Он и сам не раз об этом думал. Если бы он отсрочил свой приезд в столицу, действительно оказался бы с братом в нужный момент. Они виделись в конце марта, за четыре недели до трагедии, и все было в порядке.

Сам Эллиот был в порядке. У них с братом были хорошие отношения, близкие, хотя, став взрослыми, они несколько отдалились друг от друга. Но это естественно, ведь Эллиот наследник, а Риордану необходимо было строить свою жизнь вдали от родного дома. Однако между ними не было враждебности, и Риордан несколько раз в году навещал Эллиота. Интересно, что он упустил во время своего последнего визита?

Сколько бы бренди ни выпил, он так и не смог простить себя за то, что вернулся в город слишком рано. Не всегда можно напиться до полного забытья. Но попытаться стоило. У него неплохо получалось до тех пор, пока в его темное, освещенное лишь огнем камина царство не ворвался яркий луч света.

Раздосадованный внезапным вторжением, он прикрыл рукой глаза, бормоча проклятия:

— Проваливайте, Филдинг. Дворецкий мне сейчас не нужен.


Мора с трудом подавила стон. Она совершила двойную ошибку. Во-первых, это вовсе не библиотека, во-вторых, она не пуста. Имеется свидетель ее оплошности. Что еще хуже, она неверно оценила ситуацию.

— Прощу меня извинить. Я думала, что вы проводите вечер в городе.

Граф не пригласил ее на ужин и не появился в детской пожелать детям доброй ночи, из чего Мора заключила, что он, вероятно, ушел, теперь же она забрела в кабинет лорда в неурочный час, да еще и одетая лишь в ночную сорочку и домашний халат.

— Как видите, я дома.

Лорд Чатем поднялся с кресла и сделал широкий жест рукой, в которой был зажат стакан.

Мора бросила неодобрительный взгляд сначала на стакан, затем на почти опустевший графин.

— Вы пьяны.

Хотя сказать, насколько он нетрезв, не представлялось возможным. Он двинулся к ней на удивление твердой походкой, правда, вид у него был помятый. Он снял сюртук и галстук, оставшись в рубашке и жилете, тех же самых, в которых был в парке. Значит, не покидал этой комнаты с тех самых пор, как удалился сюда в обществе адвоката.

— Мне нужно идти. Я искала библиотеку.

По опыту прошлых лет Мора знала, что мужчину в подпитии нужно всячески избегать. Уилдерхем, к примеру, становился совершенно отталкивающим, когда напивался. Она неохотно попятилась к двери, ибо лорд Чатем вовсе не казался ей опасным, лишь очень красивым. Любопытство подстрекало ее ненадолго задержаться в его кабинете.

В неверном свете горящих в камине дров он казался распутным, волосы закрывали лицо, как тогда, когда они столкнулись на крыльце.

— Не уходите, присядьте и выпейте со мной. В графине еще осталась пара глотков.

— Вы уже достаточно выпили.

Ей бы следовало уйти, но было невероятно трудно оставить графа.

— Не так уж я и пьян, Мора.

При звуке своего имени, слетевшего с его губ, она ощутила спазм в желудке. Кто бы мог подумать, что одно-единственное слово можно произнести столь соблазнительным голосом? Лорд Чатем криво усмехнулся.

— В противном случае я не смог бы сделать вот это?

Он приставил пятку одной ноги к носку другой и стал переставлять ступни, перемещаясь по прямой линии, составляющей узор ковра, раскинув при этом руки в стороны, точно канатоходец: один шаг, второй, третий, четвертый, прыжок. Подпрыгнул, прижав колени к груди, потом приземлился на той же линии, не потеряв равновесия.

Помимо своей воли Мора рассмеялась.

— Боюсь, это доказывает противоположное.

Граф тут же перестал изображать из себя канатоходца и совершенно серьезно произнес:

— Ничего подобного. Всем известно, что пьяный человек не способен передвигаться прямо. И уж точно он не в состоянии подпрыгнуть и приземлиться, не нарушив позиции.

— А трезвому человеку никогда не придет в голову заниматься подобными вещами, — парировала Мора.

Ее слова возымели определенный эффект. Он задумался, глядя на покрытый ковром пол.

— Хорошо, а что вы скажете на это? Видите медальон в центре ковра? Такой фокус пьяный человек точно проделать не сможет.

Лорд Чатем поставил ногу в центр медальона и принялся танцевать, исполняя серию резких шагов и неожиданных поворотов. Никогда прежде Море не приходилось видеть подобного танца, атлетического и мужественного.

— Этот танец называется zebekikos. Он греческий, — бросил через плечо лорд Чатем, заканчивая последний поворот. — Вы все еще считаете, что пьяный человек способен на такое?

— Вы совершенно невозможны, — заключила Мора.

— А у вас волосы распущены. — Он подошел к ней очень близко, так близко, что мог протянуть руку и коснуться ее волос пальцами. — Они такие красивые. Я заметил это еще в парке. Вам стоит носить их всегда распущенными, — произнес он тихо.

Мора осознала, что обстановка в комнате изменилась, из веселой стала напряженной, взрывоопасной. Будто что-то только и ждало искры, чтобы взлететь на воздух. Это было совсем не похоже на скабрезные намеки Уилдерхема. Теперь точно пора уходить от искушения подальше.

— Лорд Чатем, едва ли это прилично, — начала было Мора, чувствуя, как участился пульс.

То, что между ними сейчас происходило, никак нельзя было назвать пристойным, а вот возбуждающим — вполне. Ей никогда прежде не приходилось стоять так близко к привлекательному джентльмену. Подспудно она понимала, что, возможно, такого шанса больше не представится. Стоило рискнуть, чтобы узнать, к чему это приведет, и выяснить, все ли поцелуи такие же мокрые и твердые, как поцелуи Уилдерхема.

Граф прижал палец к ее губам и покачал головой.

— Зовите меня Риордан, а я стану звать вас Мора. Довольно с нас «лордов Чатемов» и «мисс Колфилд».

— Не думаю, что это хорошая идея.

Фамильярность — источник больших проблем, включая и подозрение в том, что их отношения вышли за рамки, существующие между работодателем и подчиненной.

— А вот я так действительно считаю, — не сдавался Риордан, жестом собственника положив руки ей на бедра.

— Вы и в самом деле пьяны, — настаивала Мора, правда, без особого недовольства. То взрывоопасное, что она почувствовала раньше, готово было вот-вот взлететь на воздух.

— Сегодня столько всего произошло, Мора. — Он произнес ее имя нарочито медленно, будто бросая вызов. Она ощущала тепло его ладоней, которые привлекали ее все ближе и ближе, до тех пор пока их тела не соприкоснулись. Взгляд голубых глаз пригвоздил ее к месту. — Я танцевал и прыгал, а еще я довольно долгое время пробыл в одной комнате с красивой женщиной, но до сих пор не поцеловал ее.

Его теплые с легким ароматом бренди губы накрыли ее рот, отчего ей стало трудно дышать. Он прижимался к ней крепким телом, и Мора целиком растворилась в его объятиях, каждой клеточкой своего существа ощущая его близость. Его руки ласкали ее бедра, он терся о ее щеку своей, слегка царапая отросшей щетиной и обдавая запахом туалетного мыла. Купаясь в ощущении пьянящей близости, Мора принялась легонько покусывать ему нижнюю губу, качаясь на волнах охватившей их чувственности. Заслышав его стон, она тайно возликовала.

— Черт побери, Мора, вы пытаетесь соблазнить дьявола во плоти.

Тут Мора поняла, что должна остановиться, как бы сильно ей ни хотелось продолжения поцелуя. Эти отношения не принесут ничего, кроме неприятностей, если только они уже не начались. Отстранившись от графа, она поступила так, как давно следовало бы, бросилась бежать со всех ног, точно Золушка, покидающая шумный бал, когда часы били полночь.

Глава 6

Бамс! Вздрогнув, Риордан очнулся, но сознание вернулось к нему не сразу. Он услышал громкий визг и звук бьющегося стекла. Великий боже, что эти четверо детей делают в его спальне? Риордан покачал головой. Нет, детей всего двое, к счастью, и подождите-ка… он находится вовсе не в своей спальне. Это кабинет. Риордан запустил руку в волосы и откинулся назад на диване.

События прошлого вечера нахлынули на него в красочных подробностях. К сожалению, плохие новости он вспомнил первыми и кристально четко. Вейлы хотят отнять у него детей… точнее, жаждут заполучить контроль над их деньгами. Глядя на стоящий рядом с креслом пустой графин, Риордан понял, что здорово набрался вчера.

Сесилия танцевала перед ним, одетая в платье цвета аквамарина, которое было ей велико на несколько размеров. Ее ноги утопали в чересчур больших туфлях в тон платью, на плечи была накинута легкая шаль.

— Мы наряжаемся! — провозгласила она громким голосом, болезненным эхом отозвавшимся у Риордана в голове. — Ты можешь надеть мою шаль. Она отлично подойдет к твоим глазам. Мы собираемся на бал.

— Вообще-то мы играем в прятки, — настойчивым шепотом поправил сестру Уильям, давая понять, что его уж точно никогда не застукают за сборами на воображаемый бал. — Прячься! Шестая будет здесь с минуты на минуту.

Шестая. Гувернантка. Мисс Колфилд. Мора. Та, которая у него работает. Женщина, которую он поцеловал вчера ночью. После случившегося вчера он сомневался, что сможет когда-либо снова называть ее мисс Колфилд, и застонал. Его вид был совершенно неподобающим для встречи с ней. Да, нужно будет извиниться, как только придумает, за что именно. Насколько далеко зашли их отношения, пока оставалось для него загадкой. Возможно, не помешает спрятаться. Но он никак не мог заставить себя подняться с дивана, особенно теперь, когда голова грозила в любую секунду разлететься на куски. Сесилия присела на корточки за диваном.

Дверь распахнулась, и Риордан безмолвно взмолился, чтобы Мора — две Моры — не хлопнула ею. Он крепко зажмурился в попытке вернуть себе четкость зрения. Возможно, дети и играли в прятки, а вот Мора, похоже, нет.

— Дети, я знаю, что вы здесь. Игра окончена, — твердо заявила она. — Дети… — Тут она замолчала, увидев лежащего на диване Риордана. — Ой, милорд, я вас не сразу заметила.

Это начинало входить у нее в привычку. Вчера она тоже не сразу его заметила.

— И что вы хотите сказать этим своим «Ой, милорд», позвольте поинтересоваться? Вы используете мой титул просто как обращение ко мне или как выражение крайнего удивления тем, что в комнате кто-то есть?

Не следовало ему начинать упражняться в остроумии с утра, так как от этого голова разболелась еще сильнее.

— Думаю, все вместе.

Она разгладила руками фартук, надетый поверх платья. Риордан понял, она пытается подавить улыбку. Не такого поведения он от нее ожидал, полагая, что она будет смущена. Сам он определенно испытывал смущение. Искушая судьбу, Риордан очень медленно принял сидячее положение.

— Прошу прощения.

Мора присела перед ним в кратком реверансе, напомнив, что ему следует чувствовать себя виноватым за события прошлой ночи, что бы он ни натворил. Он улыбнулся бы, если бы не невыносимая головная боль. От него не укрылась ироничность момента. Он беспокоился о том, что должен извиниться перед ней за то, чего даже не помнит, а она беспокоится о том, что он может ее уволить. Даже если она станет просыпать каждый божий день, Риордан все равно не выгонит ее, особенно сейчас, когда Вейлы бросили ему вызов. Они будут бесконечно счастливы, узнав, что он лишился шестой по счету гувернантки.

— Дети сбежали от меня, а я проспала. Этого больше не повторится.

Море явно хотелось как можно скорее покинуть комнату. Она произносила слова с большой поспешностью, отчего, собственно, у Риордана и создалось впечатление, что она изо всех сил старается подавить смех. Он никак не мог понять, что ее так забавляет.

— Дети, выходите. Мора вас честно нашла, — сказал Риордан.

Уильям и Сесилия с виноватыми лицами медленно выбрались из своих укрытий.

— Сесилия, где ты взяла это платье?

Риордан впервые присмотрелся к ее наряду. Дорогое и отлично скроенное платье. Такого в гардеробе ребенка точно быть не может.

Надув губы, Сесилия ударилась в слезы.

— Оно принадлежит мисс Колфилд, — чуть слышно призналась она. — Платье так мне понравилось, что я захотела его примерить.

Риордан бросил умоляющий взгляд на Мору. Против слез Сесилии он всегда был бессилен, и похмелье тут совершенно ни при чем. Мора сделала шаг вперед и взяла девочку за руку.

— Настоящая леди никогда не возьмет чужие вещи без разрешения. Я с радостью показала бы тебе платье, если бы ты попросила меня об этом.

Мора была строга, но не проявляла жестокости. Гувернантка Номер Три, Железная Леди, задала бы Сесилии хорошую взбучку. Вообще-то именно так она однажды и сделала, за что и была уволена. Риордан едва сдержался, чтобы собственноручно не выставить старую каргу за дверь. Мора протянула вторую руку Уильяму.