глаза высохли, теперь уже ничто не мешало ей говорить.

– Я рассчитал, что если каждый день буду читать тебе по двадцать страниц, то закончу через три дня, – ответил Глеб и добавил: – Я уж не стал говорить твоим родителям, что не исключено, что ты вообще не вернешься.

– Спасибо тебе огромное, – со злой иронией процедила Света.

Девушка давно уже решила для себя: она будет делать все, лишь бы выбраться отсюда. Если Глеб так хочет, чтобы она стала его девушкой, что ж, она выслушает его дневник и скажет, что теперь готова идти с ним хоть на край света. Причем скажет это так, что парень даже не усомнится в ее искренности. Прикидываться Света умеет. Актерского таланта ей не занимать, особенно когда на кону стоит ее жизнь!

– А нельзя ли все сразу прочитать, в один присест? – осторожно поинтересовалась Тополян.

– Нельзя, – отрезал Глеб. – Так у тебя не сложится ясной картины, и в голове будет сумбур.

– Уговорил, – не смогла сдержать вздоха Светлана. – Чего же мы не начинаем?

– Вначале я должен вымыть бабушку, – принялся объяснять Глеб. – Сегодня же понедельник?

– Кажется, да, – вяло отозвалась Света.

– По субботам и воскресеньям у нас, как правило, отключают горячую воду, поэтому бабушка уже привыкла по понедельникам мыться.

«Да твоей бабушке что понедельник, что пятница, один черт», – подумала Света, но от замечаний вслух воздержалась. Все-таки теплота, которая неизменно появлялась в голосе Глеба, стоило только ему заговорить о бабушке, трогала и удивляла.

– Потом приготовлю завтрак, – продолжал объяснять Глеб. – Бабушке, тебе и себе. Как ты относишься к вареным яйцам всмятку?

– Мне лучше яичницу, – попросила Света.

– А бабушка вареные любит, – сообщил зачем-то Глеб и закрыл крышку люка, оставив Свету в недоумении.

Приблизительно через час она достала из плетеной корзины, спущенной сверху, небольшую сковородку с дымящейся глазуньей, банку с солеными огурцами и три ломтика черного хлеба.

Света так проголодалась, что не сразу заметила медленно спланировавший на земляной пол конверт.

– Это что? – спросила она, отрываясь от яичницы.

– Доедай, увидишь, – ответил Глеб.

Но любопытство оказалось сильнее голода. Поставив на пол сковородку, девушка подняла незапечатанный почтовый конверт. Внутри лежала фотокарточка. Одного беглого взгляда хватило ей, чтобы понять – это и есть мама Глеба. Женщина смотрела на нее с улыбкой, слегка прищурившись. Густые, немного волнистые каштановые волосы, высокий лоб, серые миндалевидные глаза…

– Ну как? – донесся до нее сверху голос Глеба.

– Красивая… – протянула Света, вглядываясь в снимок.

– Это понятно, – польщенно хмыкнул Глеб. – Я не о том спрашиваю. Не находишь сходства?

– Нахожу, – после паузы призналась Света.

Она и впрямь сразу обратила на это внимание: тот же вытянутый овал лица, острый маленький подбородок, каштановая шевелюра да и глаза… Правда, у Светы они значительно больше, а так… и разрез, и цвет… Но главное не это. Выражение лица – вот что поразило девушку, едва она взяла в руки снимок. Насмешливый, если не сказать надменный, взгляд, ироничная улыбка и этот прищур… Сколько раз Света, разглядывая собственные снимки, ловила себя на мысли, что этот хитроватый, загадочный прищур является той самой изюминкой ее лица, которой так не хватает многим девчонкам.

– Потом с грязной посудой в корзину положишь, – крикнул Глеб. – Только смотри не запачкай.

Девушка вытерла руки о джинсы, сунула фотографию в конверт и положила его на дно корзины.

– Можешь сразу забрать, если так им дорожишь! – выкрикнула она, задрав голову.

Глеб немедленно последовал ее совету.

– «Раннее, раннее утро.

Ноет и ноет нутро.

Я умираю как будто,

Я не могу без нее.

Вчера полез на антресоли за чемоданом, но его там нет. Наверное, мама все-таки взяла его с собой. Ну да, ведь у нее было много вещей, не то что у нас с бабушкой. Обойдемся без чемодана, ведь у нас есть большая дедова сумка.